Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11 - Веденеев Василий Владимирович - Страница 135

— Будут, если мы загоним их в угол, — бодро ответил Смирнов и склонился над картонным ящиком. — Разделим подарки, пацаны.

Сорвал широкую ленту скотча, раскинул на две стороны две части крышки, вынул пенопластовую прокладку и стал выгружать на журнальный столик подарки заботливого Александра Петровича: три пистолета с наплечными сбруями, три пачки патронов, четыре ножа в чехлах, четыре изящных кастета, десяток баллончиков в упаковке с нервно-паралитическим газом, два миниатюрных японских фотоаппарата.

— Больших денег все это хозяйство стоит, — задумчиво оценил подарки Казарян. — За что нам такие подарки?

— За дружеские услуги, которые мы оказали и еще окажем любезному бизнесмену Александру Петровичу, — объяснил Смирнов и вновь предложил: Выбирайте, кому что нравится, дорогие мои мальчишки.

В каждом мужике сидит противоестественное восхищение орудиями убийства и детский восторг от обладания ими. Перезревшие пацаны примерялись к оружию: Виктор тотчас нацепил и стал подгонять сбрую с пистолетом, Казарян проверял свою машинку, выщелкнув обойму, попробовал спуск, Алик, вытянув из чехла широкий десантный нож, любовался своим отражением на поверхности сверкающего металла.

Смирнов нырнул в ящик последний раз и вытащил нечто в фабричной упаковке, на блестящих боках которой были яркие надписи на иностранном языке. Варварски, не желая заморского изящного дизайна, раскурочил упаковку и извлек из нее по очереди пять радиопереговорников. Не милицейские грубые черные кирпичи, а элегантные, как французские пудреницы, умещающиеся в ладони, безукоризненные устройства японского производства. Разложил их на столике, полюбовался и поинтересовался:

— Разобрались, что к чему?

— Я пистолет не возьму, — сказал Алик. — Стреляю я скверно, да и таскать его под пиджаком одна морока. Лучше лишний баллончик прихвачу.

— Бери, — разрешил Смирнов и взглядом обвел свое воинство. — Будем считать, что мы полностью экипированы.

— И в блестящей сей экипировке завтра полным парадом проследуем по Красной площади, — с невинным видом завершил за него фразу Казарян.

— Нет, Ромочка, — нежно возразил Смирнов. — Завтра праздника не будет. Начинаются суровые будни. Итак, намечаю основную нашу задачу. В первую очередь определить смысловую направленность организации и окончательные ее цели. Во-вторых — выявить фактическое руководство этой организации.

— Только-то? — удивился Казарян. — Два пальца об асфальт! Счас сделаем!

— Не дури, — попросил Смирнов. — Первое время, пока мы всерьез их не зацепим, они нас убивать не будут — себе дороже. И за это время нам надо как можно тщательнее отработать косвенные к ним подходы. Да, черт, совсем забыл! Давайте-ка переговорники опробуем. — Он встал, забрал одну штучку со стола. — Я в сортир, Виктор на кухню, Алик остается здесь, а ты, Казарян хренов, иди в ванную.

Все послушно разбрелись по названным помещениям. Смирнов уселся на стульчак, включил переговорное устройство и тихим голосом заговорил:

— Погода на завтра. Задание славному журналисту Спиридонову: в редакции газеты, где работал Олег, обстоятельно понюхать, что и как. О чем были его последние статьи, что новенького хотел написать, с кем контактировал, с кем собирался контактировать. Виктор будет со мной. Казарян получит конфиденциальные установки. Все. Прием.

Смирнов переключил переговорник на прием и услышал то, что и должен был услышать, подставляясь по простодушию. Казаряновский голос был громок и ядовит:

— Потешилось игрушкой, хромое дитя на пенсии? Вам, отставным полковникам, только бы покомандовать подразделением. Подразделение, правда, жидковато: двое пузатых старичков и нервический алкоголик, но оно с готовностью рапортует: есть! Да, кстати, когда со стульчака вставать будешь, задницу не забудь подтереть.

Утро было что надо, замечательное утро. Они вышли из подъезда и на мгновение остановились, потому что пришлось закрыть глаза от жестокого светового удара низкого солнца.

Смирнов, ночевавший у Виктора, безжалостно разбудил литератора в дико раннее для того время, не дал ему горевать по поводу похмелья, не дал и похмелиться. Напоил крепчайшим чаем, обругал крепчайшим матом и укрощенного — начал приспосабливать к делу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Смирнов сел за руль "семерки", и они поехали. У Уголка Дурова вывернули на Самотеку, пересекли Садовое, по Цветному бульвару добрались до Трубной, вскарабкавшись по Рождественскому и миновав Сретенский, покатили по улице Кирова. Делая поворот в Кривоколенный, Смирнов спросил:

— Ну, ведут или не ведут?

— Ведут, — уверенно сказал Виктор. — Все тот же "Запорожец".

— Ах вы, мои милашки! — неизвестно чему обрадовался Смирнов.

Кривоколенный, Телеграфный, Потаповский, Сверчков. Повертелись по родным до слез переулкам и остановились у обширного предреволюционной постройки доходного дома. Вылезли из машины и огляделись. Метрах в тридцати от них приткнулся скромный "Запорожец". Мирно здесь было и пустынно.

— Что и требовалось доказать. Точно мы все с тобой рассчитали, Витя, — самодовольно отметил Смирнов. — Пошли.

Они поднялись по когда-то роскошной лестнице на третий этаж и у изысканной модернистской формы грязного окна расположились для наблюдения.

В "Запорожце" все спокойно было, пассажиры его смирно сидели на своих местах. Смирнов извлек из подмышки парабеллум, навинтил на него глушитель и засунул в левый боковой карман пиджака. Вынул из правого кожаную перчатку и, натягивая ее на правую же руку, объяснил Виктору ее, перчатки, появление:

— Я ее у тебя на вешалке позаимствовал. Не возражаешь?

— Не возражаю, — усмехнулся — еще бы возражать! — Виктор.

— Ну, тогда за работу. Выйдешь из подъезда, осмотрись лениво, для понта можешь потянуться, а то и зевнуть. Как я начну подходи и действуй. Они сявые, они Москвы не знают, они за тобой наблюдать будут, а я тут как тут.

Смирнов поднялся на этаж выше, соединительным черным коридором прошел в другой подъезд, спустился вниз и вышел в переулок чуть сзади "Запорожца". Граждане в микролитражке не замечали его, заняты были, за литератором следили. Смирнов склонился у приоткрытого бокового оконца и спросил:

— Очень интересно?

И со страшной силой ударил кастетом, надетым на руку в перчатке, по ветровому стеклу. Стекло треснуло, лопнуло, осыпалось. Двое на переднем сидении в страхе отпрянули. Тогда Смирнов через карман выстрелил с левой руки в правый баллон. Звук был слабым, как старичок пукнул. Машина на глазах кособочилась.

Подскочил Виктор и деловито защелкал затвором японского фотоаппарата, стараясь как можно крупнее запечатлеть пассажиров "Запорожца". Те опомнились, наконец, склонились, пряча лица.

— Пошли, — скомандовал Смирнов.

Быстро, но не суетясь, они устроились в "семерке". Смирнов кинул взор на зеркало заднего обзора. Из "Запорожца" никто не появлялся. Тогда он включил зажигание, и "семерка" через Армянский двинула на Маросейку.

— А сейчас куда мы? — робко поинтересовался Виктор.

— На Арбат, — наметил путь Смирнов.

— Ах, да! — вспомнил ранее оговоренный план действий Виктор.

Художника-фотографа отыскали без труда.

— А, щедрый клиент! — обрадовался, увидев Виктора, памятливый по роду своих занятий на лица фотограф и добавил: — Кстати, тот гражданин позавчера интересовался вашей фотографией.

— А своей?

— Про его фотографию я ему не сообщал. Правильно сделал?

— Правильно, правильно, — за Виктора ответил Смирнов. — Продукцию, продукцию показывай.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Для разминки сначала полюбовались на Викторово изображение. Литератор на снимке был хорош: гладкая рожа, нахальная улыбка, весь в фирме. Усатое же личико поизучали. Смирнов констатировал:

— Его в машине не было. Что ж, галерея расширяется.

Не торгуясь, рассчитались с фотографом и из автомобильного тупика в Староконюшенном двинули на киностудию.