Поездом к океану (СИ) - Светлая Марина - Страница 78

Аньес, очень внимательно выслушав его, непроизвольно выровняла плечи и, сама того не замечая, задрала подбородок. Когда она заговорила, ни смущения, ни стыда, ни чувства вины как не бывало. Напротив, ее речь была спокойной и даже несколько высокомерной, какую могла себе позволить богатая наследница из Финистера, жена члена правительства — давно забытый тон, от которого окружающие сразу чувствовали, кто она такая и что к ней лучше не приближаться, если она сама того не позволяет.

— Я добилась того, чтобы приехать в Индокитай, Ксавье, тогда, когда это было невозможно. Я попала в армию, когда мне отказывали на каждом шагу. Я прошла путь от Сайгона до Вьетбака, и немалую его долю — собственными ногами. Меня чуть не расстреляли, чуть не изнасиловали, о мое лицо тушили окурки, я голодала, спала на камнях, мокла под ливнями, когда негде было укрыться, и умирала от жары, когда мне не давали воды, но я дошла. Вы полагаете, что я могу хоть что-то не выдержать? Право слово, это смешно!

Ксавье смотрел на нее некоторое время, будто бы оценивал, что из сказанного он может принять за аргумент. Ее вид и слова правда сейчас производили сильное впечатление, сложно было не проникнуться ими, впрочем, он не спешил сдаваться.

— Допустим, — склонил он набок голову, неожиданно улыбнувшись. — Я даже готов согласиться. Но вас определенный срок будет иметь в виду Комитет национальной обороны. Любой ваш шаг станут контролировать. Да они попросту не дадут вам спокойно дышать.

— Но это же не навсегда! Если не привлекать к себе внимания, не думаю, что их настойчивый интерес продлится долго. Обещаю быть как можно более скучной, — ее губы дернулись в подобии улыбки, и она глухо выдохнула: — Все равно здесь ничего не сделать, Ксавье. Если надо выдержать — выдержу. У меня иного выхода нет, а я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я в любом случае перед ними чиста. Я была в плену. Мне не говорили, куда меня ведут, я даже толком не понимала, где нахожусь. Ван Тая я видела лишь издалека и полезной быть не смогу. Похитили меня из-за пленок, думали, я расскажу что-нибудь интересное для их разведки. Когда поняли, что я ничего не знаю, не пристрелили, чтобы обменять. Это все. Думаю, этой версии я буду придерживаться. Она ведь правдоподобна, да?

Ксавье снова помолчал. Вряд ли в намеренной, нарочитой паузе, но скорее обдумывая сказанное. Зная эту женщину вот уже некоторое время, ведя ее почти с самого начала, он не имел оснований для того, чтобы сомневаться в ее словах. И ее решимость не могла не восхищать. Беда в том, что худший ее враг — убежденность в собственной правоте. И еще в том, что именно это качество они и должны были сейчас использовать, хотя ему это и не нравилось. Ее женственность и привлекающая внимание внешность могли быть куда большим, куда лучшим оружием в их борьбе, да только попробуй, втемяшь ей.

— Да, это удобно, — наконец согласился Ксавье, а потом мотнул головой и продолжил фразой, исключающей всякое согласие: — Но я могу подсказать вам куда лучший выход, де Брольи. И думаю, нам всем он подойдет. Я наводил о вас справки.

— И что же любопытного там нашли? — саркастически двинула она бровью.

— В КСВС вы попали благодаря генералу Грегору Риво. Без его влияния это вам не удалось бы с вашими характеристиками. Вы часто встречались с ним?

— Нет, мы оба с генералом довольно занятые люди. Я лишь просила его об услуге.

Ксавье кивнул и прошел к окну, уставившись в него. Солнце все ярче освещало золотистым светом рисовые террасы, небрежно касаясь гор, как кисть импрессиониста, но до деревни еще не дошло. Ни единого мазка. Аньес следила за ним напряженным взглядом, прожигая дыру на его затылке. Когда он обернулся и заговорил, она чувствовала только размеренные удары сердца в грудной клетке, и не находила ни единой мысли в голове.

— Деликатничать не буду, простите, — буркнул Ксавье. — Я знаю, что до этого ваши встречи с ним не носили регулярного характера и даже друзьями вы не были. Однако же после отказа в КСВС, вы виделись несколько раз. Ходили на концерт, обедали в ресторане и…

— За мной следили, да?

— Нет. Но генерал был интересен нашим людям. Структура, которую он возглавляет — это в первую очередь источник информации. К тому же, он вхож к первым лицам государства. Его рассматривали как фигуру для вербовки, но близко подобраться к нему не удавалось. Теперь есть вы.

Аньес попыталась сглотнуть слюну, но вдруг оказалось, что во рту так сухо, что сглатывать нечего. Как в пустыне. Нужна вода. Но в этой комнате нет ни капли. Чтоб напиться, надо выйти из дому, там, во дворе, стоит большой чан, туда натаскали еще вчера.

Она облизнула губы и, все еще позволяя самой себе не верить собственному сознанию, проговорила:

— Я не понимаю вас. Что значит — теперь? Что значит — есть?

— Какой срок вашей беременности? — неожиданно жестко спросил Ксавье. Волоски на ее руках приподнялись, будто бы она замерзла. Аньес прикрыла глаза. Потом открыла их. И, внимательно глядя в лицо собеседнику, выдохнула:

— Не такой, как надо вам.

— Допустим. Тогда спрошу прямо. Есть какой-нибудь, хоть самый небольшой шанс, что генерал Риво поверит, что ребенок может быть от него?

— Нет, — одновременно с этим категоричным «нет» в ее висках застучало. И только тогда она поняла, что ее ладонь лежит на животе. Едва ли этот красноречивый жест укрылся и от Ксавье. Да только смотрел он сейчас ей в глаза. Она лишь уловила, как он крепче сжал зубы.

— Послушайте, Аньес… Риво, конечно, не самого высокого полета птица, но у него есть связи. К чему бы мне объяснять вам, как важно для нас оказаться поближе к подобным людям, вам и самой это известно. А уж кто может быть ближе, чем женщина? Ваше с ним знакомство…

— Я не спала с Риво, — выпалила Аньес обрывая разом все, что он говорил, и все, что еще мог сказать. — Слышите, Ксавье, я не спала с Риво. Он был знаком с моим мужем, они уважали друг друга и не более. Я не смогу сделать то, что вы от меня хотите, потому что я не спала с ним. Это совершенно исключено. Нас не связывают никакие иные отношения, кроме дружеских, да и то… с некоторой натяжкой. Я бы хотела и дальше помогать, но не так… мне жаль.

Ни черта ей не было жаль, но о том Ксавье знать не стоило. По мере того, как она говорила, лицо его делалось все более озадаченным. Даже обеспокоенным, но причины этого беспокойства Аньес мало волновали. Скорее уж напротив, ей хотелось как можно скорее покончить с их беседой. Она тревожила ее, даже пугала, злила, заставляла думать о том, о чем ей думать было неприятно, потому что ставила главный вопрос: что будет дальше?

Аньес никогда не относилась к числу людей, которые готовы предоставить решать другим свою судьбу. Напротив, она ни на что не променяла бы с таким трудом отвоеванной самостоятельности. Она вольна была выбирать. Но последние недели, складывающиеся уже в месяцы, превратили ее в нечто такое, чего она рада была бы не видеть.

Да, в комнате зеркала не было.

Но голова ее пока еще оставалась на плечах. Себя Аньес более не узнавала. Здесь, во Вьетбаке она впервые за всю свою жизнь не думала ни о чем и даже не знала, существует ли. Ксавье вытаскивал ее наружу, и это оказалось больно. Еще больнее — сознавать, что она подошла к той грани, за которой не может быть ничего хорошего. Не бывает ничего хорошего, если загнать себя в угол, а она, похоже, загнала.

— Как вы можете продолжать помогать, если в скором времени вас ждут пеленки и детские крики? — вдруг засмеялся Ксавье.

— Надо же! Я полагала, дети сразу рождаются двадцатилетними и с некоторым образованием, — Аньес перевела дыхание и тоже улыбнулась: — Вы не там рыщете. Я фотокорреспондент, а не проститутка. И я буду искать приемлемые пути сотрудничества с вами.

— Отец вашего ребенка представляет для нас угрозу? — безо всякого перехода спросил он.

— Не думаю. И не вижу причины, по которой я должна бы вам рассказывать об этом. Вы знаете обо мне слишком много, включая мои встречи и личные связи, а я о вас — ни единого факта. Я вас вообще впервые увидела в такси у кабаре. Мало кому такое может понравиться.