Крылья феникса - Матлак Ирина - Страница 4

– Прошу, мой лорд, – со свойственной ему невозмутимостью предложил он.

Взяв бокал, я взболтал содержимое, наблюдая за переливами янтарной жидкости, и залпом его осушил. Поставил опустевший бокал обратно на поднос и вновь устремил взгляд на ночное небо. Отсюда, с высоты тридцати тысяч шейров, Дрейдер казался переплетением горящих желтых цепей, какими воспринимались вереницы фонарей и горящих окон.

Шумно вдохнув ночной воздух, позволил его свежей прохладе наполнить разгоряченное тело и выпить кипящие эмоции.

Всегда любил это место. Нет, не сами небесные острова с их помпезными замками и резиденциями, где жили выходцы знаменитых домов. А именно этот парящий клочок земли с простым и небольшим двухэтажным домом, находящийся в моей личной собственности. Только сюда мне хотелось вернуться из Приграничья. Только здесь, где можно распробовать холодный ночной воздух и ощутить крепкие объятия прилетающего с гор ветра, я чувствовал себя по-настоящему дома.

– Еще бокал, мой лорд? – все с той же невозмутимостью осведомился Росс.

– Нет, можешь идти.

– Как прикажете, мой лорд, – почтительно кивнул он, но, противореча сам себе, задержался: – Днем прилетал ваш брат.

– Кайл? – Догадаться, о каком из них двоих идет речь, не составило труда. – Значит, он уже знает, что я вернулся.

– Это, полагаю, уже известно всем, – справедливо заметил Росс. – Он просил передать, что отец приглашает вас нанести семье визит.

Я усмехнулся – теперь семья просто приглашает меня с визитом, вернуться в родовое гнездо уже не зовут.

– Налей-ка мне еще, – велел слуге, и когда тот выполнил требуемое, добавил: – Теперь можешь идти.

На сей раз Росс не задержался, и после его ухода я снова залпом выпил «жидкий янтарь», как его называл создатель. Главный имперский винодельческий завод имел в своем штате специалиста, создавшего уникальную формулу, благодаря которой и появился «жидкий янтарь». Крепкий спиртной напиток с примесью сконцентрированных искр. Напиток, позволяющий фениксам быстро восстанавливать утраченные после столкновения с тьмой силы.

Напиток, разработанный специально для одного феникса. Для меня.

Об этом моем изъяне знали только император, моя семья и Росс, которому я доверял как себе. В отличие от собратьев, я родился не с янтарными глазами, а с бесцветными. Прозрачными. Не отражающими внутренний свет. И накапливал силу гораздо медленнее других. Вся ирония заключалась в том, что искр мне от рождения досталось гораздо больше, чем остальным. Из-за такого диссонанса боль стала постоянным спутником, и даже «жидкий янтарь» больше не мог надолго ее притуплять. Только помогал восстанавливаться и скрывал от посторонних несовершенство моих глаз.

Стиснув кулаки, медленно выдохнул, справляясь с расползшейся по телу огненной агонией. К любой боли можно привыкнуть. И научиться с ней сосуществовать. Даже к той, которая не имеет отношения к физической.

Глядя на ночной, освещенный тысячами огней Дрейдер, вдруг вспомнил о глазах, принадлежащих незнакомке с крыши. Они были карими. Теплыми. Я не почувствовал в ней сильных искр, но в этих глазах блестел свет, какой бывает на восходе солнца. Зрительная память никогда не была моей сильной стороной, и я не мог мысленно воспроизвести черты ее ничем не примечательного лица. Но глаза – широко распахнутые, словно вбирающие в себя исходящий от горящего феникса свет и не испытывающие при этом боли, почему-то врезались в память.

В долгой жизни больше минусов, чем плюсов. С течением времени теряется умение удивляться, мало что может искренне восхитить. Утрачивается страх. Все чувства притупляются, и то, что раньше дарило острое наслаждение, больше не способно дать даже толику обычной радости.

Поэтому я и уехал в Приграничье. Там – на границе барьера, где можно увидеть саму тьму, – некоторые чувства возвращаются. Адреналин. Желание сражений. Сожаление и боль утрат, когда те, кто успел стать хотя бы немного дорог, отправляются в иной мир.

Эти чувства были понятными и знакомыми. Привычными.

Но, глядя в широко распахнутые карие глаза, я ощутил нечто иное. Не то давно забытое, не то и вовсе незнакомое…

По телу пробежала очередная болезненная волна, заставившая поморщиться. «Янтарь» делал свое дело – силы восстанавливались, но платой за это становились частые болезненные импульсы. И это тоже было привычным, хорошо знакомым. Только внезапно возникшее в груди жжение показалось странным. Пожалуй, второй бокал пить не стоило.

Ида

Поспать мне удалось всего час, и состояние после пробуждения было такое, что лучше бы я вообще не ложилась. Разбудил меня, как всегда, Кот, исполняющий возложенную на него миссию получше всякого будильника.

К моему огромному облегчению, доделать платье я успела, и теперь оставалось лишь к назначенному времени доставить его до места назначения. Только вот выходить на улицу после ночных приключений было… нет, страшно – не то определение. А какое «то», и сама не знаю.

Тьма за окном выцвела, и, хотя мир еще находился во власти утренних сумерек, угрозы они не представляли.

Вопреки обыкновению, тетушка Эльза уже поднялась, заняв ванную. Дядюшка Риус, у которого сегодня был выходной, расположился в гостиной, где почитывал газету. Как правило, завтрак готовила я, но сейчас как никогда захотелось наплевать на эту обязанность. Я и наплевала – если тетушка хочет, чтобы я доставила заказ вовремя, значит, пусть варит утренний кофе сама.

Проходя мимо того самого дома, на крыше которого вчера чуть не стала жертвой порождения тьмы, я на миг остановилась. Если столкновение с порождением еще как-то укладывалось в моей чугунной после бессонной ночи голове, то встреча с фениксом по-прежнему казалась плодом воображения. Соберись я убедить себя в ее нереальности – и стараться бы не пришлось.

У Бэйрси царила суматоха. Едва переступив порог, я словно оказалась в сумасшедшем доме, наполненном криками и бесконечной суетой. На сей раз меня проводили в комнату хозяйской дочки, где я вместе со служанкой и наблюдавшей за происходящим Элеонорой помогла Люции надеть платье.

Надо признать, выглядела она в нем и впрямь красивой. Характер у Люции был откровенно скверный, а вот с внешностью повезло – одни густые светлые волосы чего стоили. А платье нежно-карамельного оттенка с россыпью золотистых, сотворенных моими руками узоров и вовсе превратило ее в красавицу.

Долго я не задерживалась. Получив причитающуюся оплату, которая, благодаря тому, что моя работа пришлась заказчицам по душе, даже превысила оговоренную, я ушла. Настроение существенно повысилось, и вместо того, чтобы идти домой, я решила наведаться в центр. Поскольку выручка вышла, по моим меркам, приличной, можно было расщедриться на покупку набора шелковых ниток, который я давно мечтала приобрести. Как раз для одного из нынешних незаконченных заказов пригодится.

Я ожидала, что в такую рань людей в городе будет еще не слишком много, но ошиблась. Улицы наводняли толпы. Все стекались к Центральной площади, желая занять лучшие места для обзора.

Но главным сюрпризом для меня стало столкновение с опекунами. Завидев меня, тетушка Эльза бесцеремонно распихала локтями разделяющих нас горожан и, оказавшись рядом, клещом впилась мне в предплечье.

– Ида, как хорошо, что мы встретились, – ласковым голосом, за которым я без труда угадала злость, пропела она.

Да, на людях она предпочитала вести себя со мной именно так – играя роль любящей и заботливой тетушки. В городе у нее имелось немало приятельниц, любящих посплетничать не меньше, чем она сама, поэтому опекунша всячески старалась демонстрировать царящую в нашей «семье» идиллию. Конечно, сплетни все равно ходили, в основном благодаря тонким стенам в нашем доме, но тетушку Эльзу это не смущало.

Приходить на Церемонию избрания всей семьей было в Дрейдере такой же традицией, как печь по воскресеньям шоколадное печенье. В прошлом году мне удалось отсидеться дома, а на этот раз, видимо, все-таки придется потерпеть общество родственничков.