Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Юзефович Леонид Абрамович - Страница 137

Тут Таня осеклась и, держа в руке ложечку, сделала большие глаза.

— Ой, Виген, — прошептала она в ужасе, — который час?

Тот посмотрел на часы и зажмурился:

— Х-ха! Пропали мы с вами — уже четверть девятого!

— Четверть девятого! Ой, что же я теперь буду делать?.. Они меня просто съедят!

— А нельзя позвонить в лагерь? Соврем что-нибудь…

— Ой, я не знаю номера… да и потом, это уже все равно — линейка у нас ровно в восемь, меня уже нет, а что мы можем сказать? — Таня закусила губу и покачала головой. — Ох, что мне завтра бу-у-удет… вы себе представить не можете, как мне нагорит… а, все равно! — Она капризно передернула плечиками и принялась доедать мороженое. — Я не маленькая. Ну, влетит, неважно — не в первый раз… мне и похуже доставалось.

— Уже бывало? — улыбнулся Сароян.

Таня пожала плечами.

— Еще как, — сказала она небрежно. — Меня страшно строго воспитывают. Не в лагере, конечно, — дома.

— Подумайте, ц-ц-ц. — Он сочувственно поцокал языком. — А вы же говорили, что Александр Семенович вас боится?

— Дядясаша — да. Еще бы! Нет, я говорю про мать-командиршу…

— А, про нее я слышал.

— От Дядисаши? Значит, тогда вы знаете. Я ее очень люблю, но… у нее такие отсталые методы воспитания, прямо ужас… прямо какие-то средневековые!

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись как по команде.

— Ничего, Таня, — сказал Виген, — это не так страшно. Ну, хотите еще мороженого — или поехали?

Таня в нерешительности посмотрела на стоявшие перед ней пустые вазочки.

— Н-нет, хватит, я думаю… Давайте уж лучше поедем. Серьезно, Виген, я просто боюсь, правда. Пока мы еще доберемся…

На привокзальной площади на лейтенанта коршуном налетел милиционер, — что-то оказалось не в порядке, то ли машина стояла в неположенном месте, то ли просто она стояла слишком долго. Они долго ругались и спорили, горячась и хватая друг друга за обшлага, с русского постепенно перейдя на какой-то непонятный, шипящий и гортанный. Таня слушала их, с тоской поглядывала на часы и с ужасом думала о том, что произойдет в лагере.

Обратный путь они сделали за сорок минут, так быстро Тане не приходилось ездить еще ни разу в жизни. Она хваталась то за сиденье, то за борт, то за рукав Вигена, газик прыгал и метался из стороны в сторону, звеня, вскрикивая и взвизгивая прямо по-человечески. Ночные бабочки проносились в искрящихся конусах света перед радиатором, справа — в кромешной тьме — вспыхивали и гасли красные и желтые отражатели дорожных знаков и, проносясь мимо, фыркали невидимые телеграфные столбы. Вообще, это была не езда, а какое-то сумасшествие. Когда машина с ревом пронеслась по сосновой просеке и затормозила перед воротами лагеря, Таня чувствовала себя окончательно одуревшей. «С приездом!» — громко сказал Сароян и с размаху ударил кулаком по рулю. Дикий, неприлично громкий, хриплый вопль вырвался из недр загнанного газика, где что-то продолжало еще булькать и пощелкивать. Подскочив от ужаса, Таня вцепилась в лейтенанта обеими руками.

— Вы с ума сошли!! — зашипела она отчаянно. — Что вы делаете, Виген, вы же всех перебудите — у нас после девяти говорить громко и то нельзя, а вы так дудите! Господи, ну теперь я уж совсем пропала! Виген, уезжайте скорее, пока никто не пришел…

— Как «уезжайте»? Х-ха? — Он выскочил из машины вслед за Таней и воинственным жестом одернул пояс. — Я сейчас вашему начальству буду рапортовать — надо же объяснить, как было дело!

— Нет, нет, я сама все объясню, честное слово, так лучше… уезжайте скорее, правда, Виген, ну пожалуйста!

Таня торопливо затолкала лейтенанта обратно в машину и сама с треском прихлопнула за ним разболтанную дверцу.

— Да нет, вы послушайте, как же так… — растерянно попытался тот протестовать.

— Да Виген! — уже с отчаянием крикнула Таня, оглянувшись на решетчатые ворота. — Уезжайте, я вам говорю, — ну как вы не понимаете!

По-видимому, страх ее внезапно передался Сарояну. Он сунул ей в руки кулек с покупками, торопливо пробормотал что-то насчет того, что в Энске они, возможно, еще увидятся, круто развернул машину и умчался по просеке с такой скоростью, будто за ним гнались черти. Не успела погаснуть вдали красная искорка стоп-сигнала, как за воротами вспыхнул фонарь. Спустя минуту послышался хруст гравия, — по аллее торопливо шел старший вожатый, за ним, не поспевая за его широкими шагами, почти бежала Ирма Брейер.

— Вы бы еще час копались! — запальчиво крикнула Таня, когда начальство подошло ближе. — Теперь-то уж он, конечно, уехал!

— Кто уехал? — Вожатый отпер калитку и пропустил Таню внутрь.

— Николаева, ты окончательно сошла с ума… — начала Ирма трагическим голосом, но Таня перебила ее, обращаясь к вожатому:

— Как кто — лейтенант Сароян, ясно! Он просто хотел объяснить, в чем дело. Вы бы еще через час пришли! Он ждал, ждал и уехал — он очень торопился в часть, его эта дурацкая история и так задержала, — а вообще он хотел сам все рассказать, потому что…

— Постой ты, не тарахти! Какая история? Тебе когда было сказано вернуться в лагерь?

— Господи, ну к восьми, к восьми! Мы уже ехали назад — понимаешь? — так приблизительно в половине восьмого, как раз успели бы — и вдруг заднее колесо ка-а-ак отлетит, правда! Ой, Петя, я так перепугалась, ты себе представить не можешь — думала, перекинемся…

— Ух ты, страхи какие, — сказал вожатый, — Ну, и?

— Ну, и у нас не оказалось в машине домкрата, понимаешь? И как назло — никого на дороге! Наверно, часа полтора сидели и ждали, а потом ехала одна полуторка, и они нам помогли. Ну вот, видишь…

— Да, вижу, — буркнул вожатый. — Это ты сама сочиняла или лейтенант помогал? Сказки мне будешь рассказывать — полтора часа они сидели на дороге и ни одной машины не увидали… в полвосьмого, говоришь? Ладно, вот нарочно вывезу тебя завтра в то же время на то же место, и посмотрим с часами в руках — сколько машин там за полчаса пройдет.

В молчании они дошли до девчачьего корпуса, и Таня обиженно сказала:

— У тебя никакого доверия к людям…

— Такие уж люди, — сказал вожатый. — Завтра Нина Осиповна с тобой побеседует, так что готовься заранее.

— Ну Петя, ну я-то при чем? — жалобно возопила Таня. — Я ведь тебе говорю — была авария, разве я виновата?

— Еще бы, ты никогда не виновата, ты ведь у нас ангел. Иди, иди, нечего…

Пока Таня умывалась, Ирма Брейер стояла у нее над душой, словно подозревая преступницу в намерении снова удрать; потом с тем же ледяным видом надзирательницы довела до самых дверей спальни.

— Покойной ночи, Николаева, — сухо сказала она. — Не шуми, когда будешь раздеваться. Завтра мы поговорим.

— Ирмочка, я ведь уже все рассказала — зачем же еще? — Таня тяжело вздохнула. — Хочешь тянучку?

— Нет, спасибо, и сама не смей. На ночь, после чистки зубов, ничего сладкого. Ты, конечно, этого тоже не знаешь?

«Ой, ой, хоть бы Люся уже спала…» — думала Таня, на цыпочках пробираясь по спальне. Но Люся не спала. Едва Таня добралась до своей кровати и, затаив дыхание, начала раздеваться, рядом послышался шепот подруги:

— Что это ты так рано? Могла бы с таким же успехом приехать вообще утром.

— А, ты еще не спишь, Люсенька… я страшно рада… смотри — я тебе купила тянучек, тех самых…

Таня на ощупь сунула под подушку Людмилы хрустящий кулек.

— У тебя, Татьяна, отвратительная манера — набезобразничаешь, а потом лезешь со всякими тянучками. Ну, подожди, завтра у нас будет разговор.

— Кошмар, — вздохнула Таня, — это уже третий… вот тебе твоя юбка, в целости и сохранности, можешь радоваться. Я даже сложила ее по твоему способу, смотри. Если хочешь знать, то мы опоздали просто потому, что у Сарояна остановились часы. Видишь, как я тебя слушаюсь во всем, а ты вечно недовольна. Это просто черная неблагодарность, самая черная. И вообще очень интересно — что я такого страшного наделала… подумаешь, немножко опоздала в лагерь…

Таня обиженно шмыгнула носом и полезла под простыню, продолжая что-то бурчать.