Возьми меня с собой - Бочарова Татьяна - Страница 5

— Значит, — деловито уточнила Лера, — ты не против, чтобы я ее оставила?

— Я? Нет, я не против. Как говорится, флаг тебе в руки, барабан в зубы.

— Спасибо. — Лера захлопнула историю болезни и поспешила на выход.

— Приходи в столовку, — вдогонку ей крикнула Анна. — Не то все съедят, останешься голодная!

Савинова сидела на кровати в той позе, в которой ее оставила Лера, даже рукав халата не опустила.

— Ольга Александровна, — Лера села возле женщины, — я вас прошу, не уходите. Я поговорила со Светланой Алексеевной, та тоже считает, что вам нужно подлечиться. Еще недельку, может, даже и меньше. Иначе вы попадете в больницу снова.

— «Светлана Алексеевна считает»! — пробурчала женщина. — А чего ж она раньше-то молчала! Я настроилась, домой позвонила, чтоб ждали! Что уж… — Она опустила голову, быстрым движением смахивая слезы. — Останусь. Худо мне и впрямь, муторно. Но только на неделю!

— Ладно, ладно, — согласилась обрадованная Лера. — Вы сейчас ложитесь, а скоро вам сделают укол. Пара дней — и вам станет лучше, увидите.

— Посмотрим, — вздохнула Савинова, вытягиваясь на постели.

В столовую Лера поспела к шапочному разбору. Первого уже не было, от второго остался лишь гарнир — макароны с подливкой.

Взяв тарелку остывших макарон и компот с пирожком, Лера уселась за столик возле окна. Зал был пуст, лишь за соседним столом уныло ковыряла вилкой в тарелке давешняя медсестричка с косой. Вид у девчонки был грустнее некуда.

Лера взяла свою еду и перебралась к ней за столик. Девушка удивленно покосилась на нее, но ничего не сказала, продолжая вяло поглощать давно остывший обед.

— И часто ты получаешь такие нагоняи? — полюбопытствовала Лера.

— Какие? — не поняла сестра.

— Ну, я мимо проходила утром, слышала, как завотделением тебя пропесочивал.

— Он прав, — вздохнула девушка. — Я ведь действительно часто пропускаю работу. Кто будет такое терпеть?

— А чего ж ты пропускаешь? — удивилась Лера.

— К Гошке езжу, — доверчиво сообщила девчонка.

— К какому еще Гошке?

— Парень это мой. — Медсестра отложила вилку и отодвинула от себя почти полную тарелку. — Его в армию забрали недавно. Ну, вот и… — Она посмотрела на Леру огромными, в пол-лица, серыми глазищами и добавила совсем тихо: — Плохо ему там.

— То есть? — не поняла Лера. — Как — плохо? Болеет?

— Бьют его. Он гордый слишком, не захотел старшим подчиняться, которые, ну как их, деды. А там этого нельзя. Вот и дерется, один против всех. Уже два раза в санчасти лежал. Боюсь я за него, потому и езжу. — Девушка снова вздохнула, глубоко и горестно, и принялась, за компот.

Лера молчала, не зная, что ответить на эту неожиданную и печальную исповедь.

— Меня зовут Настя, — неожиданно представилась сестричка. — А вас?

— Лера. И можно на «ты».

— Ладно, — покладисто согласилась Настя. — Вы… ты у нас теперь будешь работать?

— Да.

— Хочешь, скажу одну вещь? — Настя таинственно округлила глаза.

— Давай, — опешила Лера.

— Ты… очень красивая! — выпалила девушка и залилась краской.

— Ой, ну ты даешь! — Лера невольно рассмеялась. — Я думала, что-нибудь важное, а она…

— Правда, правда, — серьезно подтвердила Настя, — с тебя портрет хорошо писать. Я, как тебя увидела, так сразу про это подумала.

— Скажешь тоже, — смутилась Лера.

Девчонка так разительно отличалась от тех, с кем она познакомилась за сегодняшнее утро, выглядела такой юной, чистой и неискушенной, что Лера почувствовала к ней искреннюю симпатию, смешанную с жалостью.

— Ты тоже очень даже ничего, — ответила она комплиментом на комплимент. — Особенно коса замечательная. У меня ни в жизнь бы такие волосы не отросли.

— Хочешь, заговор скажу, чтоб выросли? — предложила Настя.

— А поможет? — усмехнулась Лера.

— Обязательно, — убежденно и горячо подтвердила девушка, — у меня прабабка сто заговоров знает. И от ангины, и от несчастной любви, и даже от бесплодия. Значит, так: берешь куриное яйцо, золотое колечко, зеркальце… — Настя вдруг замолкла на полуслове, напряженно глядя на дверь столовой.

— Зеркальце, — нетерпеливо повторила заинтригованная Лера. — Что дальше? Эй, ты заснула? — Она обернулась, желая увидеть причину Настиного беспокойства.

В дверях стояла Наталья, в своем крахмальном халате и высокой шапочке. Встретившись взглядом с Лерой, она улыбнулась и исчезла.

— Не люблю ее, — мрачно призналась Настя, поднимаясь из-за стола.

«И ты тоже! — подумала Лера. — Надо же, не одна я, значит, такая».

— Прабабка говорила: «Бойся людей с дурным глазом». У нее глаза дурные, замечала? — Настя сгребла грязные тарелки в стопку.

— Да ну, тебя! — отмахнулась Лера, вставая вслед за девушкой. — Тебе бы ужастики сочинять, а не в больнице работать.

Однако про себя она подумала, что Настя права и глаза у старшей медсестры правда дурные. И тут же вспомнила Анну, ее вызывающие формы, смазливое, накрашенное лицо, уверенный, залихватский тон. Вот она бы посмеялась над Лерой, услышав, о чем та беседует с чудаковатой медсестричкой!

— Пойдем-ка работать, Настасья, — деловито сказала Лера. — А то мы с тобой заобедались.

2

Савинова выписалась только через две недели. За это время Лера успела по-настоящему подружиться с Анной, дважды поссориться и помириться со Светкой, как-то нежно, по-сестрински привязаться к «блаженной» Насте и, наконец, убедиться, какой первоклассной медсестрой является Наталья.

Лере казалось, что вся ее долгая предыдущая жизнь была намного беднее событиями, чем эти четырнадцать дней, промелькнувшие стремительно и молниеносно.

Каждый из них приносил с собой кучу новых впечатлений, проблем, требующих безотлагательного решения, тревог и маленьких успехов, так что, едва переступив порог больницы, Лера тотчас напрочь забывала обо всех своих личных переживаниях и погружалась с головой в работу.

Тягостные воспоминания наваливались лишь вечером, когда на негнущихся, гудящих от усталости ногах она добиралась до садика и видела Машкины полные тоски глаза. Тогда Лерины мысли сразу возвращались к Илье, к его предательству и подлому многомесячному молчанию.

Машка молча шагала домой, старательно обходя лужицы на тротуаре, негромко, трогательно посапывая в такт ходьбе, и Лера испытывала острую, мучительную вину перед ней.

Ужин проходил в бесплодных попытках разговорить дочку. Лера задавала Машке вопросы о садике, та отвечала неохотно, по большей части односложно: да, нет. Едва покончив с едой, зевала и просилась спать.

Уложив ее, Лера чувствовала, что и сама начинает клевать носом. Наскоро переделав хозяйственные дела и приняв душ, она с трудом доходила до кровати и тут же проваливалась в сон.

А назавтра все повторялось.

Отделение жило своей жизнью, напряженно, но слаженно, и Лера постепенно, день за днем все глубже входила в эту жизнь, постигала ее особые, порой негласные законы, улавливала истинную, а не видимую суть вещей и отношений.

Врачей кроме Леры было четверо, из них в первый день она познакомилась со всеми, кроме старенькой Полины Михайловны, пенсионерки, работающей в больнице на полставки и вечно хворающей — то сердце, то давление.

Анна, красивая, наглая, самоувереная Анна, втайне мечтала о ребенке, которого не могла иметь после неудачного аборта. За цинизмом и бравадой она скрывала тоску и отчаяние.

Светлана недавно похоронила родного брата и после работы спешила не домой, удобно устроить свое измученное тело на диване, а к обезумевшей от горя матери.

Обо всем этом, а также о многом другом Лера узнала исподволь, из мимолетных откровенных разговоров, из сплетен, которыми полнилась ординаторская просто из личных наблюдений.

Теперь ей была ясна и истинная причина Настиного негативизма по отношению к Наталье. Причина оказалась банальной: вечно витающая в облаках Настя к своим обязанностям относилась весьма частенько задерживалась с процедурами, а то и вовсе забывала выполнить назначение врача, и эта ее расхлябанность выводила из себя педантичную и пунктуальную Наталью. Между ней и девушкой по многу раз в течение дня вспыхивали конфликты. Наталья нападала, Настя защищалась, оправдывалась, а потом бежала жаловаться Лере, в которой с первого дня почему-то признала покровительницу.