Вентиляция легких - Андреева Наталья - Страница 3

Проблема была в том, как эти взятки легализовать? Верещагин, который исключал любые риски, хотел, чтобы его деньги были белее белого. Несмотря на их безоговорочную черноту. Вместе с тем он был госслужащим, чиновником, и все его расходы подлежали строгому контролю. Если бы у него была жена и дети, их бы тоже проверяли. Но у Верещагина из родни была только мать. С двоюродными братьями и сестрами он не общался, боялся, что будут обращаться с просьбами. Помоги, пристрой, дай взаймы без процентов. Верещагин предпочел забыть, что помощником к депутату, на первую ступеньку карьерной лестницы, его пристроила именно родня.

Вариант с лотереей ему понравился. Тут уж не подкопаешься. Красивая история, о том, как любящий сын подарил маме на день рождения лотерейный билет. Просто чтобы развлечь, особо не надеясь на удачу. И – о чудо! Именно этот билет оказался выигрышным!

Осталось пристроить деньги. Ну а куда? Разумеется, в золотые московские квадратные метры. Верещагин долго считал, по давней своей привычке, которая была неискоренима. И нашел самый выгодный вариант. Хорошую трешку у метро по приемлемой цене, дешевле квадратный метр в Москве не стоил. Супружеская пара разъезжалась со взрослой дочерью, которая решила устроить, наконец, личную жизнь. Нужны были двушка и однушка.

Сложность сделки Верещагина не смущала. Напротив. Больше мути – сложнее что-то в ней разглядеть. Если всех хорошенько запутать, то можно все свои концы спрятать. Беспокоила Макара мать, которая вдруг разнылась:

– Что же будет, Макарушка? Чума ведь на нас идет!

– Какая еще чума?

– Да этот… вирус с короной! А ты квартиру задумал покупать.

– Ну а что, по-твоему, надо покупать? Бункер?

– Бункер не бункер, а домик с участком. Поедем в деревню, Макарушка, отсидимся.

– А как же работа? Вот я сейчас все бросил и поехал жить в деревню! Не чуди, мать.

Валентина Степановна тайком вытирала слезы. Звонила давняя подруга, у которой дочка застряла в Китае. В командировку поехала и попала в карантин. Рассказывала всякие ужасы:

– Валя, там трупы лежат на улицах! Всех заперли по домам! Особенно пожилых косит. Таких, как мы с тобой. Ты это… покупай спички и соль!

А сын затеял покупку квартиры! Ну, как его образумить?!

Макар отмахивался и называл мамину подругу выжившей из ума старой дурой. И зарядил риелтора готовить сделку. Надо было тщательно проверить все документы.

Итак, он покупал трешку у супругов Трухиных, и тут же на эти деньги Трухины покупали однокомнатную квартиру для себя и двухкомнатную для дочери, которая собралась замуж. И то им не хватало вырученных за трешку денег, на полтора миллиона Трухины брали ипотеку.

По словам риелтора, двушку продавал военный пенсионер, единственный собственник. Вариант беспроигрышный – наследство. Чистая квартира, после смерти старухи никто в ней не был прописан, коммуналка уплачена.

Что до однушки, то это была инвестиционная квартира в новом доме. Собственник, опять-таки, один, замужняя женщина. Бухгалтерша какая-нибудь вложилась в квартиру у метро, чтобы, когда дом будет готов, с выгодой ее продать. Этот вариант был еще белее, в этой квартире вообще никто ни разу не был прописан.

Таким образом, Верещагину предстояло заложить три ячейки: в одну деньги для военного пенсионера, в другую за однушку, гражданке Маврушкиной Таисии, а в третью незначительную по сравнению с остальными сумму для Натальи Трухиной, которой зачем-то понадобились наличные.

Верещагин развеселился: «Ну и имечко! Таисия Маврушкина! Стариной пахнуло, когда бабы по светелкам сидели и пряли, или вышивали». Видать, проныра эта Таисия, или муженек ее ушлый, потому что новехонькая однокомнатная с недавним ремонтом, в хорошем районе и рядом с метро стоила дороже убитой двухкомнатной военного пенсионера.

Верещагин справился у риелтора, и узнал, что супруга Таисии Маврушкиной зовут Китаем. Китай Кимович Маврушкин. Верещагин не выдержал и расхохотался. Повезло мужику. Китай, ты подумай! Таисия да Китай! Забавная парочка.

Но оба мужика показались Верещагину железными товарищами, стопроцентно надежными. И он выбрал именно этот вариант.

В душу, как говорится, не влезешь.

И если бы Верещагин знал, что «военный пенс» выслужил свою пенсию в ментовке, он бы бежал от этой сделки, как от огня. И не случилось бы того, что случилось.

Но он сказал своему риелтору:

– Беру! Запускайте процесс!

И началась вся эта карусель, которая перепахала судьбу Макара Ивановича. Чуть ли не впервые в жизни Верещагин ошибся в расчетах. Но как ошибся!

Маврушкины

«Великая страна Китай», – говаривал его отец и к месту, и не к месту. Присказка была такая у Кима Маврушкина. Жена его, толстушка-хохотушка, смехом сказала в ЗАГСе:

– А че? Имя как имя.

– Но ребенку неудобно будет с этим именем жить, – тактично намекнула сотрудница ЗАГСа и взволнованно поправила очки. Не в первый раз она отговаривала родителей от странного имени, которое они хотели дать новорожденному. Обычно получалось. Но на этот раз мамочка уперлась:

– Че неудобно-то?

– Как вы его с улицы будет звать? Иди домой, Китай?

– Китом буду кликать, – рассмеялась Марфа Маврушкина. Которую муж, похоже, за имя и выбрал. Все Маврушкины были шутниками. «Марфушенька Маврушенька», – ласково звал свою дородную русокосую женушку Ким.

Сотрудница ЗАГСа сдалась и выписала свидетельство о рождении на имя Китая Кимовича Маврушкина.

Еще в детском садике его переименовали из Маврушкина во Врушкина. Кит Врушкин, таким он прижился во дворе, где рос, а потом и в школе. Что тут поделаешь? Присочинить Кит любил. Например, про имя.

– Мой папаня, пацаны, наполовину китаец, – заливал Кит, собрав в кружок приятелей. – Великая страна Китай! Бабушка у меня русская, а вот дед… – он брал паузу, чтобы подчеркнуть значимость своих откровений. – Познакомились они на границе. Дед мой был контрабандистом, а бабка жила аккурат у тайной тропинки, по которой китайцы шастали туда-сюда.

– Чего носили-то? Рис? – ржали пацаны.

– Золото-бриллианты, – таинственно понизив голос, говорил Кит.

– Во заливает! Скажешь еще, что имя у твоего отца китайское!

– А какое? – горячился Кит. – Ким – это только пол имени. А вторая половина – тайная.

На самом деле китайское имя для отца Кит еще не придумал, фантазии не хватило, а у отца он спросить не решался. Отец, который говорил «великая страна Китай», уж всяко знал про нее все. Мамка как-то обмолвилась, что КИМ – это коммунистический интернационал молодежи, да Кит ей не поверил. Интернационал – это скучно. Тогда при чем тут Китай? Не, тут другое. Тайна какая-нибудь семейная.

– Тогда почему у тебя фамилия русская? – наседали пацаны. – Раз у тебя дед китаец? Ты ж Маврушкин, а не Фу Ху… или как у них там?

– Бабка моего папаню на себя записала, незамужняя она была, че тут непонятного?

– А глаза у твоего отца, почему не косые? И вообще, голубые, кажись, как и у тебя.

– Бабкины глаза!

– И нос картохой тоже бабки? Ну а китайского чего?

– Китайская у меня, пацаны, душа. И характер. Я как муравей работящий. Папка так говорит.

– Во заливает! Да твой папаня, как и ты, врать горазд! Классухе наплел вчера, что вы собаку в ветлечебницу возили. Потому ты и прогулял контрольную. Сбили, мол, собачку злые люди, а Кит ее пожалел, умолил отца в лечебницу отвезти. Классуха аж прослезилась.

– А ты откуда знаешь? – окрысился Кит.

– Так мне дочка ее сказала, Танька! Мать ее вчера за ужином тебя хвалила. Какой, говорит, отзывчивый и чуткий мальчик. А ты просто контрольную не хотел писать, а папаша твой в гаражах с мужиками бухал. Собачку они в больницу возили, как же!

– А ты за Танькой ухлестываешь, да? Стала бы она тебе рассказывать, чего у них за столом говорят! – Кит ловко умел переводить стрелки. – У-у-у-у!!! Ухажер! Зятек училкин!

И пацаны перекидывались на незадачливого кавалера Татьяны, дочки классной руководительницы Китая Маврушкина. А тот, довольный, что безнаказанно прогулял контрольную, убеждался в том, что врать – это классно. Одним враньем можно в жизни пробиться. Ври, ловчи, наживайся…