America Latina, или повесть о первой любви - Динец Владимир - Страница 45

Machu-Picchu, священный город Империи, расположен в одном из самых красивых мест на Земле. Ко времени прихода испанцев он был уже покинут жителями, поэтому конкистадоры не смогли его найти и разрушить. Город открыли только в начале нашего века. Он сохранился полностью, разве что соломенных крыш на большинстве зданий уже нет.

Мачу-Пикчу построен на пологой седловине. С севера и юга его «охраняют» два острых скалистых пика. К западу и востоку седловина обрывается в бездонные ущелья — на дне одного из них едва виднеется белый квадратик станции. А вокруг вздымаются странные горы с почти вертикальными склонами, покрытыми густым лесом, и вершинами в виде клыков. «Частокол» гор тянется до самого горизонта, окутанного таинственной голубой дымкой.

В городе мало жилых домов, но множество храмов, дворцов, священных бань со сложной системой водоснабжения и площадей с алтарями. На самом главном алтаре возвышается камень странной формы — возможно, часть прибора для вычисления дат затмений. В другом месте стоит вертикально плоская гранитная плита со стертым рисунком. Первоначально на ней была высечена священная карта Империи, но потом государство инков стало так быстро расти, что карту приходилось без конца переделывать, и теперь она совсем неразборчива. И все постройки, вплоть до ступенек лестниц, выполнены в неповторимой инкской манере — исключительно аккуратно, со слегка сходящимися кверху стенами из больших гладких камней с закругленными углами.

Спустившись вниз, я добрался на попутном тепловозе до Кийябамбы, где мои «клиенты» как раз пытались поставить палатки на окраине. Мне понадобилось целых полчаса, чтобы разобраться в сложной «фирменной» конструкции. Под утро прошел легкий дождик, и палатки тут же начали протекать. Но пока американцы были полны энтузиазма. У меня тоже было отличное настроение, благо очередной приступ лихорадки оказался совершенно символическим (больше они уже не повторялись — в отличие от малярии, укаяльская лихорадка часто проходит сама). Мы поднялись на грузовике под перевал, а потом взяли носильщиков и вьючных лам и десять часов карабкались вверх по стертым ступенькам инкской дороги.

Перевал Fitzcarraldo (4104 м) оказался местом холодным, сырым и ветреным.

Когда-то Карл Фитцджеральд прошел здесь с пятью индейцами, чтобы заготовить в верховьях Ману каучук, ставший основой его фантастического состояния. Но богатство не пошло ему впрок: «каучуковый барон» сошел с ума. С тех пор перевалом почти не пользуются. Полузаросшая тропинка круто спускается вниз через облачный лес.

Спуск через меняющиеся пояса растительности был бы для меня огромным удовольствием, если бы не «клиенты». Как только мы нырнули в облака и холодный дождь полил за шиворот, они начали ныть. Я шел впереди, поминутно ожидая. что кто-то из них подскользнется на липкой грязи и рухнет мне на голову. Из-за громкой ругани американцев за весь вечер мы не видели ничего живого, кроме колибри и пары скальных петушков. Я немилосердно подгонял остальных, и к вечеру мы успели спуститься на более теплый уровень, но дождь шел и здесь. Поскольку все палатки, кроме моей, отчаянно протекали, утром вид у «авантюристов» был поразительно жалкий. А когда выяснилось, что носильщики и переводчик дальше не пойдут и оставшиеся 2000 метров спуска придется тащить груз самим, они впали в тупое отчаяние.

Нам пришлось взвалить на себя мокрые палатки и три тяжеленные лодки. В течение всего дня дождь не прекращался ни на минуту. Кроме разнообразных лягушек, колибри (уже других) и черных дроздов, все живое благоразумно скрывалось прежде, чем мы к нему приближались.

Ночью я сделал вылазку по окрестностям и все же нашел кое-какую живность — опоссумов Marmosa, пушистых древесных хомяков (Lenoxus) и больших ночных птиц — потто (Nyctibius). Но днем мы опять ничего не видели, хотя уже спустились в горные тропические леса — разве что стайка горных шерстистых обезьян (Lagothrix flavicauda) иногда мелькала в ветвях.

Мы вышли к Alto Manu, накачали лодки и помчались вниз, лавируя меж камнями и корягами. Вообще-то сначала планировалось пройти по реке вверх и обследовать долины притоков, но теперь никто и не заикался о «поиске золота». Бедным американцам хотелось только одного — скорее добраться до мест с летной погодой, вызвать вертолет и улететь.

Согласно заключенному мной контракту на пяти страницах, за мной было закреплено множество обязанностей, включая охрану от индейцев, змей и ягуаров, предсказание погоды и выбор места для лагеря. Все это оказалось не так сложно, как может показаться. До самого Таякоме мы не видели ни следа индейцев и змей. Под перевалом попался след пумы, но старый. Во время ночевок я уходил в лес и пытался подманить ягуара, рыча в двухлитровый «пузырь» из-под пепси-колы. Мне никто не ответил, но зато «клиенты» заметно присмирели.

Ну, а предсказать погоду и вовсе легко. В тропическом поясе дождю предшествует массовое появление лягушек, а в облачных лесах его можно смело предсказывать всегда. Если вдруг и выдастся ясный денек, это такая редкая радость, что про ошибку прогноза никто не вспомнит.

Благодаря моему мудрому руководству сплавом первую пробоину мы получили только через двадцать минут. Двое американцев, плывших в последней лодке, совершенно не чувствовали реку и даже не могли точно следовать за остальными. Ровно через час они задели за камень и оторвали свежую заплатку. Мы снова их заклеили, но буквально через километр они налетели на корягу и распороли правый борт по всей длине.

Пришлось нам разместиться на двух оставшихся лодках, а левый борт третьей согнуть кольцом и в получившийся мешок сложить пластиковые ящики с продуктами.

Эту «корзину» мы взяли на буксир. Благодаря стремительному течению мы двигались очень быстро и вскоре, выйдя из гор, подошли к Таякоме.

Мужчины деревни выстроились на высоком берегу с копьями в руках, приняв грозный вид, с которым они всегда встречают пришельцев. Мои «клиенты» вовсю чихали и кашляли после трех дней под дождем, поэтому пускать их в деревню было никак нельзя. «Кажется, дикари вышли на тропу войны, — сказал я, — разгружайте продукты, а я попробую поговорить с вождем. Если съедят, считайте меня погибшим за охрану природы».

Я поднялся наверх и скороговоркой объяснил Феле ситуацию. Он понял с полуслова и, подняв копье, коротко отдал команду. Мгновенно все племя с грозным ревом бросилось на нас. Мои спутники отчалили с такой быстротой, что я едва успел вскочить в лодку. «Корзина» с продуктами осталась на берегу. Зайдя по пояс в реку, индейцы проводили нас злобными воплями, потрясанием копий, а кто-то даже не пожалел пустить вслед стрелу. Нет для настоящего мачигенга большего удовольствия, чем хороший театрализованный розыгрыш.

Перегруженные лодки глубоко сидели в воде, но быстрое течение избавило нас от необходимости грести. Мы успели проскочить три четверти пути до Пакицы, прежде чем очередной раз наколоться на корягу. Берега были пустынны, лишь мокрые лесные сокола (Micrastur) с несчастным видом сидели на торчащих из воды сучьях. Из затопленного леса доносились хлюпанье, плеск, чавканье и прочие звуки поднимающейся воды.

Поскольку влезть вшестером в последнюю лодку было никак невозможно, пришлось нам выкинуть рацию, палатки и прочий хлам (кроме моего, конечно). «Клиенты», радист и повар сели в лодку, а мне пришлось плыть верхом на половинке. В Пакицу мы добрались к вечеру, проделав за день путь, который в сухой сезон занимает три дня. Дождь очень кстати кончился, Панчо вызвал нам вертолет и потихоньку выяснил у меня, где мы оставили снаряжение, поскольку рассчитывал забрать его, как только начнет спадать вода. После моего рассказа о нашем бегстве из Таякоме Панчо все время хихикал, так что американцы, кажется, сочли его не совсем нормальным.

Я нацепил маску и отправился исследовать затопленный лес. Стайки рыбок плавали в переплетении стволов, речные крабы бродили по оленьим тропинкам. К сожалению, среди вечерней тишины вскоре послышался шум вертолета. Отсюда до Куско по прямой всего около трехсот километров, так что чертовы вояки успели забрать нас засветло, лишив меня возможности получить еще сотню долларов на следующее утро.