America Latina, или повесть о первой любви - Динец Владимир - Страница 38

Из Ромеро я поднялся на попутной лодке к двум большим старицам — Cocha Salvador и Cocha Otorongo. Здесь постоянно останавливаются туристские группы, но стоит зайти чуть дальше — и начинается абсолютно нетронутый лес. Я жил в палатке, а еду готовил на костре. Яркие черно-зелено-красные бабочки Panacea prola днем облепляли мои вещи сплошным ковром, садились на голову и щекотали спину, пока я обедал.

Однажды ночью палатка подверглась штурму — прямо по ней прошла колонна муравьев.

К счастью, Юлька сшила ее на славу — ни одному врагу не удалось пробраться внутрь. Если муравьи все же проникают в палатку, хорошего в этом мало, как свидетельствует история, многократно мне рассказанная в Ману и Куско (за достоверность не поручусь).

Пять лет назад в эти края приехали двое американских туристов. Они остановились на околице Шинтуйи. Палатка у них была фирменная — стало быть, очень красивая, со множеством хитрых застежек и кармашков, но с мелкими недостатками, о которых можно узнать, только когда окажешься в лесу. Как-то раз они приняли участие в местном празднике, а потом завалились спать, тщательно застегнув палатку. Тут подошла большая колонна муравьев. Они пробрались внутрь и, как это принято у рода Eciton, сначала облепили туристов, а затем разом начали кусаться. Бедняги проснулись, но спьяну не сумели разобраться в застежках, а потом совсем обезумели от боли. Когда сельчане прибежали на их отчаянные вопли, американцы катались по земле, ничего уже не соображая. Палатку тут же разрезали, но было поздно: оба оказались так искусаны, что подоспевшему участковому полицейскому пришлось пристрелить несчастных.

Ужасы сельвы не обошли строной и меня. Я всегда переворачивал лежащие на земле бревна — особенно на полянах, где под ними встречаются причудливые лягушки, расписные тараканы, огромные жуки-долгоносики с носом, похожим на бутылочный ершик, и прочие чудеса. Под одним бревном мне попалась змейка-улиткоед (Dipsus) настолько изумительной красоты, что я просто потерял дар речи. Она была бархатисто-черная со «светящимся» синим рисунком в виде кружева, причем в каждой петле узора стояла маленькая алая точка. Все виды этого рода — неядовитые, поэтому я довольно спокойно взял ее за хвост и понес на свет, чтобы сфотографировать. Тут она и тяпнула меня в тыльную сторону ладони. Это было так больно, что змейку я упустил. На руке образовались два здоровенных нарыва, следы которых не сходили около полугода.

Вообще-то змей в Ману мало. В кронах попадаются удавы — большие Boa constrictor и маленькие зеленые Corallus caninus. Внизу водится радужный удав (Epicrates cenchris) и великолепный бушмейстер (Lachesis athropos) до четырех метров в длину. Интересно, что в Бразилии бушмейстер — одна из самых редких змей. В фауне Восточной и Западной Амазонии много общих видов, но те из них, которые обычны на западе, почти всегда редки на востоке, и наоборот.

Как-то вечером я шел по тропинке, вившейся вдоль берега небольшого озерца.

Солнце давно утонуло в дымке, но все небо оставалось розовым даже тогда, когда появились лунные тени. Какое-то движение на другом берегу привлекло мое внимание. Я вгляделся в начавший подниматься туман. Постепенно пятна теней в зарослях слились в роскошный узор на шкуре медленно крадущегося ягуара (Panthera onca). Я плавно осел на землю и тихонько выполз к озеру. Тут я заметил второго зверя — он лежал на полого уходящем в воду стволе, положив голову на лапы, и делал вид, что не замечает первого. Но как только тот прыгнул, он соскочил в воду, и начались прыжки, шлепки тяжелых лап по мокрым мордам, плеск и брызги, ловля друг друга за кончик хвоста… В колдовском свете сумерек расписной ягуар (на языке кечуа — оторонго, «убивающий одним ударом») выглядит совершенно фантастически. Я уже собрался попробовать подплыть поближе с фотоаппаратом в зубах, но тут они убежали. Я сидел на берегу, пока озеро из розового не стало серебристо-черным, а потом включил фонарик и пошел вокруг озера, чтобы посмотреть на следы. След ягуара оказался больше похожим на тигриный, чем на след леопарда. До первых ревунов бродил я по сельве, думая о том, насколько жизнь натуралиста-путешественника интересней, чем существование остальных смертных. Южная Америка, первая любовь моя, ты щедро вознаградила меня за годы ожидания!

Наутро меня разбудил рев ягуаров. Они дрались на отмели метрах в трехстах ниже моей палатки, и пока я добежал туда, все уже кончилось. Но тут загремели возбужденные шумом ревуны — такого концерта я не слышал больше ни разу. А из грохота ревунов возник тихий стук мотора — снизу шла лодка заповедника. Начался сезон откладки яиц черепахами-тартаругами (Podocnemis), и егерь Панчо с верхнего кордона патрулировал реку, чтобы индейцы не раскапывали кладки на отмелях. С ним я и поднялся до кордона Pakitza на границе зоны абсолютной заповедности.

В этом районе Рио Ману течет среди высоких холмов, так что terra firma начинается прямо от берега. Кордон стоит на высоком откосе среди леса — олени нередко пасутся прямо под окнами. Когда подходишь к дому, живущие под крышей ласточки вылетают навстречу и пытаются клюнуть в макушку. Большое дерево манго во дворе обвешано гнездами «птицы-шлягер» — малой оропендолы (Psarocolius oseryi). Эти птицы поют дуэтом: самка исполняет партию ударных («тик-так-тик-тик-так…»), а самец высвистывает основной мотив. Музыкальные фразы никогда не повторяются и иногда точно соответствуют фрагментам разных мелодий — я слышал кусочки песен «Катюша», «Venceremos», «7-40» и многих других.

В кроне старого манго гнездились изумрудные якамары (Galbula), похожие на больших колибри, а на вершине несли вахту желтоголовые грифы (Cathartes). Их всегда видишь над лесом — они парят высоко в небе, каким-то образом умудряясь находить падаль сквозь листву. Черно-белый королевский гриф (Sarcorhamphus papa) охотится иначе — он скользит над самыми верхушками, разыскивая корм по запаху.

Кроме птиц, нашим соседом был здоровенный черный кайман. Едва заслышав шум мотора, он подруливал к кордону, надеясь, что это Панчо вернулся с рыбалки и будет чистить рыбу. Но он был очень застенчивый и никогда не подплывал ближе десятка метров, хотя явно разглядывал нас с большим интересом.

Панчо Миранда, хозяин домика, оказался на редкость интересным собеседником. Он женат на очаровательной индианочке Йоли и знает множество индейских сказок, мифов и анекдотов. К тому же частое общение с индейцами приучило его говорить медленно и внятно — он был первым человеком, с которым мне удалось нормально общаться на испанском.

Оказалось, что в анекдотах жителей сельвы роль «чукчи» отведена туристу-гринго.

Вот типовой пример из местного фольклора.

Гринго приехал в Куско и гуляет по городу. К нему подбегает мальчик и, оглядываясь по сторонам, шепчет:

— Сеньор, купите череп Атауальпы!

— Ух ты! — восторгается гринго. — Конечно, куплю! Сколько?

— Сто долларов.

Гринго покупает череп и идет дальше. Через пять минут к нему подходит старичок:

— Сеньор, купите череп Атауальпы!

— Но у меня есть один, — удивляется турист, — и он куда больше вашего!

— Это череп Атауальпы, когда он был еще ребенком…

Сказки индейцев можно понять, только если хорошо знаешь местную фауну. Приведу две из них, не требующие пояснений.

Однажды Ягуар собрал всех зверей и говорит:

— Скоро праздник, и у нас будет пир. Мы будем есть сочные плоды…

— Да, да! — перебила его Жаба. — И ягоды, и орехи кешью!

— А еще, — продолжал Ягуар, — мы будем есть вкусный ямс…

— И батат, — закричала Жаба, — и клубни телии, и сок винной пальмы!

— Но тех, у кого слишком большой рот, — добавил Ягуар, — мы на пир не пустим.

Жаба так испугалась, что зашила себе рот. Так появились узкоротые квакши (Microhylidae).

А вот еще сказка:

Жил-был Уакири (обезьяна Cacajao calvus). Красивый, в пышной шубе, словно гринго, он очень нравился молодым девушкам.

— Почему ты так нравишься девушкам? — спросил Моно-Сапо (обезьяна-коата Ateles).