America Latina, или повесть о первой любви - Динец Владимир - Страница 28

А на вершинах деревьев гнездятся великолепные фрегаты. Их тут около пяти тысяч пар, плюс пушистые белые птенцы в гнездах. Черные с фиолетовым отливом на спине самцы и черно-белые самки морских разбойников парили в небе на длинных крыльях, ссорились из-за веток для гнезд, гонялись за другими птицами и не обращали никакого внимания на людей. Одинокий самец большого фрегата, отличающийся зеленой спиной, грустно сидел на самом высоком дереве. А самцы-хозяева гнезд то и дело исполняли спектакль под названием «место занято, приглашается подруга жизни с серьезными планами на будущее». Они запрокидывали голову и раздували огромный ярко-алый горловой мешок, похожий издали на причудливый качающийся фонарик.

На следующий день в городе ожидались выборы «банановой королевы» (так здесь называют конкурс красоты), но я не стал дожидаться этого увлекательного мероприятия и уехал обратно на юг, в царство туманов. За Гуаякилем началась пограничная зона, и мне пришлось пройти через восемь проверок документов и шмонов, прежде чем я добрался до городка Huaquillas на самой границе (Эквадор, впрочем, считает, что граница проходит на 35 километров южнее). Здесь я поспал немного под кустом и на рассвете, перейдя границу, оказался в похожем на Уакийяс как две капли воды перуанском пограничном городке Tumbez. Передо мной простиралась на 3600 километров огороженная ледяной стеной Анд береговая пустыня, которую я должен был преодолеть, чтобы добраться до заснеженной Патагонии.

Не грусти, я вернусь очень скоро,

Не скучай, время быстро промчится.

Возвращайся в наш солнечный город,

А со мной ничего не случится.

Для тебя там горячая ванна,

И домашний уют, и подруги,

А меня ждут холодные страны,

Ледники, перевалы да вьюги.

Только зря я тебя утешаю:

Знаю сам, что там грустно и скучно,

Ветер голые ветки качает

И дождем сыплют низкие тучи.

Глава пятая. Холодные тропики

Панамериканское шоссе проходит вдоль всего побережья Перу, почти точно совпадая с древней дорогой инков. Этот участок трассы выгодно отличается от эквадорского обилием дорожных знаков и указателей. Почти сразу после пересечения границы сухие леса сменяются пустыней, тянущейся между океаном и Андами до Центрального Чили. В северной части этой полосы, называемой Сечура, дожди бывают в каждый год Эль-Ниньо, то есть раз в 4-6 лет, но дальше к югу становятся все более редкими.

В остальное время влагу сюда приносят зимние туманы — гарруа, которые проникают лишь на несколько километров вглубь суши. Там, где туманов нет, пустыня на протяжении сотен миль полностью лишена растительности. Реки, стекающие с Анд, прочерчивают ее зелеными полосками оазисов. В каждом из этих «островков» археологи обнаружили по нескольку местных цивилизаций, которые сменяли друг друга на протяжении тысяч лет, прежде чем инки, проложив от оазиса к оазису дорогу, не объединили их всех силой оружия.

На самом краю пустыни есть большой заповедник Cerros de Amotape. Из-за перевыпаса скота здесь не осталось травы, а только зонтичные акации — algarrobo (Prozopis), придающие пейзажу сходство с Африкой. Я так устал после пересечения границы, что забрел в первый же каньон и проспал весь дeнь. От фауны здесь сохранились только красные дятлы (Piculus rivolii), грифы и маленькие серые лисички (Dusicyon sechurae). Выше в горах растут кактусы Melocactus, которые местные жители, выходцы из Шотландии, называют throll`s prick («член тролля»).

Они и вправду похожи на полуметровые фаллосы с венком крошечных розовых цветков на кончике.

Нет на свете более унылого зрелища, чем города перуанского побережья зимой.

Среди голой, заваленной мусором каменистой пустыни торчат россыпи обшарпанных бараков, времянок и нефтяных вышек, а ветер несет на них серую пыль и холодный туман. Глядя, как угрюмые ледяные волны обрушиваются на безжизненные песчаные обрывы, трудно поверить, что эти воды — одни из самых богатых на Земле. Холодное течение, отнимающее жизнь у суши, щедро дарит ее морю. Бурно размножающийся планктон служит пищей косякам перуанского анчоуса (Engraulis ringens), благодаря чему здесь добывается четверть мировых уловов рыбы. Правда, в годы Эль-Ниньо анчоус почти полностью гибнет. Особенно страшными были последствия невиданного Эль-Ниньо 1982-83 годов. Дожди, обрушившиеся на Сечуру, превратили сотни километров пустыни в озера; дороги были разрушены настолько, что некоторые участки не восстановлены до сих пор; на пляжах образовался пятиметровый вал из мертвой рыбы. После этой катастрофы уцелевшие косяки анчоуса в основном ушли в чилийские воды, усугубив положение несчастного Перу.

Что происходит в пустыне после дождей, я мог видеть на крутом повороте шоссе. На обочине лежала опрокинувшаяся автоцистерна, вода из которой ушла в песок. В радиусе полусотни метров от этого места земля была покрыта концентрическими кругами распустившихся цветов. Спешно выскочившие из нор песчаные жабы Leptodactilys бродили по цветущему пятачку, пытаясь найти лужу для откладки икры. А вокруг на сотни миль тянулась ровная поверхность щебенки с редкими перритосами.

Перритосы («собачки») — местное название сложных барханов, которые встречаются только в Сечуре и кое-где в Гашунской Гоби. Это горы из серого песка высотой около двухсот метров, покрытые правильной сеткой двух-трехметровых дюн. Почему они так называются, не знаю.

У самого берега на обращенных к морю склонах попадаются маленькие растения Tillandsia. У тилландсий нет корней, а воду они получают только из тумана. В таких местах водятся жучки-чернотелки, мухи, ящерицы, птички типа вьюрков и даже крупный хищник — похожий на варана Teyovaranus sechurae.

За Сечурой начинаются крупные оазисы с множеством древних развалин, захоронений и городищ. Здесь существует особая профессия — huaquero, «кладоискатель».

Археологам и полиции нередко приходится вступать с ними в перестрелки, чтобы уберечь от разграбления скрытые в земле сокровища. В основном страниями уакерос был открыт город Сипан, столица существовавшего в I-V веках государства Моче.

Сенсацией стало найденное недавно захоронение, названное «могилой правителя».

Старикашка был похоронен в древнеегипетской манере — набальзамированный, с запасом еды и оружия, в компании убитых путем ритуальной трепанации жены, слуг и молодой наложницы. Всем им прикрепили на лицо выкованные из золота «улыбки».

Теперь все это можно увидеть в знаменитом археологическом музее городка Lambayeque.

На смену Моче пришла культура Тукуме. Раскопки под руководством Тура Хейердала обнаружили у тогдашних жителей оазиса высокую культуру мореплавания. Их бальсовые плоты достигали Чили и, возможно, Южной Мексики. При раскопке комплекса из 26 пирамид найдена великолепная керамика с изображением морских сцен, навигационного оборудования и рыб тропических вод.

В XII веке возникла новая цивилизация, Ламбайеке. От нее в музее остался целый этаж керамики с эротическими картинками. В эпоху Ламбайеке был распространен обычай сплющивать черепа детей дощечками, чтобы они вырастали с узкой головой — для красоты.

Перебравшись немного южнее, попадаешь в город Huanchaco, «Иерусалим Южной Америки». Здесь земля скрывает уже не три, а семь культурных слоев, из которых самый древний, Huaca Prieta, датируется XXX-XXV веками до н. э. Люди того времени жили в землянках, но у них уже существовал культ раковин. Особым поклонением пользовался моллюск Spondilys, похожий на красного морского гребешка, но с длинными выростами наподобие солнечных лучей. Ракушки священного спондилюса продаются здесь по сумасшедшей цене в 10 $, и мне пришлось полчаса бултыхаться в ледяной воде, чтобы наловить их самому.