America Latina, или повесть о первой любви - Динец Владимир - Страница 12

Вместе с нами на лодке плыли еще две парочки: туристы из Германии и Англии.

Немец — типичный «фриц», жена его на первый взгляд славянского типа, но при ближайшем рассмотрении — словно персонаж плаката «арийская семья провожает воина Люфтваффе на Восточный фронт». Английская чета тоже очень характерная, типа «Темза, сэр!» Все это несколько напоминало анекдоты про русского, немца и англичанина: смешные ситуации возникали без конца. Дело в том, что испорченные женской эмансипацией европейцы относились к своим спутницам просто как к приятелям: рюкзаки строго одинакового веса и так далее. Немка и англичанка вскоре начали с отчаянной завистью смотреть на Юльку, которая одна чувствовала себя настоящей женщиной. Ведь я понимал, что ей приходится очень нелегко в таком долгом путешествии, и старался заботиться о ней, как мог.

Все началось еще в ресторане самообслуживания в Канайме. Я взял два подноса и пошел за обедом, а Юлька осталась за столом. Немцы очень удивились: «Ты что, не голодна?» «Не знаю, я так устала» — лениво промурлыкала Юлька, положила голову на руки и задремала. Когда она проснулась, перед ней уже стоял поднос со всякой вкуснятиной. Немец смутился и беспокойно посмотрел на свою подругу. Когда же я вернулся из второго рейса с фруктами и кофе, бедняга не выдержал и рысью помчался к раздаче. Надо было видеть лицо Бригитты, когда ей притащили наполовину расплескавшуюся чашечку кофе.

Дальше все продолжалось в том же духе. Нам то и дело приходилось выбираться из лодки и влезать обратно. Лишь на второй день мужики научились у меня подавать руку даме, но все же только Юлька ходила налегке

— немка и англичанка тащили рюкзаки наравне с парнями, скрипя зубами от злости. Мне очень хотелось перенести Юльку через какую-нибудь лужу, но я все же проявил милосердие и не стал разрушать две довольно счастливые, по западным понятиям, семьи.

А вот для индейцев такое отношение к женщине было само собой разумеющимся, и они с едва уловимым презрением смотрели на немца и англичанина. В общем, лучше выходите замуж за индейца племени пемон, чем за европейца.

Утром следующего дня мы продолжали путь вверх по реке. Аян-Тепуи в плане напоминает подкову, и нам надо было забраться глубоко внутрь. Первым исследователем этого плато был летчик Анхель (Anjel). Он предполагал, что золото, которым богаты реки края, выносится реками с вершин плато. Ради золота он и пошел на сумасшедший риск, первым из европейцев проникнув в 1935 году на вершину тепуи с помощью маленького самолета. Он не был знаком с торфяными болотами, встречающимися в прохладном климате наверху, и сел на изумрудную «лужайку», в которой самолет тут же увяз. Анхелю с женой и компаньоном пришлось две недели искать спуск из «Затерянного мира». Им удивительно повезло — они наткнулись на единственную тропу, ведущую с вершины к индейской деревушке на другой стороне. Они не нашли золота, но зато открыли подлинное сокровище плато, к которому теперь добирались и мы. При попытке вернуться на плато через год Анхель погиб.

Река становилась все уже, и нам то и дело приходилось преодолевать пороги. Это довольно острое ощущение, потому что пирога-долбленка кажется очень неустойчивой (на самом деле они переворачиваются крайне редко), а волны порой окатывают вас с головы до ног. Часа через два лодочник показал в большое облако, клубившиеся впереди.

— В хорошую погоду его видно вон там.

Но пока «его» видно не было — на плато еще шел дождь, а над лесом лежал туман.

Мы пристали к берегу и долго шли по terra baja — затапливаемому лесу. Сезон дождей только начался, и вода не успела подняться по-настоящему, но все же большей частью тропа петляла по лужам и скользким бревнам. Наконец мы вышли на terra firma, «твердую землю», где воды не бывает, и запрыгали вверх по камням.

Примерно через час мы вышли к обрыву и остановились.

Прямо перед нами с края Аян-Тепуи обрушивался Анхель — самый высокий и красивый в мире водопад (примерно вдвое выше Останкинской башни -1156 м). Он падает с выступа плато, и можно подумать, что вода течет с вершины гигантской скальной пирамиды. Форма скал настолько симметрична, что кажется, будто это архитектурное сооружение — чем-то Анхель неуловимо напоминает Кельнский собор. Благодаря ночному ливню с неба падала не небольшая речка, как обычно, а могучий поток.

Пройдя через несколько слоев облаков, тысячи тонн воды превращались в пыль, так что мы мгновенно вымокли с головы до ног, хотя стояли довольно далеко. Хорошо, что у нас хватило ума заранее раздеться. Ближе к подножию, впрочем, вообще невозможно дышать.

Поначалу мы видели только нижнюю часть, словно река летела прямо с неба. Потом тучи разошлись, и поверх клубящегося тумана, освещенного солнцем, проступил край плато — зазубреная линия, вознесенная на страшную высоту. Оттуда, почти из зенита, падали волнами постепенно расходящиеся белые струи. Мы легли на нагретую солнцем каменную плиту и долго смотрели, как тает туман и медленно, метр за метром, «вырастают» из него утес и водопад. Наконец он появился весь — непостижимо огромный, древний, не похожий ни на что на нашей маленькой планетке.

Тогда мы вернулись в сумрак скрюченного «облачного леса» и пошли к лодке.

Впереди шел проводник, затем я, ведя за руку Юльку, а Юлька, которой надоели вскрикивания спотыкающихся англичанки и немки, вела их. Замыкали шествие немец и англичанин. Чтобы увидеть лесную фауну, желательно ходить максимум вдвоем, так что в этот раз мы встретили только туканов и трогонов. К нашему удивлению, у подножия Анхеля росли прекрасные подберезовики. Индейцы поразились, когда мы сказали, что едим грибы — по их мнению, на такое способны только совсем дикие племена, вроде яномами. От реки снова открылся вид на водопад — теперь уже полностью залитый солнцем. В этом райском уголке мы перекусили и поплыли вниз.

По дороге нас опять накрыл ливень, но на остров Орхидей мы вернулись крайне довольные и счастливые. Навстречу уже приплыли две туристские группы — с этого дня (16 июня) и до конца сентября здесь слишком много народу, а потом в водопаде мало воды. Очень часто бывает и так, что людям, приехавшим с другой стороны мира, вообще не удается ничего увидеть — облака могут наглухо закрыть Анхель на целую неделю. Я сразу же стрельнул фонарик и бродил по лесу до полуночи. Но продолжавшая подниматься река уже оставила от нашего острова совсем небольшой кусок, так что мне не попалось ничего интересного.

Утром мы спустились вниз по реке, заглянув по дороге в индейскую хижину, где туристам продают духовые трубки и луки со стрелами, и благополучно вернулись в Канайму. Вода уже затопила пляж, и пальмы торчали из воды. На этот раз я нашел гнездо колибри под крышей одного из домов — крохотную чашечку из мха и паутины с четырьмя яйцами размером с крупную горошину.

По пути в Канайму у нас кончился бензин, и пришлось сесть на маленьком аэродроме на полдороге. К самолету немедленно подбежали два полуголых негра, кативших перед собой тележки: одну с канистрами, другую с мороженым. Первый негр взобрался на крыло и стал заливать горючее в баки нашей «птички» а второй продал нам эскимо и, узнав, что мы из Москвы, принялся расхваливать достоинства самолета АН-2.

Вечером мы прилетели в город, тепло попрощались с братским сербом, по истошным крикам «Карака-какака-каракас!!!» нашли на автовокзале свой автобус и укатили на север. А наутро, злые и невыспавшиеся после ночи в автобусной «дискотеке», мы добрались до заповедника Генри Питер на перевале через Береговой хребет.

Контора заповедника расположена в циклопическом здании Ранчо Гранде — недостроенного дворца покойного диктатора Гомеса. Стоит оно на крутом склоне, поэтому с верхнего этажа, занятого конторой, можно выйти прямо в лес. Остальные четыре этажа населены несметным количеством летучих мышей, которые даже днем носятся стаями среди огромных пустых залов и обрушившихся перекрытий. Больше всего здесь крупных плодоядных копьеносов (Phyllostomus и других) и маленьких, быстрых, как ласточки, насекомоядных бульдоговых (Molossidae).