Цена измены (СИ) - "Katiii" - Страница 15

Виктор кинул эту фразу, не обернувшись, его шаги удалялись и вскоре растаяли в тишине. Луи подошел к кровати и сел, заглядывая в лицо белокурому мужчине. Он как-то нерешительно протянул руку и коснулся его пальцев, затем расцепил руки и взял одну в свою. Так он сидел долго, сжимая изящную, почти женскую руку, со стыдом понимая, что когда ехал сюда, надеялся увидеть Лестата именно в коме, чтобы не говорить с ним, а просто посмотреть… Луи зажмурился, будто от боли, ему стало очень стыдно, ведь он был с Виктором не до конца честен. Как только он узнал, что его Создатель впал в кому, он почувствовал…удовлетворение, злобное довольствие и сейчас эти воспоминания разрывали его на части. Только по истечению почти трех лет он захотел увидеть Лестата, даже не зная, что с ним. Нет, кома не подтолкнула его к действиям, Луи подумал: «Так ему и надо, предатель», но время шло, и злобное довольство проходило, проходило, пока не исчезло совсем.

Де Пон дю Лак подошел к столу, открыл верхний ящик и обнаружил листок бумаги, исписанный красивым почерком его создателя. Он взял лист в руки и вчитался в строки. По мере того, как он читал, острое чувство вины, что он не приехал раньше, сдавило горло, и к глазам стали подкатывать слезы. Излитые на бумагу слова за несколько минут до комы, словно он предчувствовал, или знал, тронули, а затем и поразили Луи в самое сердце, заставили задуматься.

Лестат был виноват, но Луи сейчас понял отчетливо, понял до конца, что и он был виноват по-своему тоже, и это осознание резало его, будто раскаленный нож.

«…я винил себя во всем, даже в том, в чем не был виноват… даже за Клодию… за все… а ты был эмоциональным насильником, Луи, считая, что страдать должен только ты, только тебе это позволено, но я все равно слепо продолжал любить тебя… всегда, Луи! Всегда! Я повторяю еще раз и еще, что как мне жаль, что я поступил так с нами после того, как у нас все было прекрасно, и ты стал другим, но я оступился и не потому, что мне не хватало тебя, или было мало чего-то, я просто… ошибся, жестоко ошибся. Я действительно предатель, Луи, но я безумно тебя люблю до сих пор, больше всех на свете и если бы ты дал нам еще один шанс, я бы больше никогда так не подвел тебя. Ты бы это понял, снова взглянув в мои глаза. Никогда больше, только дай нам шанс! Если бы я смог вернуть твою любовь, вернуть ее до конца и веру в меня, я бы сделал все, что угодно. Отдал бы все что угодно ради этого! Да, ты верен был, Луи, но ты тоже не святой и ты понимаешь, о чем я… но я виноват сейчас, я изменил так жестоко и за твою любовь я готов бороться, готов ждать, только найдись, молю… найдись, возлюбленный мой, вернись… мне плохо… мне так плохо!»

Дальше слова обрывались, и на листок капнула слеза, оставляя кровавый след. Луи подошел к окну и долго стоял, всматриваясь в ночной пейзаж, руки его, все еще державшие исписанный лист бумаги, слегка подрагивали. Креол вновь перечитал письмо, снова и снова, жалея, что не приехал раньше и не увидел этого письма до комы.

— Два идиота мы с тобой, два идиота…

Луи подошел к постели, взял руку Лестата, нежно сжал ее и прошептал:

— Это я, твой Луи, слышишь? Я пришел к тебе. Я вернулся. Очнись, мой возлюбленный Создатель, чтобы я мог посмотреть в твои глаза и сказать, какие прекрасные и правильные слова ты написал! Мы поговорим, мы во всем разберемся, мы со всем справимся. Я обещаю. Я прощаю тебя, Лестат, и хочу, чтобы ты очнулся. Очнись, прошу тебя. Я буду здесь, я буду рядом с тобой, только очнись… Я больше никуда не уйду от тебя… Я верю, что когда ты очнешься, после этой истории, мы уж точно всегда будем вместе. Я в это верю. Лестат, услышь меня! Это я, твой Луи…

Креол нагнулся и поцеловал бескровные губы нежно и чувственно, затем ляг рядом и обнял одной рукой.

— Очнись, Лестат, очнись…

Минуты текли невыносимо медленно, растягиваясь, превращаясь в часы…

— Я люблю тебя…