Цена измены (СИ) - "Katiii" - Страница 11

Луи упал в кресло и закрыл лицо руками, а Мариус отчаянно размышлял, как можно увести его домой.

Не силой же тащить, черт побери?

========== Несдержанное обещание ==========

— Я не вернусь, — услышал Мариус.

— Ты должен.

— Я ничего ему не должен, — с явной сталью в голосе. — Ничего.

— Лу, я понимаю, ты обижен, тебе больно…

— Я изменился в лучшую сторону после комы, стал не таким… эгоистом, думающим только о своих переживаниях, перестал бояться своей любви, перестал бояться быть зависим от нее, отдавался ему с той страстью, на которую вообще могу быть способен, и после этого вы хотите отвезти меня к нему? За что, Мариус, за что?!

— Я говорю о том, — невозмутимо продолжил вампир, — что ты должен дать ему шанс. Ради вашего прошлого, — тут же добавил он, видя, как Луи отрицательно мотает головой, — ради вашей любви. Поговори с ним, просто посмотри ему в глаза.

Де Пон дю Лак поднял голову и мужчины столкнулись взглядом. В печальных глазах стояла полная потерянность, но и еще что-то, что не понравилось Мариусу, некая отчужденность. Он словно… остыл.

— Я не хочу, — пальцы Луи сжались в кулак, Мариус перевел на них глаза, — не хочу его видеть.

— Уже больше года прошло, — напомнил Де Романус.

— Я в курсе. Но я не хочу возвращаться и смотреть в глаза этому предателю, — Луи сделал паузу, а затем продолжил бесцветным тоном. — Знаете, я ведь хотел точно так же? Изменить ему. Например, с Дэвидом. А что, отличный кандидат!

— Ты сделал это? — Мариус насторожился.

— Я выше этого, — Луи вздернул подбородок, посмотрев на мгновение с долей превосходства. — Не опустился. А отомстить одно время очень хотелось, мне бы удалось соблазнить Дэвида, он ведь был влюблен в меня и думаю, чувства его ко мне не совсем остыли. Честно, — холодная улыбка легла на губы, — я думал об этом. Хорошо так думал.

— И почему же не сделал?

— Я выше этого, я же сказал. Я был только с Меррик и то под сильнейшим приворотом и потом понял, насколько некрасиво, даже отвратительно, практически на глазах у Лестата был с другой и говорил ему, что люблю ее. Но Лестат повел себя с пониманием, безграничным терпением и любовью ко мне. Я все это оценил. Я все это заметил, но это был не мой выбор! Это было подавление моей воли, внушение мне любви, я был под чарами магии и не мог бороться, точнее вообще не признавал, что я приворожен! Лестат поступил как любящий и понимающий мужчина и я ОЦЕНИЛ ЭТО. И был с ним потом совсем иначе, чем раньше! Он стал моим Супругом во Крови по-настоящему, в полной мере, я безумно полюбил его тело, его душу — всего его, без остатка! И очень не хотел уходить жить к Арману и просил, даже умолял, чтобы мы не расставались. Да, может я не полностью вылез из своих мыслей, сомнений и депрессий, но все стало куда лучше, у нас началась настоящая личная жизнь, мы принадлежали только друг другу и там, в Оверни, все было прекрасно, что, как вы и говорите, становилось аж страшно! Я подумал, что могу быть по-настоящему счастливым! Что я умею им быть! Что я достоин счастья и не буду бежать и прятаться в себе и по углам от него! А потом все рухнуло в один миг, когда я увидел картину маслом: мой супруг в объятьях другого, во властных и жадных объятьях и оба обнаженные и страстно желающие друг друга. — Луи издал рваный, лающий смешок, рот скривился. — Они даже не заметили моего присутствия, представляете? Это так надо было увлечься! Люблю только тебя! Хочу тебя одного! Я твой… только твой… Не представляете, Мариус, сколько раз я проматывал эти слова в голове… наверное, миллион…

«Уж представляю!» — подумал тысячелетний.

Он молча слушал монолог креола, не прерывая, и ощущал полное его разочарование. Мариус понимал — Лестата не простили, боль и обида остались, но в груди у Луи прочно поселилось холодное разочарование и вместе с ним и охлаждение. Мариус понимал Луи и его состояние, но понимал и Лестата и ему надо было что-то делать, Лионкур надеется на него! Возможно лишь Мариусу удастся как-то вытащить эту ситуацию на поверхность со дна бездны.

Луи замолчал, молчал и Мариус, раздумывая, как поступить.Текли долгие минуты, дождь за окном усиливался, превращаясь в ливень, и барабанил по стеклам. Мариус посмотрел в окно, остановив взгляд на далеком фонаре на набережной, который казался размытым желтым пятном и, одинокий, разбавлял черноту ночи.

— Я любил его, очень сильно любил, и как только позволил моим чувствам полностью мною завладеть и окончательно сблизиться, полюбил еще сильнее, но я не могу вернуться. Не могу, и по правде сказать, я и не хочу.

— Просто поговори с ним.

— Нет. Нет, Мариус, нет, — помотал головой Луи. — Исключено.

— Упрямство?

— Это не упрямство.

— Ты не видел, как он рыдал, как бился в истерике, когда увидел привезенную фотографию Нового Орлеана и надпись… Луи, как он плакал в моих объятьях!

Шатен странно посмотрел на него и губы скривились в горькой улыбке. Пальцы впились в ладони до крови, и он произнес с обвинением в голосе:

— Не надо… мне неинтересно… я не хочу этого слышать… не хочу… не надо…

«Ему не совсем все равно, — понял Мариус, — еще есть надежда… надо уговорить его приехать, или Лионкура привезти сюда»

— Мальчик мой дорогой, вам надо поговорить, просто поговорить…

— Нет… нет… нет…

Мариус оказался рядом с Луи и дотронулся до его плеча. Внешне он выглядел почти бесстрастным, но не равнодушным.

— Луи, внемли моим словам, он очень переживает, что так поступил. Поговори с ним, дай ему второй шанс.

— Я не хочу давать ему второй шанс, — сдавленно выдавил мужчина и опустил ниже голову.

— Значит, просто поговори, а потом уедешь.

— Зачем? — Де Пон дю Лак поднял зеленые глаза и в них стояли слезы. Мариус аж невольно вздрогнул.

— Пусть он тебя увидит. Пусть увидит, что с тобой все… все хорошо. Точнее, что ты жив.

— А он что, думал, я покончу с собой?

Мгновение, и Луи расхохотался резким, истеричным смехом, как сумасшедший.

— Луи, пожалуйста, едем со мной…

Мариус не договорил, как Луи вскочил и, смотря огромными глазами на древнего, сказал дрожащим, но холодным голосом:

— Уезжайте. Я не вернусь. Я не сделаю этого, Мариус, а если вы меня скрутите и отвезете силой, то позже я из Оверни уеду все равно. Выбирайте.

— Ты любишь его? — На все на это Мариус задал лишь этот вопрос. — Ты же любишь его, все еще, не отрицай. Такая любовь не проходит.

Наступила пауза, Мариусу показалось, что тишина стала давящей, а ответа он ждал, чуть ли не с замиранием сердца. Наконец раздался голос:

— Мне кажется, я люблю его уже меньше. Это так, Мариус. Уже меньше.

***

«Вот дерьмо!»

Древнейший не успел спрятать мысли и Луи прочел их и скривился в горестной ухмылке, которая словно говорила: «ну что ж, ничего не поделать».

— И что ты собираешься делать?

— Я? — Почему-то удивился креол. — Поживу пока здесь, может переберусь в другой домик, когда наскучит, потом переберусь куда-нибудь еще. Только Мариус, пожалуйста, не говорите, где я! Молю вас! Вообще ни говорите, что разговаривали со мной!

— Но…

— Пожалуйста! — Взмолился креол. — Умоляю! Пожалуйста! Дайте мне слово!

Мариус отреагировал не сразу, размышляя, но затем вздохнул и утвердительно кивнул.

— Обещаете?

— Ну что мне с вами делать? — Возвел глаза к потолку. — Обещаю. Не скажу. Но только ты пообещай мне одну вещь — ты будешь осторожен, не наделаешь глупостей и оставишь мне свои координаты. Только мне. Их больше никто знать не будет. Клянусь всем, что у меня есть — не будет.

— У меня нет телефонного номера, — признался Луи, и это действительно было так. — Свой я выбросил еще где-то в Оверни…

— Кошмар, — покачал головой Мариус. — В каком веке ты живешь?

— Зачем он мне? — Равнодушно задал вопрос шатен.

— Ну да, я же говорю с Луи, — не удержавшись, хмыкнул. — Ладно, есть где записать? Или запомнишь?

— Что записать?