Перешагивая через Грань (СИ) - Духовникова Евгения - Страница 51

— Я же вижу, что вы страдаете из-за этого. Простите меня за бестактность, но выглядите вы очень несчастной. Не стоит пытаться это скрыть, ничего здесь нет зазорного, — бармен поставил перед Элис тарелку с сырным ассорти и белым виноградом. — Угощайтесь.

— Спасибо, — против её воли голос слегка дрогнул.

— Не за что, — парень ободряюще улыбнулся и облокотился на барную стойку. — Несколько лет назад был со мной случай. Мы с другом после выпускного собирались в горы, покататься на лыжах. Билеты уже купили. А он не пришёл. Представляете, не позвонил, не предупредил, а просто взял и не пришёл! А я, как последний дурак, стоял на вокзале, стоял и ждал, — билеты-то у него остались. Я догадывался, что случилось что-то нехорошее. А через некоторое время встретился с ним на улице — случайно. Назвал по имени, поздоровался. А он обернулся и сказал, глядя мне в глаза: "Я тебя не знаю". Это меня-то?! Да мы с пелёнок были не разлей вода!.. С той встречи я его больше не видел, — бармен перекинул полотенце через плечо. — Вот так-то. Всякое в жизни бывает.

Да, когда тебя вербуют в агенты, все связи безжалостно обрываются. Даже если ты продолжишь общаться со своими старыми друзьями и приятелями, с каждым днём ты всё больше будешь отдаляться от них, — бремя присяги можно разделить только с теми, кто тоже несёт его. А в Реверсайде, видимо, порядки куда строже.

— Он не виноват, — задумчиво прошептала Элис. — Ваш друг. Он не мог поступить иначе. Иногда обстоятельства… выше нас. Поверьте, я знаю, о чём говорю. Ваше здоровье, — она опустошила очередной бокал. — Ещё.

— Секундочку, — бармен отошёл к мужчине в пальто.

Элис повернула голову и вдруг с изумлением и ужасом узнала в молчаливом соседе слева реверсайдского агента. Разумеется, им оказался Джонатан Стейтон.

Их взгляды встретились.

— Прощай, тихий выходной, здравствуй, служба, — с досадой проворчал Джонатан. — Элис, какой сюрприз.

— А, это ты, — девушка покраснела до корней волос, но в голосе прозвучал вызов. — Что ты здесь забыл? Опять шпионишь, да?

— О, нет. Ни в коем случае, — он замахал руками. — Это мой мир, если ты забыла.

— Это и мой мир, Стейтон, — процедила Элис, сжимая кулаки. — Твои слова, между прочим.

— Разумеется. Только ты стоишь на противоположной стороне фронта и никогда не перешагнёшь границу.

— Ты тоже.

— Помнится, Элис, ты ясно дала мне понять, что не желаешь больше видеть мою скромную персону, — невозмутимо заметил Джон, глядя на кубики льда, бултыхающиеся в стакане с виски.

Элис перевела взгляд на бармена, но тот сделал вид, что полностью погружён в чистку кофемашины и не замечает ничего вокруг.

— А знаешь, мне импонирует твоя отчаянная храбрость. Но, может, продолжим выяснение отношений в более подходящем месте? — Джон прищурился; его глаза предостерегающе вспыхнули, как два уголька. — Я люблю этот бар, мне не хотелось бы подпортить им интерьер.

— Весьма здравая мысль, — с одобрением буркнул бармен, не отрываясь от своего занятия.

— Джон, я… не на работе, — за неимением носового платка Элис вытащила из подставки на барной стойке белую бумажную салфетку. — Предлагаю оставить разногласия и заключить перемирие.

Элис знала, что Джонатан не смог бы отказаться, даже если бы хотел: это была официальная формулировка, а закон есть закон. И всё равно она облегчённо перевела дух, когда агент едва заметно кивнул и взял салфетку.

— А ты неплохой дипломат, Элисон Мейнфорд, — он опрокинул стакан с виски, громко хрустнув льдом. — Что ж, за это грех не выпить… Бармен, пунша!

Даже враги могут заключать перемирие, — пусть ненадолго, всего на два бокала, зато на совершенно законных основаниях. Правда, при этом они всё равно остаются врагами.

Элис заворожённо глядела на сине-голубое пламя, в котором плавился кусочек сахара, капая в горячий пунш.

— Пожалуйста, — объявил бармен, когда сахар прогорел. — А это для вас, мисс, — он положил на блюдце круглое пирожное с розовой шапкой крема, воткнул в него тонкую витую свечку и щёлкнул зажигалкой. — По случаю знаменательной даты за счёт заведения.

Джонатан непонимающе посмотрел на девушку.

— Я что-то упустил?

— У меня день рождения, — устало объяснила Элис, обхватывая ладонями кружку с пуншем. — Не бери в голову.

— Надо же, какое совпадение, — пробормотал Джонатан, отчего-то смутившись. — У меня тоже.

— Шутишь? — Элис громко рассмеялась. — Нет, правда?

— Правда, — Джон хмыкнул. — И не говори. Прямо как в кино. Ну, что ж, за знаменательные даты?

— Ага. За даты и за совпадения.

Элис потушила свечу, капнув на пирожное расплавленным парафином.

— Вкусно, — она стряхнула с пальцев жирные крошки. — Тебе оставить кусочек?

— Давай.

Джон снял пальто и повесил на спинку стула.

— Только не спрашивай, — предупредил он, — почему я сижу здесь один в "столь знаменательный день".

— Хорошо, не буду, — легко согласилась Элис. — Ты же не спрашиваешь.

— Я слышал, у тебя какие-то проблемы… с коллегами?

Элис перестала улыбаться.

— Что ты об этом знаешь?

— Почти ничего, — Джон мрачно вздохнул. — Так, слухи… Эй, бармен! Ба-армен!

— Да-да? — паренёк высунул нос из подсобки.

— Плесни-ка нам чего-нибудь.

Прямо над стойкой висел абажур из цветного стекла, внутри него горела лампочка. Если закрутить провод посильнее, а потом отпустить, абажур начинал вращаться, отбрасывая на стены причудливые разноцветные отсветы.

— Как давно ты в разведке? — спросил Джонатан.

— Год с небольшим, — Элис ещё раз крутанула абажур. — А ты?

— Почти восемь лет, — Джон поднял бокал. — За разведку!

Элис хихикнула.

— Я учился в высшей школе, принадлежащей военному ведомству, — вновь заговорил он. — Боевую магию там изучают все, с первого курса. После второй сессии самых способных студентов отбирали и куда-то переводили. Тогда в Реверсайде была очень напряжённая политическая обстановка: постоянные столкновения, демарши, междоусобицы… — Джон невесело улыбнулся. — Знаешь, я ведь не рвался в политику. Карьера военного меня вполне устраивала. Кто бы мог подумать, что всё так обернётся.

Он поднял бокал и озадаченно посмотрел на девушку.

— За мир во всём мире, — подсказала она.

— Точно!..

— А мой отец всегда мечтал, чтобы я связала свою жизнь с политикой, — призналась Элис. — И когда я сообщила ему, что собираюсь поступать в Академию естественных наук, он счёл это очередным безрассудством, прихотью, которой не собирался потворствовать. В конце концов отец согласился, что он не вправе решать за меня и я вольна сама делать выбор. Но до последнего он надеялся, что я передумаю, и при каждом удобном случае пытался переубедить меня. Хотя и знал, что я не изменю своё решение, — она отщипнула от виноградной кисти одну виноградину. — Выходит, от судьбы не уйдёшь.

— За судьбу? — Джонатан придвинулся ближе.

— За судьбу.

Казалось, свечей стало в два раза больше. Крошечные язычки пламени плясали в окнах и в хрустале бокалов, разбиваясь на бесчисленные осколки, играя отражениями, преломляясь от кривизны стекла. Дробясь на сотни миниатюрных радуг, они распадались на кванты и тут же вновь собирались в тёплые клочки света: в такт неторопливому джазу из старенького патефона, в унисон с запоздалым мартовским снегопадом, таким нежеланным и таким головокружительно пьянящим.

— А здесь действительно неплохо, — благодушно заметила Элис. — И напитки довольно сносные.

— Это потому, что их здесь не разбавляют, — прозаично заметил Джонатан, ища глазами бармена. — Да куда опять этот парень запропастился?.. У них столовая на втором этаже. Сейчас она, конечно, закрыта, но там наверняка что-нибудь осталось. Есть хочешь?

Элис пошарила рукой за барной стойкой и вытащила пакетик с фисташками.

— Напомнишь мне потом включить это в счёт, — она разорвала бумагу и высыпала орешки в тарелку. — Как-то я обещала тебе, что в следующий раз угощаю я.