Мариона. Планета счастливых женщин (СИ) - Грез Регина - Страница 39

Решительно выхожу из воды, поднимаясь по шероховатым ступеням — пусть смотрит, пусть сравнивает со своей невестой или виртуальными куклами, от меня не убудет.

На его лице нет и следа удивления, а потому я не спеша протягиваю руку за халатом.

— Гордас! Я скоро замерзну.

— Да, сейчас, сейчас…

Он расправляет тонко-ворсистую ткань и накидывает халат мне на плечи, а потом… Боже! Он встает на колени передо мной, прижимается щекой к моему влажному животу, обнимает меня за бедра поверх халата и продолжает тереться лицом о мою кожу. У меня перехватывает дыхание, пересыхает во рту, ноги слабеют, а пальцы рук сами ныряют в густую массу его спутанных волос.

— Что ты… зачем…

Он не отвечает, а просто целует меня внизу живота, скользит языком по самым чувствительным складочкам моего тела. Все очень просто… Что может быть легче… Гордас заводит ладонь между моих ног, заставляя немного раздвинуть их, так ему будет удобнее, я уступаю, и даже хочу приподнять колено и закинуть ногу ему на плечо, но тогда мне придется целиком раскрыться перед ним, а это будет слишком, слишком…

Чувствую, как стучит пульс в висках, будто колокольным набатом гудит в голове кровь, и таким же гулким эхом отдается в паху желание принять в себя мужское естество. Я была не готова к такому, я хотела одеться и поболтать перед сном, может, пара почти дружеских поцелуев и довольно.

Гордас застал меня врасплох, сейчас — ночью у воды, расслабленная и открытая, я не смогу долго сопротивляться, неужели он не понимает, что может случиться дальше или нарочно распаляет меня, заставляя… Заставляя обманывать своего отца!

— Гордас, а если Лоут узнает?

Последний довод, за который цеплялся мой здравый смысл — он разбился о стальные аргументы юноши.

— Я с ним говорил… Когда понял, что хочу тебя всю, собирался уехать, оставить вас вдвоем. Это трудно, но я бы смог. Тем более, мне и так скоро уезжать, так зачем усложнять. Он не отпустил, сказал, что последние дни я должен провести дома, и если ты позволишь себя любить, он против не будет. Если ты позволишь… Ты такая сладкая, нежная, я хочу целовать тебя везде, можно?

Вот оно что… Оказывается, нам обоим выдано разрешение на приятное времяпровождение вместе. Лоут хотел сделать сыну подарок перед разлукой. Отлично устроился. Приобрел игрушку сразу себе и сыну. А ведь я была готова привыкнуть к нему, стать ему хорошей, верной женой. И не надо мне никаких любовников, живых или синтетических. А вот оно как вышло…

Я запуталась, словно попала в какую-то невидимую паутину и не знаю, за какую ниточку потянуть, чтобы петля еще туже не сдавила горло.

— Ну, бери… Если так нужно, бери, что хотел.

Я сама сбросила халат с плеч и расплела на затылке намокший узел волос. Заметив перемену в моем настроении, Гордас поднялся и теперь стоял напротив меня — большой, сильный, красивый мужчина, способный доставить мне массу чувственных удовольствий. Что же мне мешает их получить?

Пресловутая порядочность? Грош ей цена — лицемерие и ханжество, в мыслях я уже не раз ложилась под бочок к своему белокурому ангелу. И я бы очень старалась, решившись подарить ему самые приятные мгновения наяву, но ведь это сразу же все изменит. Тогда мне придется спать с двумя мужчинами. С мужем и его взрослым сыном. Спать с двумя, любить двоих…

Они очередность установят или договорятся ласкать меня одновременно? Вспышкой молнии в памяти встала сцена нашей супружеской любви на глазах у свидетеля. Будь же честна сама с собой, Соня, тебе понравилось?

Не знаю, что уж там Гордас прочел на моем окаменевшем лице, только он медленно поднял злосчастный халат и заставил меня одеться. Затем поправил пояс, затянув его туже, чем следовало и, подхватив меня на руки, понес к дому. Я обняла юношу за шею и только прошептала чуть слышно:

— Ты же выкупаться хотел, отпусти меня, я пойду сама. Гордас, я скверная женщина, твоя невеста в сто раз меня лучше, она делает, что хочет и ни в чем себя не винит. И вообще у нас все неправильно получается, это я виновата, я дала тебе какие-то надежды, но ты такой заманчивый, а Лоут мой муж и твой отец…

Кажется, я несла чушь, все собрала в кучу, во всем призналась и покаялась сразу. Хотела, чтобы он меня понял, не обижался, не осуждал, а понял, почему мы не можем заняться сексом на лежаке у бассейна. Но вот осталась ли я довольна его ответом…

— Если для твоего спокойствия нужно, чтобы я к тебе больше не прикасался — я не прикоснусь. Я очень люблю тебя и хочу, чтобы тебе было хорошо.

Такой милый мальчик! Он не мог выдумать более изощренней пытки для нас двоих.

Глава 26. «Слушай сердца зов…»

Мы стояли в темной гостиной и не могли расстаться, не хватало сил отцепиться друг от друга и разойтись по своим комнатам. Наконец я придумала:

— Хочу пить. Попрошу Рин сделать мне чай. Все равно не усну, буду сидеть на кухне и болтать с роботом.

— Тогда я, пожалуй, присоединюсь к тебе.

— Наверно скоро начнет светать, я-то выспалась, а вот ты даже не прилег. Завтра Лоут опять устроит тебе какие-нибудь проверки, будешь клевать носом, а потом еще торжественный вечер… Ты готовился? От вас вообще что-то требуется на этом мероприятии? Показательные спортивные выступления, танцевальный номер?

Гордас пожал плечами:

— Ничего такого, мы просто выслушаем строгое напутствие и можно развлекаться наравне с прочими гостями. А вчера я отдыхал — ходил к реке. Там хорошо. А пролетая над пляжем, заметил Кайли с ее андроидом. Она возвращалась от подруги.

— И ты не мог пройти мимо столь изысканной леди!

— Почему ты сердишься на нее?

— Она задирает нос перед тобой, разве сам не видишь?

— Она — милая, но ей больше нравится проводить время с другим.

— Значит, будь она к тебе благосклонна, я стала бы тебе не нужна?

— Как это может быть? Кайли — это Кайли, а ты — это ты!

— Конечно, ведь я позволяю тебе гораздо больше вольностей!

В самом деле, надо успокоиться и прекратить на него нападать из-за ерунды. Да, я ревную, я дико ревную, не имея на подобные чувства ни малейшего права. Хочу, чтобы Гордас обожал только меня, и мало что готова дать взамен, а ему нужно все. Вот только как он это «все» себе представляет? По отношению к его отцу, разумеется…

— Рин, я сама достану посуду, не беспокойся. Нет, рыбу я не хочу, но, может Гордас будет — оставь. Сейчас он вернется, мы решили отменить сегодняшнюю ночь до утра. Я сама его покормлю… Только тихо, а то сюда нагрянет зануда Рик и начнет меня укладывать в постельку. Или Лоут скомандует отбой, не надо его будить.

Давай-ка я помогу тебе развернуть запеканку… Ммм… Еще теплая, какой запах — у меня уже потекли слюнки! Достаточно, иди к себе, а мы посидим немного одни и разбежимся по уголкам. Спасибо, Рин, ты наше сокровище! Если что — Рику меня не выдавай!

Мы с Гордасом остались вдвоем на затемненной кухне и лакомились всякой вкуснятиной. Я махнула рукой на свое недавнее желание похудеть и за обе щеки уплетала ломтики подсоленного сыра в прозрачном желе, чередуя их с непомерно большими черными маслинами. Гордас ел неохотно, больше подкармливая меня. Он выбирал нежные кусочки форели, обмакивал их в соус и отправлял прямиком мне в рот. Разве можно было отказаться?

А потом Гордас и вовсе отошел к приоткрытому окну, подняв руки, уперся ими по обе стороны проема. Наверно, тоже решил полюбоваться далеким заревом Короны или первыми лучами рассвета. Я потерялась во времени — я не знаю, скоро ли новый день. Да это и не важно… Не могу думать о часах, разглядывая точеный силуэт мужчины у стены. Не оборачиваясь ко мне, Гордас проговорил:

— Знаешь, пока тебя не было, я написал песню, слова сами пришли в голову, там — на лугу у реки. Я не знаю, хорошо ли получилось, но повторяю их про себя, кажется вышло складно.

— Ты мне споешь?

— Иди сюда, ты встанешь вот здесь и будешь смотреть на небо, а я тебе расскажу тихо-тихо, может, тогда и тебе понравится.