Антология советского детектива-43. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Любимов Михаил Петрович - Страница 282

Изучение страны имело немаловажное значение для моего положения как журналиста, так как без этих знаний мне было бы трудно подняться над уровнем среднего немецкого корреспондента, который считался не особенно высоким. Они позволили мне добиться того, что в Германии меня признали лучшим корреспондентом по Японии. Редакция „Франкфурте? цайтунг“, в штате которой я числился, часто хвалила меня за то, что мои статьи поднимали ее международный престиж. Именно благодаря моему солидному положению как журналиста германский МИД предложил мне высокую официальную должность пресс-атташе… Вместе с тем моя журналистская слава влекла за собой бесчисленные просьбы о статьях от различных немецких периодических изданий, а „Франкфурте? цайтунг“ и „Геополитика“ настаивали, чтобы я как можно быстрее написал книгу о Японии…»

Все это Зорге написал позже, а тогда весной 1934 года все его помыслы были направлены на организацию своей группы. Политическая обстановка все усложнялась, и время не ждало.

В стране совершенно отчетливо проступали фашистские тенденции. Военщина рвалась к власти. Военный министр Араки потребовал от кабинета, чтобы вся государственная политика определялась правительством с участием военных кругов.

Это требование военщины Зорге связывал с другими явлениями, фактами. В минувшем году военные расходы в государственном бюджете так возросли, что пришлось исключить статьи экономической помощи разоренной японской деревне. В бюджете следующего года почти половина расходов Отводилась на военные нужды. Морской флот и сухопутная армия требовали все новых ассигнований.

Рихард знал, что это такое — военный бюджет. Пушки делают для того, чтобы они стреляли. Куда они будут стрелять? В гитлеровской Германии готовят военную машину, кричат, что пушки нужнее масла.

Военное министерство Японии издало брошюру, которая начиналась словами: «Война является отцом созидания и матерью культуры…»

Все это настораживало, требовало дополнительных исследований, изучения, тщательного анализа. Тем более что генерал Араки открыто заявил на совещании губернаторов:

«В проведении государственной политики Япония неизбежно должна столкнуться с Советским Союзом, поэтому Японии необходимо овладеть территориями Приморья, Забайкалья, Сибири…»

Эти слова стали известны Зорге.

Не менее цинично Араки написал в «Кайдзо» — в военном журнале:

«Монголия должна быть Монголией Востока… Вероятно даже, при распространении принципа „кондо“ — императорского пути, монгольская проблема станет гораздо большим препятствием, нежели проблема Маньчжурии. Однако, коль скоро могут появиться враги императорского пути, здесь необходимо ясно и прямо изложить наши позиции: нам надо отбросить этих врагов, кто бы они ни были».

Статья называлась «Миссия Японии в эпоху Сева». Сева — эпоха царствования современного императора Хирохито.

Уйдя с поста военного министра, генерал Араки через некоторое время стал министром просвещения. К руководству наукой, культурой пришли солдафоны. Началось преследование интеллигенции. Уволили профессора Такикава из Киотского университета. В знак протеста вместе с ним ушли сорок профессоров, доцентов, преподавателей. Но это ничего не изменило.

Зорге знал, к чему приводит наступление против интеллигенции, против рабочих организаций. В Германии тоже всем жанрам литературы предпочитали военные уставы. Было совершенно ясно: военизация страны принимала угрожающие масштабы.

От военных не отставали и дипломаты. В те дни на стол министра иностранных дел Японии лег меморандум Сиратори — сторонника решительных действий. В нем говорилось:

«Сама судьба решила, что славяне и раса ямато должны бороться друг с другом за главенство на азиатском материке. Советская Россия должна разоружить Владивосток, вывести свои войска из Внешней Монголии, не оставив ни одного солдата в районе Байкала. Это должно быть нашим минимальным требованием. Сюда же включается передача нам Северного Сахалина по умеренной цене. В будущем надо иметь в виду также покупку приморских областей, Сибири. Эти требования должны быть осуществлены со всей решительностью. Сейчас остро ощущается необходимость решений со стороны кабинета относительно великих целей нашей дипломатии. Эта цель — решительный разрыв отношений с Советским Союзом».

Министр Арита, которому было адресовано это письмо, был полностью согласен с мнением Сиратори.

Япония шла к войне. Усилилась активность кемпейтай. Японские контрразведчики стремились сохранить в глубокой тайне все, что было связано с подготовкой к войне. Уничтожали всякого, кто пытался дерзнуть приподнять завесу над государственными тайнами.

Вот почему в праздник цветущей вишни Зорге подробно говорил со своими друзьями о конспирации. Это было одним из главных условий успешной работы. Еще в Москве разработали конспиративную сторону дела: прежде всего участники группы ничем не должны вызывать подозрений в своей повседневной жизни, в быту, в работе. Чтобы не привлечь внимания агентов кемпейтай, они не должны поддерживать никаких контактов с японскими коммунистами. Все записи могут вестись только на английском языке и уничтожаться немедленно, как только в них отпадет надобность. Каждый из четверки сам подберет себе нужных людей, но эти люди ничего не должны знать о руководящей четверке…

Благодаря строгой конспирации, дисциплине, которая неизменно соблюдалась участниками организации, японская контрразведка долгие годы была бессильна обнаружить ее.

Связь с Центром, естественно, лежала на самом Зорге. В радиопередачах, переписке упоминались только клички и никогда — настоящие имена.

Организацией радиосвязи Зорге пока был недоволен. Технические неполадки часто нарушали ее, и накопленные материалы приходилось отправлять курьерами через Шанхай, Гонконг, что создавало дополнительный риск. Возможно, нарушения связи объяснялись тем, что радист еще не привык к этой сложной работе, и Рихард все чаще вспоминал Макса Клаузена, своего шанхайского радиста, с которым они долго работали вместе в Китае.

…Ночь была на исходе, а трое разведчиков все еще продолжали свой разговор.

— Я согласен с доктором Зорге, — сказал Одзаки, — мы должны сочетать конспирацию со знанием дела и умением анализировать. Нам нужно рисовое зерно, очищенное от половы. У людей, занимающих высокие посты, не должно возникать ни малейшего подозрения, что мы хотим что-нибудь выпытать у них. Наоборот, если создать впечатление, что знаешь гораздо больше, чем собеседник, он сам расскажет все, что знает. Это старый журналистский прием, но ведь журналисты тоже порой добывают информацию, как разведчики.

Я проверил это на своем опыте, — продолжал Одзаки, — ко мне обращаются за консультацией по китайским проблемам, я отвечаю, высказываю свое мнение и при этом сам получаю очень много интересных сведений…

Зорге согласился с Одзаки. Наконец как будто все вопросы были обсуждены. Каждый знал, что ему делать…

Прошло еще несколько месяцев, наступило лето, знойное токийское лето, его не каждому европейцу по силам выдержать. Но Зорге оставался в городе. Лишь несколько раз выбирался он на берег моря к Отту, который поселился с семьей на взморье в селении Акия, километрах в сорока от Токио. Рядом находилась запретная зона, интересовавшая Зорге.

Эйген Отт всего несколько недель назад вернулся в Токио из Германии, приехал окрыленный успехом, обласканный Гитлером. Его отчет признали удачным. Отто назначили на должность военного атташе, а вскоре ему было присвоено звание полковника. Было много поздравительных телеграмм, в том числе от советника Гитлера Иодля, фон Бока, Кейтеля и других генералов. Теперь Эйген Отт круто пошел в гору. К его карьере негласно был причастен Зорге — без него артиллерийский офицер, заброшенный случаем в японские казармы Нагоя, конечно, не смог бы представить такой отчет, не смог бы выйти «в люди». Отт помнил об этом и был глубоко признателен Зорге. Эйген и Рихард становились все большими друзьями.

Как-то утром они пошли на прогулку. Отт попросил Зорге захватить с собой «лейку». Бродили долго и как-то незаметно оказались в запретной зоне. Много снимали. Зорге перезарядил «лейку», сунув в карман заснятую пленку, собирался снимать еще — редко ведь выпадает такая удача, — как вдруг на дороге со стороны Акия появились два жандарма и с ними человек в штатском.