Неожиданная Россия. XX век (СИ) - Волынец Алексей Николаевич - Страница 21

Но главным для большой войны оказалось иное свойство этого предмета обмундирования – его потрясающая дешевизна, возможность снабдить им быстро и дёшево огромную массу солдат. Именно поэтому уже к 1916 году солдаты всех воюющих стран сражались в основном в обмотках.

Производство этого нехитрого предмета достигало тогда фантастических объёмов. Например, только одна британская компания Fox Brothers&Co Ltd за годы Первой мировой произвела 12 миллионов пар обмоток, в развёрнутом состоянии это лента материи длинной 66 тысяч километров – достаточно, чтобы обернуть всё побережье Великобритании два раза.

Реклама британских обмоток фирмы Fox в 1915 году

Не смотря на всю простату и даже примитивность обмотки имели свои особенности и требовали особых навыков для их удобного ношения. Существовало несколько разновидностей обмоток и способов их ношения. Наиболее распространёнными были обмотки, фиксировавшиеся завязками, но были и разновидности, крепившиеся маленькими крючками.

В русской армии обычно использовались самые простые обмотки на завязках, длиной 2,5 метра и шириной 10 см. В положении «снято» они сматывались в цилиндрики, причём шнурки оказывались внутри, являясь своего рода «осью», вокруг которой наматывался рулон ткани. Взяв такой рулон, солдат начинал наматывать обмотку на ногу снизу вверх. Первые витки должны быть самыми тугими, тщательно закрывая спереди шнурки верху ботинка, а сзади верхний край ботинка над пяткой. Затем лента обмотки туго бинтовалась на ногу, последние витки немного не доходили до колена. Конец обмотки обычно представлял собой треугольник, в вершину которого вшивались два шнурка. Эти шнурки обматывались вокруг последнего витка и завязывались, получившийся бантик прятался за верхний край обмотки.

В итоге ношение обмоток требовало определённого навыка, примерно так же как и удобное ношение портянок. В немецкой армии суконная обмотка длинной 180 см и шириной 12 см специальным крючком цеплялась за край ботинка и туго наматывалась снизу вверх, фиксируясь под коленом завязками или специальной пряжкой. У англичан был самый сложный метод повязывания обмотки – сначала с середины голени, потом вниз, затем снова вверх.

Кстати, способ завязывания армейских ботинок в годы Первой мировой войны заметно отличался от современного. Во-первых тогда чаще всего использовался кожаный шнурок, полоска сыромятной кожи – синтетических тогда ещё не было, а матерчатые шнурки быстро изнашивались при ежедневной интенсивной эксплуатации на войне.

Во-вторых, армейский кожаный шнурок обычно вовсе не завязывался ни на какие узлы или бантики. Применялась так называемая «шнуровка одним концом» – на одном конце шнурка завязывался узел, шнурок продевался в нижнее отверстие шнуровки, так чтобы узел оказался изнутри за кожей ботинка, и другой конец шнурка последовательно продевается через все отверстия.

При таком способе солдат, надев ботинок, сего одним движением затягивал всю шнуровку, оборачивал конец кожаного шнурка вокруг верхней части ботинка и без всяких узлов и завязываний просто затыкал конец шнурка за край ботинка или за шнуровку. За счёт жёсткости и трения кожаного шнурка такая «конструкция» надёжно фиксировалась, позволяя одеть и завязать солдатский ботинок буквально за секунду.

В распутицу сапоги вязли в грязи и сползали с ног – этого недостатка был лишён ботинок с хорошо повязанной обмоткой.

«Суконные защитные бинты на голени»

В России обмотки на вооружении поились уже весной 1915 года. Первоначально в армейских приказах они именовались «суконные защитные бинты на голени». Русские генералы планировали использовать для солдат ботинки с обмотками только в летнее время, возвращаясь от осенней до весенней распутицы к прежним сапогам. Но нехватка сапог и рост цен на кожу заставили использовать ботинки с обмотками в любое время года.

Ботинки к обмоткам использовались самые разные, от добротного кожаного, образец которого был утверждён командованием 23 февраля 1916 года (равно за год до начала первых событий Февральской революции) до различных поделок фронтовых мастерских. Например, 2 марта 1916 года приказом командования Юго-Западного фронта № 330 было начато изготовление для экстренных нужд солдатского брезентового башмака с деревянной подмёткой и деревянным каблуком.

Показательно, что воюющая Российская империя вынуждена была закупать на Западе не только сложное оружие, вроде пулемётов и авиационных моторов, но даже такие примитивные предметы как обмотки – к началу 1917 года вместе с английскими коричневыми ботинками купили такую большую партию английских же шерстяных обмоток горчичного цвета, что они широко применялись в пехоте все годы гражданской войны.

Именно ботинки с обмотками и гигантские закупки обуви за границей позволили Русской императорской армии к 1917 году частично погасить остроту «сапожного» кризиса. Только за полтора года войны, с 1 января 1916 года по 1 июля 1917-го, армии потребовалось обуви 6 миллионов 310 тысяч пар сапог, из них было заказано за границей 5 миллионов 800 тысяч пар.

За весь 1916 год в действующую армию и на тыловые склады поступило до 29 миллионов пар обуви (из них только около 5 миллионов пар сапог), а за все годы Первой мировой войны в России среди прочего обмундирования на фронт было отправлено 65 миллионов пар кожаных и «парусиновых»-брезентовых сапог и различных ботинок.

При этом за всю войну Российская империя призвала «под ружьё» почти 19 миллионов человек. По статистике за год боевых действий на одного военного тратилось 2,5 пары обуви, и только за 1917 год армия износила почти 40 миллионов пар обуви – до самого конца войны обувной кризис так и не был окончательно преодолён.

Глава 10. Шпионы кайзера. Русская контрразведка в начале Первой мировой войны

В начале Первой мировой войны Российская империя еще не очень понимала, что такое шпионаж в условиях тотального конфликта и как с ним бороться. Нравы в этой области оставались еще совсем патриархальными и старомодными. Расскажем об этом на примере двух первых немцев, арестованных в Петербурге по подозрению в шпионаже в самом начале войны, в августе 1914 года.

Патриархальная контрразведка

27 июля (9 августа) 1914 года полковник Отдельного корпуса жандармов Василий Ерандаков, возглавлявший Санкт-Петербургское городское контрразведывательное отделение, получил сообщение o том, что в гостинице «Астория» разместился нелегально прибывший в столицу российской империи германский шпион Эрнст Густав фон Лерхенфельд.

Шли девятые сутки войны, которую вскоре назовут Первой мировой. Ещё 1 августа 1914 года немецкий посол граф Пурталес официально вручил российскому министру иностранных дел ноту об объявлении войны. С этого момента, в соответствии с международными конвенциями дипломаты враждующих сторон должны были через нейтральные государства организованно вернуться в свои страны. Упомянутый выше Эрнст Густав фон Лерхенфельд так же обладал дипломатическим статусом, много лет являясь генеральным консулом Второго рейха в городе Ковно (ныне литовский Каунас).

Однако, с того момента, как после официального объявления войны германский консул скрылся от наблюдения властей, Лерхенфельд из дипломата автоматически превращался во вражеского агента на русской территории. Впрочем, о том, что германский консул в чине ротмистра прусской гвардии занимается отнюдь не только «чистой» дипломатией, спецслужбы России знали давно. Еще в 1909 году Генеральный штаб Русской императорской армии направил в Министерство иностранных дел список западноевропейских дипломатов, причастных к разведывательной деятельности. В этом списке под номером четыре, сразу после британского консула в Одессе, значился немецкий консул в Ковно барон Лерхенфельд.