Клан. Разбитые стекла (СИ) - "ShadowCat" - Страница 47

Андрей ни капли не погрешил против истины. Прикасаться к Полине, ощущать тепло ее тела, нежность кожи, рождающееся доверие и робкий отклик на его ласку оказалось еще приятнее, чем он предполагал. Девушка так искренне и неподдельно удивлялась самым простым проявлениям нежности и заботы, так мило сбивалась с «ты» на «вы», что хотелось сгрести ее в охапку и схлопнуть все проявленное за пределами резиденции, ограничив весь мир только ими двоими. Ласкать и целовать — нежно, жарко, безумно, пока не начнет сгорать, не взмолится о пощаде и не ответит на его страсть. Держать в объятиях и тонуть в золотисто-янтарном бездонном омуте любимых глаз, ощущая трепетную отзывчивость ее юного тела. Демонова связь укрепилась еще сильнее, многократно обостряя ощущения, наполняя мир новыми красками. И это напомнило эффект разорвавшейся бомбы.

Снова чувствовать что-то, кроме холодного долга или физического влечения, ощутить женщину помимо тела аурой и душой оказалось непросто. С тех пор, как Третья Магическая война и Передел Мира, продолжавшийся еще доброе десятилетие после окончания Второй Мировой, забрали две самых дорогих жизни — первую любовь и нерожденного ребенка, все эмоции в душе мага выгорели, а существование превратилось в полигон. Он бросил все силы, знания и способности на то, чтобы предотвратить подобное впредь. Он давил войны и преступность в зародыше, став настолько сильным и влиятельным, насколько это в принципе возможно. Занял место на вершине пирамиды, вершине мира. Единственную слабость — пожилых родителей — иерарх хладнокровно эвакуировал в один из самых закрытых и безопасных миров ветви, не слушая никаких возражений. Того наивного, магически несовершеннолетнего мальчишки, не сумевшего защитить самое дорогое от ужасов войны, предательства и гибели, давно не осталось — тот Андрей умер в ту самую ночь, о которой не забудет никогда. Даже если убрать с глаз долой фотографии с каминной полки, они навеки останутся осколком, ночами ноющим под сердцем. Одним из самых крупных осколков.

— Вы… о чем-то переживаете? — бесхитростно спросила Полина, словно уловившая отголоски его давно отгоревшей памяти.

— Все в порядке, Солнышко, — иерарх мягко коснулся ладонью темных волос, отливающих золотом и пламенем. — Просто задумался.

— О чем?

— О том, как ты красива и как стала мне дорога. И о том, как тебя защитить. Моя, только моя…

Девушка подняла недоумевающий взгляд и испуганно замерла, увидев в обычно холодных серебристых глазах полыхающее пламя желания и тот опасный голод, превращающий мужчину в зверя. То, чего она до самой смерти не хотела бы больше видеть. Будь на месте Андрея Аристарховича любой другой мужчина — Полину уже накрыла бы неконтролируемая паника, но увиденное настолько не вязалось с хладнокровным, уравновешенным, бесстрастным магом, что казалось бредом. Испуг сменился замешательством.

— Андрей, вы… ты знаешь… я не хочу, не могу быть… вашей, — сбивчиво пролепетала девушка. — Может, попробуем договориться?

— Договориться? — в голосе иерарха прозвучал неприкрытый интерес, смешанный с легкой иронией. — Кто-нибудь другой у меня бы уже договорился. Но твои пожелания, Солнышко, постараюсь учесть. Если они разумны и не противоречат моим интересам, — уточнил маг.

— Я не знаю, что у вас в голове творится, почему вы нарушаете обещание и распоряжаетесь моей жизнью. Но я не хочу жить с вами! И вообще жить не хочу, — зажмурившись, выдохнула Полина.

Глаза мага заледенели, превратившись в хищные прицелы, рука непроизвольно сжала плечо девушки.

— Нет, — отрезал Андрей. — И чтоб больше я этого не слышал.

Полина всхлипнула. А что она хотела, на что рассчитывала? На чудо, как с Химерой? Сочувствие? Человеческую жалость? Они — не люди.

— Вы сильнее, и можете сделать со мной, что угодно. Но вы не можете заставить меня с этим жить, — вырвалось у девушки от какого-то детского упрямства и безысходности.

— Пр-р-роклятие! — предупреждающе выругался маг. — Тебя я выслушал, твою позицию понял. А теперь послушай меня, повторять не буду. У меня есть время до конца операции, чтобы решить эту проблему. И я ее решу. А чтобы неповадно было делать глупости, предупреждаю: за попытки побега или суицида буду принимать самые крутые меры.

— Хуже мне уже не будет, — глухо ответила Полина, уткнувшись лицом в подушку.

— А разве я сказал, что буду принимать их к тебе? — иерарх вопросительно приподнял бровь. — Нет, тебя наказывать я не намерен. За твои выходки пострадают те, в чьи обязанности входит тебя охранять в мое отсутствие.

— Их-то за что? — похолодела девушка.

— За то, что допустили. А если с тобой что-то серьезное случится — будут не наказаны, а убиты. Мне не нужны профнепригодные бойцы и бесполезные фамильяры. Даже если ты считаешь их друзьями.

Бесстрастная уверенность и холодная решимость в его голосе и взгляде ясно давала понять — пустыми угрозами чекист не разбрасывается, и действительно выполнит обещанное. Полина ощутила себя веточкой, попавшей в водоворот, в ловушку, из которой нет выхода. У оборотня, попавшего в медвежий капкан, и то было больше шансов. Даже если она соберется с силами покончить с опостылевшим существованием, смерть не станет спасением. Становиться причиной смерти для тех, кто успел стать ей дорог, девушка не хотела.

— Хорошо, вы победили, — выдавила Полина, глотая непрошенные слезы. — Никаких побегов, самоубийств и глупостей не будет, обещаю.

— Умница, верное решение, — похвалил иерарх. — И голодовки ты тоже прекращаешь.

— Прекращаю.

— Вот и договорились, — Андрей примирительно коснулся губами плечика и укрыл Полину одеялом. — Не стоит вынуждать меня идти на крайние меры.

— А если бы с вами так?

— Ну, отнести меня в постель на ручках тебе не под силу. Да и таскать такие тяжести, как я, девушке не годится. А если ты в отместку тоже сделаешь мне массаж — я буду только рад, Солнышко.

— Вы невыносимы! — Полина вспыхнула и отвернулась.

— Именно об этом я и говорю, — согласился иерарх. — Не стоит пытаться меня носить, я слишком большой и тяжелый для твоих рук. А вот ты для моих как раз идеально подходишь.

— Ненавижу вас!

— Это замечательно. Ненависть — сильное чувство, которое вполне может стать первым шагом к любви, — заметил маг. — Можешь ненавидеть меня, злиться и обижаться, пока Изначальная Тьма в Свет не обратится. Но ты будешь жить. А теперь спи, завтра нас ждет базовая реальность.

— Базовая реальность? — Полина даже подскочила.

— Да. Я изучил досье на твоего отца и доступные линии реальности. И имею все основания предполагать, что он может оказаться полезен.

— Мы не общались после смерти матери. Он… не особо хотел бы меня видеть, — девушка поежилась.

— Мне плевать, что бы он там хотел, — бросил Ивашин. — Любопытно посмотреть в глаза мужчине, бросившему дочь на произвол судьбы. И подтвердить или опровергнуть свои подозрения.

— Какие подозрения? — насторожилась Полина.

— О том, что этот слизняк — не больше тебе отец, чем Химера мне мать. Боюсь, Солнышко, завтра у тебя появятся новые кандидатуры, кого ненавидеть. Даже более достойные, чем я.

Глава 12. ПРЕДАННОСТЬ И ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Утро выдалось особенно солнечным и морозным. Свежевыпавший снег бодро хрустел под подошвами и переливался в искажающихся солнечных лучах, напоминая россыпь радужных блесток. Этот блеск в первый момент даже ослепил Полину, шагнувшую с крыльца и в нерешительности замершую возле портала. Серебристое пятно, висящее в воздухе и напоминающее густую дымку, не вызывало совершенно никакого желания приближаться к нему. Полина обошла портал по широкой дуге и принялась его разглядывать, растерянно кутаясь в полушубок. Сбоку портал напоминал линию среза тонкого стекла или металла.

— Идем, Солнышко, он не кусается, — Андрей, закончивший привязывать портал к точке выхода, ободряюще приобнял девушку за плечо.

Полина молча кивнула. Кусается, не кусается — какая ей разница? По большому счету, полковник мог бы вообще ее с собой не брать. А возможность хоть ненадолго покинуть резиденцию терять не хотелось. Это давало иллюзию свободы.