Время, точно нитка самоцветов - Дилэни Сэмюэль Р. - Страница 3

— Эй, Мод!

— Можете делать с ней все, что только душе угодно.

Народу в баре было — не протолкнуться, и лишь одним резким движением можно было нажить кучу врагов. Все именно так и произошло — я-таки нажил себе врагов, а Мод упустил. Какие-то они там были все ненормальные: с сальными, висящими, как сосульки, волосьями, у троих на костлявых плечах красовались татуировки в виде драконов, один — с повязкой на глазу, еще один кадр все норовил расцарапать мне щеку черными от грязи ногтями (вы пропустили переходный момент? объясняю: мы уже минуты две как ввязались в жестокую всеобщую потасовку. Кстати, я этот переход тоже проглядел), а какие-то бабы истошно вопили. Я отбивался и уворачивался от ударов, и тут вдруг развитие событий резко изменилось. Кто-то пропел: «Яшма!» — и именно так, как полагается это пропеть. Что означало, что полиция (обычная, нерасторопная Регулярная служба, от которой мне удавалось ускользал все эти семь лет) на подходе. Свалка вывалилась на улицу. Потасовка продолжалась. Я пролез между двумя ожесточенно колотящими друг друга чумазыми бродягами, но из кучи-малы таки выбрался, отделавшись царапинами, не страшнее тех, что можно получить во время бритья. Массовое побоище разбилось на отдельные стычки. Выбравшись из одной, я понял, что наткнулся на другую. Кучка людей столпилась возле кого-то, кто очевидно влип серьезно.

И что-то этих людей сдерживало.

Кто-то склонился над ним.

В луже крови ничком лежал маленький человек, которого я не видел два года, — да, тот, что в свое время умел так выгодно избавляться от вещей, мне не принадлежавших.

Прижимая к себе небезызвестный вам портфель, чтобы никого не задеть, я проскочил между огнем и полымем. Увидев первого обыкновенного полицейского, я старательно изобразил из себя прохожего, минуту назад подошедшего узнать, в чем там дело.

Сработало.

Я свернул на Девятую авеню и за три шага перешел на не привлекающую внимания, но быструю ходьбу...

— Эй, подожди! Да подожди же...

Я узнал голос (даже спустя два года такой голос трудно не узнать), но не остановился.

— Постой! Подожди! Это же я, Ястреб!

И я остановился.

Его имя еще не упоминалось в этой истории; Мод имела в виду того Ястреба, афериста, мультимиллионера, который занимался своими махинациями в той части Марса, где я еще не бывал (а он ох уж как крепко держит в своих когтях все преступные делишки в системе), то есть совсем другого человека.

Я отступил на три шага.

Мальчишеский смех:

— О, дружище! Видок у тебя, как будто только что тебе пришлось поучаствовать вовсе не в том мероприятии, в котором бы хотелось.

— Ястреб? — спросил я тень.

Он был еще в том возрасте, когда за два года можно еще на дюйм-другой подрасти.

— Ты все еще здесь бываешь? — спросил я.

— Иногда.

Это был изумительный малыш.

— Послушай, Ястреб, мне надо отсюда рвать когти. — Я оглянулся.

— Сматывайся, — он подошел поближе. — А можно я с тобой?

Как тут не усмехнуться.

— Ага. — Просто смешно, когда он задает подобные вопросы. — Пойдем.

Пройдя полквартала, при свете уличного фонаря я разглядел, что волосы у него все того же тусклого, как сосновая лучина, цвета. Его запросто можно было принять за потасканного бродягу: замызганная черная хлопчатобумажная куртка на голое тело, потертые черные джинсы — это было видно даже в темноте. Ходил Ястреб босиком; даже при свете фонарей не составляет труда понять, что за человек может целыми днями разгуливать босиком по Нью-Йорку. На углу он улыбнулся мне и запахнул куртку, прикрыв грудь и живот, обезображенные шрамами. Глаза у него ярко-зеленые. Вы уже узнали, кто это? Если нет — мало ли какие перебои бывают в распространении информации по мирам и миркам — то скажу, что по берегу Гудзона рядом со мной шел Ястреб, Певец.

— Давно вернулся?

— Всего несколько часов назад, — ответил я.

— Что-нибудь привез?

— А тебя действительно это интересует?

Он сунул руки в карманы и пристально на меня посмотрел.

— Конечно. Я бы не спрашивал.

Я вздохнул, как взрослый, которого вывело из себя собственное чадо.

— Хорошо.

Мы прошли целый квартал портового района; все вокруг казалось вымершим.

— Присядем.

Я сел, повернувшись к Ястребу лицом, и большим пальцем провел по краю портфеля.

Ястреб поежился и склонился над приоткрытым портфелем.

— Ух ты... — он вопросительно прищурил свои зеленые глаза — Можно потрогать?

Я пожал плечами.

— Пожалуйста.

Он запустил в них костлявые, с обгрызенными ногтями пальцы — и извлек из портфеля две. Потом положил обратно и достал еще три.

— Вот это да! — прошептал он. — Сколько все это стоит?

— Раз в десять больше, чем я надеюсь получить. Мне нужно просто побыстрее от них избавиться.

Он опустил глаза и поболтал ногой.

— В любую секунду их можно выбросить в реку.

— Не прикидывайся дураком. Я пытался найти человека, который раньше постоянно ошивался в том баре. Это был на редкость расторопный тип.

Оставляя за собой пенистую волну, по Гудзону неслось судно на подводных крыльях. На палубе его уместилось с десяток вертолетов — скорее всего их везли на аэродром береговой охраны, что неподалеку от Веррасано.

Страх, навеянный Мод, заставил меня еще некоторое время переводить взгляд с мальчишки на транспортное судно и обратно. Но вот уже судно с гудением скрылось в непроглядной тьме.

— Но сегодня моего человека слегка порезали, — продолжил я.

Ястреб деловито сунул руки в карманы и уселся поудобнее.

— И это усложняет дело. Я, конечно, и не рассчитывал, что он заберет все сразу, но, по крайней мере, он мог вывести меня на людей, которым бы это было под силу.

— Сегодня я буду на приеме, — он умолк, обгрызая остатки ногтя на мизинце, — где ты наверняка сможешь их продать. На «Вершине Башни» Алексис Спиннел устраивает большой прием в честь Регины Аболафии.

— На «Вершине Башни»?..

Да, давненько я не общался с Ястребом. «Адская кухня» — в десять; «Вершина Башни» — в полночь...

— Я там буду из-за Эдны Сайлем.

Эдна Сайлем — старейшая Певица Нью-Йорка.

Имя сенатора Аболафии в тот вечер уже мелькало надо мной световой полосой. И кроме того, в памяти всплыло имя Алексиса Спиннела; в одном из бесчисленных журналов, прочитанных мною от корки до корки в дороге с Марса, оно было связано с чертовски крупной суммой денег.

— Ну что ж, я с удовольствием повидаю Эдну еще разок, — небрежно бросил я. — Хотя она меня наверное не вспомнит.

Еще в самом начале знакомства с Ястребом я понял, что Спиннел и люди его круга, ведут некую игру. При этом победителем из игры выходит тот, кому удается собрать под одной крышей как можно больше городских Певцов. В Нью-Йорке всего пять Певцов (он на втором месте с Лаксом, что на Япетусе). А на первом месте по количеству Певцов — Токио, там их семеро.

— Прием с двумя Певцами?

— Скорее с четырьмя, если... там буду и я. На бал в честь вступления мэра в должность приглашено четверо.

Я удивленно приподнял бровь.

— Эдна должна сообщить мне Слово. Сегодня ночью оно меняется.

— Ладно, — сказал я. — Не знаю, что там у тебя на уме, но я готов.

Я захлопнул портфель.

Мы побрели обратно, в сторону Таймс-сквер. Когда мы дошли до Восьмой авеню и первого пластиплекса, Ястреб остановился.

— Одну минуту, — сказал он и застегнул куртку на все пуговицы. — Теперь порядок.

Пожалуй, лучшего прикрытия, чем прогулка с Певцом по улицам Нью-Йорка (а еще два года назад я неоднократно задавался вопросом: не безумие ли это для человека моей профессии?) для человека моей профессии не найти.

Попытайтесь вспомнить, когда вы в последний раз видели, как сворачивает за угол Пятьдесят седьмой улицы ваш любимый актер объемного кино. Только честно. Узнали бы вы потом серую неприметную личность в твидовой куртке, плетущуюся на полшага позади знаменитости?