Правильная клиника, или 13 шагов к успеху - Шляхов Андрей - Страница 4

– Да пойми ты, дубовая твоя голова! – Павел старался не прибегать в общении с партнером к более крепким выражениям, хотя зачастую сдерживаться было трудно. – Мне, как руководителю нашей клиники, нужен имидж знающего умного врача, которого постоянно приглашает в свою передачу такой замечательный журналист, как Владик Самолетов! Если же я начну активно зазывать народ в свою клинику, то зрители сразу же утратят ко мне интерес и доверие. Скажут: «А, снова этот Неунывайко в свою клинику заманивает…» и переключатся на другой канал. А так получается очень достойно и ненавязчиво. Кому надо – тот запомнит и найдет. Ты не забывай, что моя физиономия на всех рекламных щитах красуется. Люди ходят-едут мимо и сразу же вспоминают: «О, да это тот самый профессор, который по телевизору выступает!». И вообще, Ханыга, народ уже усвоил, что туда, куда активно зазывают, идти не стоит. Ничего там хорошего нет!

– Тогда при таком раскладе Владик должен платить тебе, как консультанту, а не ты ему!

– Платит тот, кому нужны товары и услуги. Неужели ты этого до сих пор не понял? Мне нужно мелькать в эфире, поэтому плачу я. Владик совершенно не заинтересован в моей светлой личности. У него очередь из кандидатов в консультанты. Так что мне приходится платить не только за то, чтобы он показывал меня, но и за то, чтобы он не показывал какого-нибудь другого профессора.

– Профессор! – иронично хмыкал Дмитрий. – Профессор-фигессор!

– А хотя бы и так, – усмехался Павел, с удовольствием вспоминая, как ему пришлось решить сложный вопрос с профессорством.

Разумеется, о защите кандидатской, а затем докторской диссертации никакой речи быть не могло. Эта волынка на много лет, да и вообще доктор Неунывайко после ухода из Института космических проблем начисто утратил желание делать карьеру в науке. Но для главного врача «Правильной клиники» профессорское звание было очень нужной деталью имиджа. Люди сильнее тянутся к профессорам и больше им доверяют, чем обычным врачам без ученых степеней и званий. К счастью, научные учреждения могли присваивать звание почетного профессора без защиты диссертаций, а за какие-нибудь выдающиеся заслуги. Павел обошел все медицинские вузы Москвы, начав с родного Второго меда, который теперь назывался университетом, а также побывал в Академии наук. Везде заламывали несусветные, совершенно неподъемные цены, и, что было хуже всего – не обещали ничего конкретного. Занеси бабло и жди, пока рак на горе свистнет – вариант для доверчивых идиотов. Дмитрий предложил проехаться по провинциальным вузам, где понты должны быть пожиже, а аппетиты поменьше, но Павел отверг эту идею. Дело тонкое, по телефону его не обсудишь, нужна личная встреча с кем-то из руководства. А организация такой встречи – дело небыстрое. Прямо так, заявившись с вокзала, в ректорский или проректорский кабинет не зайдешь. Сначала нужно подружиться с секретаршей, обаять ее комплиментами и презентами, чтобы записала на аудиенцию и не факт, что эта аудиенция состоится сегодня или завтра… Короче говоря, на отработку одного вуза в среднем уйдет неделя. Бросать все дела в Москве и отправляться в длительный вояж по регионам, который может закончиться ничем, было бы неразумно. Велик риск вернуться к разбитому корыту, ведь Дмитрий в одиночку управление клиникой не потянет. К слову будь сказано, что точно так же не потянул бы его в одиночку Павел, который не имел инженерного образования, позволяющего разбираться в техническо-хозяйственных вопросах (компьютерщик шарил в них лучше врача), ничего не понимал в бухгалтерии и не обладал ни пробивной силой партнера, ни его зычным командирским голосом, ни умением продуктивно общаться с рабочим классом. От интеллигентного обращения в стиле «не могли бы вы решить эту проблему?» работяги наглели, заламывали цены и растягивали сроки исполнения работ. Но стоило только появиться Дмитрию с его вечным «я таких бо́рзых видал на…», как цены резко падали, а сроки столь же резко сокращались. Кроме того, Дмитрий был для Павла кем-то вроде доктора Ватсона. Павел «обкатывал» на нем все свои идеи. Полемика с партнером помогала находить правильные решения. Поскольку партнеры нуждались друг в друге, противоречия между ними были «примиримыми». Поспорят-поспорят, да сойдутся на том, что прав тот, у кого пятьдесят один голос из ста.

Называться профессором без какой-либо верительной грамоты, пускай даже и филькиной, Павлу не хотелось, поскольку это противоречило его принципам. У любого обмана (впрочем, в беседах с самим собой Павел предпочитал использовать слово «лукавство») должна быть документальная основа. Если журналисты спросят, когда такой молодой человек мог стать профессором и где это произошло, им нужно будет показать соответствующий документ. Пораскинув мозгами, Павел нашел простое, копеечное и при том весьма элегантное решение. На жену Дмитрия Лилю, которая при вступлении в брак не захотела жертвовать красивой и якобы аристократической фамилией Целебровская, было зарегистрировано акционерное общество со звучным названием «Международная академия экспериментальной медицины и экологических проблем». Лиля, занимавшая должность президента академии, «за выдающиеся достижения и существенный вклад в науку» присвоила звание почетного профессора Павлу Игоревичу Неунывайко. Красивый голубой аттестат, вставленный в позолоченную рамку, красовался на видном месте в кабинете Павла. Под аттестатом висела большая фотография, на которой красивая женщина в черной академической мантии с золотыми кантами, вручала аттестат Павлу, одетому в такую же мантию, но без позолоты. На головах у обоих были надеты четырехугольные шапочки с кисточками. Мантии и шапочки Дмитрий одолжил в расположенном неподалеку этнографическом театре. Он заодно притащил и золотую цепь из папье-маше с каким-то невероятным орденом в форме восьмиконечной звезды, но Павел решил, что это будет слишком.

Затея с академией позволила не только получить вожделенное профессорское звание, но начала приносить прибыль. В здании бывшего НИИ теплоконструкций, до которого от клиники было рукой подать, для Лили сняли офис в одну комнату, а во всех крупных газетах объявлений начали регулярно публиковаться предложения содействия в получении профессорского звания с уточнением: «Быстро и недорого». Брали и впрямь недорого – от трехсот до пятисот баксов, в зависимости от возможностей соискателя. Дмитрий пытался было задрать цену до косаря, но Павел осадил его своей любимой присказкой: «Лучше сорок раз по разу, чем ни разу сорок раз».

Договорившись с очередным «кандидатом в профессора», Лиля подъезжала в назначенное время в офис, где на фоне облицованной деревянными панелями стены фотографировалась с соискателем во время церемонии вручения ему аттестата. За дополнительную плату можно было заказывать копии аттестатов и фотографий в любых количествах и в любых размерах. Довольно скоро дело пошло так бойко, что Дмитрий, которому надоело то и дело мотаться в театр за пыльными потертыми мантиями, заказал знакомой портнихе две новые – малиновую с золотом для Лили и черную для клиентов. Лиля в новой мантии выглядела бесподобно и при том весьма представительно. Сразу становилось понятно, что перед тобой Президент и Академик.

– Думал ли ты, что будешь спать в одной постели с академиком! – поддевал друга и партнера Павел. – Да не с простым, а с президентом академии!

– Я всегда знал, что Лилька далеко пойдет, – отшучивался Дмитрий. – Особенно при таком муже, как я.

На Лилю, работавшую корректором в издательстве «Техническая литература» у Павла были далеко идущие виды. Женщина грамотная настолько, что может исправлять чужие ошибки, и способная легко переключаться с одной тематики на другую, могла бы стать идеальным соавтором для профессора Неунывайко, который собирался осчастливить человечество серией книг о правильном лечении и не менее правильном питании. Но, прежде чем приступать к реализации этого грандиозного плана, следовало немного раскрутиться, чтобы читатели понимали, чьи книги лежит перед ними на прилавках. Без такого понимания хороших продаж не будет.