Пересечение Эйнштейна - Дилэни Сэмюэль Р. - Страница 6

Я лежал с закрытыми глазами. Арбалет давил в плечо, лезвие мачете кололо бок; затекшее тело ныло.

Если вы действительно ослабли, глаза у вас закрываются и веки поднять очень тяжело. Когда я впал в полузабытье, какой-то свет брызнул мне в глаза и полился, как молоко на дно кубка.

Свет?

Я заморгал. Тусклый серый свет проникал через решетку. Я очутился на два этажа ниже, на решетке дренажной канавы, такой же, как и первая, в которую я пролез.

Где-то заревел бык, и сквозь мрачные камни эхо донесло до меня его приглушенный рев.

Я вскочил, больно ударился локтями, набил на плечах синяки, поцарапал обо что-то ноющий бок и заглянул вниз. Подо мной был пол из решетки, но большей частью она прогнила и обвалилась, и получилась как бы одна комната, но в два раза выше; до другого решетчатого пола было по меньшей мере футов пятнадцать.

Комната была круглой, семнадцать-восемнадцать метров в диаметре.

Кое-где стены были украшены драгоценными камнями. Сводчатые входы, — а их были много, — вели в темные тоннели.

В центре находилась машина. Пока я все рассматривал, она печально загудела, и несколько волн света пробежало по морозному узору, покрывающему корпус машины. Это был компьютер старого времени (когда-то вы владели этой Землей, вы — воспоминание, вы — призраки). Немногие уцелевшие компьютеры трещали и кудахтали в пещерах. У меня хранились их обломки, но целый компьютер я видел впервые.

Меня разбудил... (я уснул? Да, задремал с волнующим образом перед глазами. Челка?) ...вопль зверя.

В соседней комнате был бык. Капли воды, падающие с потолка серебрились на его шкуре. Опустив голову и сгорбившись, он брел, волоча одну руку; другую — которую я дважды ранил — зверь прижимал к животу. И он прихрамывал.

Бык остановился и снова взвыл, яростно и гневно. Замолчал и стал озираться... и тут он увидел меня.

О, как я захотел, чтобы меня на этом месте не было.

Я съежился за решеткой и стал лихорадочно осматриваться в надежде найти выход, но лазейки нигде не было. «Иди, охоться», — так, кажется, сказал Ло Ястреб.

Охотником могло стать хорошенькое трогательное создание.

Он качнул головой, втянул воздух, и его поврежденная рука на животе судорожно сжалась.

Компьютер просвистел несколько нот древней мелодии — что-то из «Кармен». Скотина-бык непонимающе посмотрел на меня.

Как я должен охотиться на него?

Я поднял арбалет и прицелился. Нужно было попасть в глаз, но бык на меня не смотрел. Тогда я опустил арбалет и взял мачете. Поднес рукоятку ко рту и дунул. Бычья кровь забулькала в отверстиях, брызнула во все стороны, и вслед за ней прорвались и закружились по комнате ноты.

Он поднял голову и посмотрел на меня.

Подняв арбалет, я прицелился сквозь решетку и нажал на спусковой крючок...

Бык в ярости бросился вперед, потрясая рогами. Он становился все больше и больше, вырастая в каменной раме двери. Я упал на спину, рев накатывался на меня и ослеплял. Из бычьего глаза хлестала кровь. Он схватился за прутья разделявшей нас решетки.

Металл заскрежетал, с грохотом посыпались камни. Зверь смял решетку, пронесся по комнате и врезался в стену, вызвав целый камнепад. Метнулся ко мне, и пол провалился.

Бык потянулся и схватил меня: ноги оказались зажатыми в его кулаке. И я повис вниз головой, раскачиваясь высоко в воздухе над его мычащей головой с вытекшим левым глазом. Комната вертелась подо мной, а голова болталась от плеча к плечу. Я попытался навести арбалет — одна стрела раздробила камень под его копытом и отлетела в сторону. Другая вонзилась рядом со стрелой, которую выпустил Ло Ястреб. Не дожидаясь, пока от стены вот-вот отлетит камень и размозжит мне голову, я нашарил в колчане последнюю стрелу.

Морду быка заливала кровь. Последний выстрел — и кровь хлынула потоком. Стрела пробила второй глаз и проникла в мозг.

Он выронил меня. Не бросил, просто выронил.

Уже в воздухе я схватился за его запястье, но не удержался и соскользнул вниз на согнутый локоть.

Его рука начала падать, я попытался удержаться. Рука ударилась о пол, задние ноги животного подогнулись.

Бык захрипел, и я стал сползать вниз, цепляясь за щетину. Увернувшись от огромной ладони, я, пошатываясь, отошел в сторону.

Поврежденное бедро ныло.

Я сделал еще шаг и остановился, не в силах идти дальше. Он покачивался надо мной, устремив на меня ослепшие глаза, и тряс головой. И он был величественен. И умирая надо мной, он был все еще силен. И он был огромен. В исступленном неистовстве я раскачивался в такт ему, сжав кулаки и стиснув зубы.

Он был огромен. И он был прекрасен. И он все еще бросал мне вызов — умирая, он насмехался над моими синяками.

Одна его рука подогнулась, и бык с грохотом рухнул.

Что-то заклокотало внутри его — тише... тише. Ребра тяжело вздымались. Опираясь на арбалет, я захромал к его голове, вытащил стрелу из левого глаза и выстрелил прямо в мозг.

Руки быстро задергались (Бум! Бум!) и замерли.

Когда он окончательно затих, я подошел к компьютеру, сел и склонился над металлическим ящиком. Внутри его что-то щелкнуло.

Все тело у меня болело. Я закрыл глаза.

— Это было очень выразительно, — произнес кто-то у моего правого уха.

— Мне понравилось смотреть, как ты работаешь мулетой. Оле! Оле! Сначала вероника, затем двойной проворот.

Я открыл глаза.

— Нет, я не смеюсь над вашими уроками мастерства.

Я повернул голову. Возле моего уха был маленький репродуктор.

Компьютер произнес утверждающе:

— Но вы ужасно искушены в жизни. Все вы. Молодые. Но чрезвычайно очаровательны. Ты хорошо сражался. Не хочешь ли о чем-нибудь спросить у меня?

— Да, — я перевел дыхание. — Как мне выбраться отсюда?

На стенах поблескивали циферблатами древние приборы.

— Позволь мне посмотреть, — надо мной зажглись огни, осветив колени.

— Я могу выпустить наружу компьютерную ленту, а ты возьмешься за ее конец и выберешься отсюда. Но взамен ты иногда будешь приходить сюда побеседовать со мной — уже после того, как совершишь свой путь к сердцу своей возлюбленной. Чего ты больше всего желаешь, герой?

— Я хочу домой.

— Тск-тск-тск, — защелкала машина. — А что еще?

— Ты действительно хочешь знать?

— Я сочувственно киваю.

— Мне нужна Челка, но она умерла.

— Кто такая Челка?

Я задумался. Попытался что-то сказать, но все, что шло на язык, застревало в горле и получались только всхлипывания.

— Ох, — через секунду она заговорила помягче. — Ты знаешь, что ты попал в неправильный лабиринт?

— Я? Тогда что здесь делаешь ты?

— Много лет назад меня сюда посадили люди, которым и не снилось, что когда-нибудь сюда придешь ты. Психическое Гармоническое Заграждение и Ассоциация Бредовых Ответов. Это было моей отраслью. И ты пришел и спрашиваешь мою память о потерянной девушке.

Да, я вполне мог разговаривать сам с собой. Я настолько устал и так был всем измучен.

— Как там наверху? — спросила ФЕДРА.

— Где?

— На поверхности. Я помню, что там было, когда здесь были люди. Они сделали меня, потом все ушли, а нас бросили здесь. А потом вместо них пришли вы. Это, наверное, трудно идти по городам и джунглям, сражаясь с мутировавшей флорой и фауной, заколдованными духами миллионолетней фантазии.

— Мы стараемся.

— Вы, по существу, не снаряжены для этого, — произнесла ФЕДРА. — Но я предполагала, что вы разрушите старые лабиринты, прежде чем сможете двинуться к новым. Это трудно.

— Если речь о посредственном сражении с этим... — я кивнул в сторону бычьей туши. — То да.

— Было довольно забавно. Я пропускаю метания, девичьи прыжки над рогами, барахтанье в воздухе с приземлением на потную спину и прыжок в песок. Человечество обладало вкусом. Ты еще можешь этого добиться, но пока ты слишком юн.

— Куда ушли все эти люди, ФЕДРА?

— Я полагаю, туда же, куда и Челка.