Четвертый кодекс (СИ) - Виноградов Павел Владимирович "Палимпсест_2" - Страница 55

Он очнулся в маленькой комнате, скрытой в недрах его дворца с нарочито запутанными коридорами и множеством тайных помещений. Правил Топильцин. Он все сделал правильно: когда отец упал, приказал ягуарам схватить Ахав Кан Ача и двух его помощников и обратился к народу. Он провозгласил, что злые силы опять покусились на его отца, но тот победил их, уйдя к своим братьям-богам. Гипноз речи прирожденного вождя был настолько силен, что народ нисколько не усомнился в его словах.

Кукулькана скрыли в глубине дворца. Топильцин был убежден, что отец умрет, и принял власть. Он слишком давно ждал этого момента, но не прикончил царя – как, несомненно, в подобном случае сделал бы без всяких угрызений совести любой другой наследник престола из Мезоамерики. Да и откуда угодно, собственно говоря. Но Топильцин был воспитан, все-таки, на несколько иных, чем прочие царевичи текущей эпохи, принципах...

Вместе с братьями он жестоко подавил мятеж, а потом лично изрубил на куски отцовской железной секирой трупы жрецов-заговорщиков. Они были скормлены псам, которых, в свою очередь, принесли в жертву ушедшему к богам Кукулькану.

А Кромлех был жив. Он уже вставал со своего ложа, делая несколько шагов по каморке. Ручная ягуарунди Аська – его любимица, которой придворные оказывали не меньшие почести, чем ему самому – ходила за ним хвостом. Ему рассказали, что она сама нашла его во дворце и многие дни, когда он пребывал между жизнью и смертью, лежала у него в изголовье, тихо урча.

Когда Кукулькан окреп окончательно, Топильцин пришел к нему.

- Отец, ты не можешь возвратиться, - без предисловий сказал суровый сорокалетний мужчина – уже старик по здешним меркам. Но полный жизни, сил, идей и – честолюбия.

Кромлех только кивнул – сын был прав.

- Я уйду... – начал он. – Далеко. В Мексику, в Город богов.

Теперь кивнул Топильцин.

- Ты уйдешь один, - он не приказывал, лишь констатировал.

- Заберу только Аську, - слегка улыбнулся Кромлех, но сразу же вновь стал серьезным. – Уйду ночью, через тайный ход, никто не должен быть рядом.

- Отец, - после короткого молчания заговорил Топильцин.

Он говорил по-русски.

- Я знаю, что у тебя есть цель. Ты с самого рождения направлял к ней меня и братьев. И мы следовали за ней, хотя до сих пор никто из нас не знает, в чем она. Я и дальше буду делать то, что ты начал. Но, может быть, ты хоть сейчас объяснишь, чего ты всю жизнь добивался?

Теперь настал черед замолчать Кукулькану.

- Сын, я... я уже не знаю, - это прозвучало глухо и почти трагично.

Топильцин вздрогнул и пристально поглядел на отца.

- Ты знаешь, - продолжал Кромлех, собираюсь с мыслями, - что я не из этого мира...

- Да, - кивнул сын, - ты пришел из Шибальбы, где боги.

Кромлех покачал головой.

- Там нет богов. И я не бог, и ты тоже не бог.

Топильцин молчал.

- Я пришел сюда, уверенный в том, что делаю. Я сделал это. Все изменилось и уже не станет так, как было. Ты этого не поймешь, прости, я не в силах это объяснить, но поверь мне, что это так. И... у меня изначально не было другого пути, я должен был это сделать. А ты и твои потомки должны будете это продолжить. Такова воля богов, если хочешь. Такова моя воля. Но я – только инструмент неба. Понимаешь?

Кромлех замолчал: ему было, что сказать еще, но нельзя, чтобы сын понял, что его божественный отец усомнился в своем предназначении. Ибо он усомнился.

Топильцин задумчиво кивнул.

- Может, и не очень понимаю, но чувствую, что это верно. И сделаю так. Тем более, что это не противоречит моим планам... Впрочем, - он остро взглянул на отца, – ты ведь сам устроил, чтобы мои планы совпадали с твоими стремлениями?..

Кукулькан положил обе руки на плечи сыну, пристально посмотрев в его бездонные голубые глаза – словно в зеркало.

- Мне надо собираться, Топильцин.

Повернувшись к своему ложу, он достал из-под него пухлый кожаный кодекс, который приказал принести из тайника, как только очнулся, и кое-что дописал там.

- Я писал это всю свою жизнь здесь. Тут все для тебя, твоих братьев и ваших детей. Ваше право, следовать этому или нет, но вы знаете, что я никогда не требовал от вас худого.

Топильцин кивнул, забирая у отца кодекс с поучениями.

- Прощай отец.

- Прощай, цветок моего шипа. Береги империю.

Поздней ночью столицу покинул бедный торговец, сутулившийся, чтобы скрыть свой высокой рост. В руке его была клетка из ветвей с ручной ягуарунди.

Странствие бога-царя продолжалось.

***

Евгений Кромлех. Восточный Ацтлан, Чикомоцток, Канария (Фортунские острова). 6 августа 1980 года (12.18.7.2.13, и 7 Бен, и 16 Шуль)

- Попали сюда вы, - насмешливо ответил Дельгадо на вопрос Кромлеха. – А я вас нашел.

«Я сплю», - подумал Евгений, читая его слова в воздухе.

Это была констатация, а не предположение – Кромлех с детства имел опыт подобных сновидений. Правда, настолько яркими и правдоподобными они бывали нечасто. И сны эти всегда обозначали что-то важное в его реальной жизни. Поэтому Евгений отнесся к текущему видению со всей серьезностью.

Еще его утешило, что страстные чувства, испытанные им только что к почти незнакомой девчонке, явно были следствием сонного морока.

- Ну так и взял бы ее, раз уж оба спите, - заметил Дельгадо, словно тоже читал его мысли, как слова.

А почему бы ему в этом иллюзорном мире не быть телепатом…

- Человеческий облик нельзя терять и во сне, - наставительно произнес Евгений, садясь на соломе.

Как всегда в таком состоянии, это произошло совершенно без участия мышц, одной силой воли.

- Да неужели, - иронически хмыкнул Дельгадо и превратился в койота.

Произошло это без всяких оборотнических спецэффектов, вроде конвульсий – он просто вдруг стал койотом. А его зеленые глаза горели звериным огнем и когда он еще выглядел человеком.

Это был именно койот, которых Евгений видел немало в Русской Атлантиде во время войны, а не африканский волк, которого можно было ожидать увидеть здесь.

Что же…

- Здравствуй, маленький койот, - сказал Кромлех.

- Вновь приветствую вас, Кромлех-цин, - вежливо ответил койот. – Здоровы ли вы и ваша спутница?

Тон его был саркастичен и сильно отличался от слегка слащавой манеры волонтера российского консульства Антонио. Однако голос, без сомнения, был тот же.

- Что тебе надо? – Кромлех отбросил местную церемонную вежливость – в таких обстоятельствах она была нелепа. И нелепо было обращаться на «вы» к койоту.

Дельгадо, похоже, тоже не особенно цеплялся за условности.

- Тебя, Евгений Кромлех, - заявил он. – Нам нужен ты.

- Нам, это кому?

Койот сел и почесал задней лапой ухо.

- Трудно объяснить, - задумчиво сказал он. – Ну, например, обществу традиционно мыслящих граждан Ацтлана что ли… Мы называем себя «людьми знания», мачицтли на науа. Здесь, в Новом мире, мы зовемся брухо. Иногда нас именуют тольтеками, что не очень правильно…

- Я понял, - кивнул Кромлех. – Древняя магия атлантов.

- «Понять» и «знать» - не одно и то же. Так же, как «смотреть» и «видеть», - важно заметил койот.

Евгений оставил это высказывание без внимания.

- Но ведь ваши практики вне закона. В Ацтлане, по крайней мере.

- Там да, - совсем по-человечески кивнул койот. – Жрецы Единого Тлокенауаке не терпят конкуренции – хотя мы с ними и не конкурируем. Но на юге, в Тауантинсуйю, и на севере наша традиция не преследуется. И здесь, в Восточном Ацтлане, тоже. Впрочем, и не одобряется…

На Евгения вдруг накатила обжигающая волна гнева.

- Иш-Таб... – с ненавистью прошипел он.

Однако зверь совсем по-человечески покачал головой.

- Мы не исповедуем примитивные культы, Кромлех-цин. Убившие твою жену, действовали помимо нас, без нашего ведома, и мы в их действиях никоим образом не участвуем.

- Кто они?

- Группа мистиков-националистов, некоторые служат в департаменте ягуаров. Что-то вроде неформального ордена.