Зеленая война (СИ) - Васильева Алёна - Страница 29

Кое-как вытянул пакет с лепешками, пожевал их. Когда я не двигался, довольно быстро становилось холодно. Весь комбез изнутри отсырел, в него задувало пониже спины. Я попробовал расправить ком из одежды, закрывающий прореху, и пакет. Стало чуть получше, но не слишком.

Весь день я продвигался вниз, периодически делая остановки на еду, когда совсем выбивался из сил. Бросить рюкзак так и не решился. Видимость оставалась почти нулевой. Когда начало темнеть, понял: все. Сил больше не было, безумно хотелось спать. Все тело дрожало. Последние сорок минут я уже не поднимался на ноги, а просто полз в направлении цели. Если, конечно, не ошибся с этим самым направлением.

Будь, что будет. Я подобрался к большому, выступающему из снега валуну. Улегся с подветренной стороны, прижавшись к нему спиной. Обнял рюкзак и моментально провалился в сон. Сквозь дрему сначала чувствовал прохладу, потом озноб. Не двигался, просто старался поглубже спрятаться в череде неясных видений. В какой-то момент ощущение холода начало отступать, и я отвлеченно порадовался, что волшебный комбинезон справляется. Может быть, он даже зарастает там потихоньку. Кто знает эти супертехнологии?

Во сне мелькало лицо Антона, отблески огня. Виделись мне и инопланетяне. Они подходили поближе, прикасались, пытались донести какое-то ощущение. Постепенно все это блекло. Наверное, я просто засыпал крепче.

Темнота, тишина.

Глава 17

Чувство полета.

Что? Я падаю? Во сне соскользнул в пропасть?

Тело судорожно дернулось, но ощущения были очень странные.

Открыл глаза, темно. В смысле – совсем темно, не видно абсолютно ничего. Даже сероватого неба. Я запоздало понял, что не чувствую холода и морозных дуновений ветра, судорожно зашарил вокруг себя. Пальцы касались чего-то ровного, слегка шершавого. Стоп! Пальцы? Где перчатки? И где комбинезон?

Я запаниковал, попытался приподняться, не смог. Тело плохо слушалось. Хотел закричать и не услышал звука.

В этот момент пришло прохладное, успокаивающее ощущение. Оно как будто вливалось прямиком в душу. «Успокойся, все нормально, все хорошо, ты не один. Теперь все всегда будет хорошо. Я с тобой». Слов не было, но сознание интерпретировало переданную цепочку образов именно так.

Я без труда узнал «голос» Старшей. Теперь он был отчетливее, понятнее, ближе. Естественнее. Как будто мы всегда общались именно так. Только называть ее прежним словом «Старшая» теперь казалось какой-то бессмыслицей. Отблеск ее личности: все то, что могло бы быть именем – череда переливающихся пурпурных, золотистых и изумрудных линий. Закручивающихся, волнующихся, танцующих, но остающихся неуловимо-неизменными. Подкрашенный ветер – пожалуй, так.

Я перестал дергаться, но постарался передать всю растерянность из-за сложившейся ситуации.

«Потерпи немного, все придет. Нужно время»

«Сколько времени? Часы, дни?»

«Просто жди».

И я стал ждать. Не знаю, прошли ли минуты или целая неделя. Тело не испытывало дискомфорта, голода, жажды. Не чесалась рука или нога. Не мешали посторонние запахи. Вообще никаких запахов и звуков не было.

Наконец во тьме стали проступать более светлые участки. Сперва я увидел большой белый прямоугольник потолка, потом – перемещающиеся фигуры. Я даже не сразу распознал инопланетян. Зеленое свечение казалось еле уловимым, как огонек газовой лампы на ярком солнце. Теперь я видел всех отчетливо.

Высокие, красивые. Очень разные, но гармоничные и спокойные. Радостное дружелюбие на лицах.

Я шевельнулся. Ко мне сразу же приблизилась Она. Теперь я отчетливо видел изящные руки, правильное, утонченное лицо. Огромные темные глаза лучились заботой. Карие? Пожалуй, да. С неуловимым искристым золотым отливом.

«Добро пожаловать», – мягко дотронулась она до моего сознания.

Я осторожно поднялся, испытывая странную легкость. Как будто гравитация стала меньше. По привычке протянул ей руку, хотя только что мы общались без всякого прикосновения. Вокруг моей, привычной в общем-то кисти, переливалось зеленое мерцающее поле.

Пришло удивление. Но какое-то светлое, не пугающее. Я взглянул на инопланетянку. Они сделали меня таким же? Как?

«Мы – не Чужие. Мы – люди. Просто люди уже после вас».

«Почему? Зачем???»

«А разве плохо?» – собеседница весело подпрыгнула, изящно крутнулась вокруг своей оси, делясь со мной чувством легкости и покоя.

«Почему везде снег?» – мыслить образами, переговариваясь, становилось все легче.

И только тут меня впервые коснулась какая-то тень. След большой печали. Забытой, пережитой, но колоссальной.

«Большая зеленая война», – перед моим внутренним взором промелькнули медленно, но неуклонно рассыпающиеся здания. Бетон и кирпич, пронизанные корнями растений, раздираемые ими на части с удивительной скоростью. Раскрывшиеся внезапно в самых неожиданных местах чудесные цветы и задыхающиеся люди, падающие тут же замертво. Ядовитая пыльца, губительные фитонциды, провоцирующие молниеносное перерождение тканей. Почти не вредящие животным и нацеленные исключительно на человека.

Я вспомнил безобидный мох, прожравший там, наверху, мой комбинезон. Выходит, еще легко отделался.

Оказывается, корни растений всегда образовывали под землей огромную нейросеть. Но только в двадцать первом веке обилие магнитных полей и излучений смогло спровоцировать ее активность. И, раз запущенная, система уже и не думала сбавлять обороты.

Девушка тем временем делилась со мной видом больших труб, выбрасывающих в небо особое вещество.

«Дисген», - пришло название. Странное сочетание резкого звучания и невесомого зеленоватого образа, устремляющегося к небу защитным покрывалом. Впрочем, в народе оно так и называлось - «зелёнка».

Этот газ почти не пропускал к земле тепло и провоцировал образование снеговых облаков. Такие точки успели создать на всей планете, в умеренных и холодных зонах. И это было настоящее чудо, ведь взбунтовавшаяся растительная нейросеть земли, казалось, поставила себе цель уничтожить человека, как вид.

Потом были изможденные, выживающие в вечных снегах люди. Вечно продрогшие, потерявшие надежду, не надеющиеся на весну, потому что та принесла бы только гибель.

Популяция падала, многие сходили с ума. Кто-то самовольно расставался с жизнью, другие, проклиная бесконечную белизну, уходили в сторону экватора, надеясь найти компромисс с сознанием деревьев и трав. Никогда не возвращались.

Тогда ученые стали биться над изменением самой человеческой сути. И им улыбнулась удача. До катастрофы подобные исследования уже велись ради упрощения колонизации Марса. И вот, наконец удалось вывести энергетическую составляющую на первый план. Атомы новых тел держались вместе в основном за счет сознания. Они представляли собой совершенно новую структуру, не нуждающуюся в питье и пище, не боящуюся холода. Отсутствие таких примитивных потребностей автоматически избавило переродившихся людей от злобы, зависти, агрессии. Не стало языковых барьеров, ведь чувствуют все на одном языке.

В моей голове, несмотря на новую, совершенную сущность, зароилось множество вопросов, вытесняющих друг друга.

«Почему же обновленное человечество не вернулось в тепло?» «Почему тела людей не сильно изменились внешне, если их создает разум?» «Живут ли теперь все вечно?» «Откуда здесь дети?» «Почему город, в котором мы находимся, совсем не разрушен?» И на фоне всего этого – совершенно непрошенное глупое сожаление: если нет «низменных потребностей», то как же любовь, семья?

Я взглянул в глаза Старшей и понял, что последняя мысль, как и все остальные, для нее не секрет. Вот незадача, да можно ли тут что-то скрыть?

«Незачем», – она взяла мои руки в свои. – «Незачем скрывать. И любовь, и семья, все есть. Поверь мне, слияние разума дает гораздо большее наслаждение, чем способно подарить любое тело».

Мягкое тепло ее чувств дотянулось ко мне, гася тревогу и смущение. И я понял, что тоже небезразличен ей. Хотя, понял – не то слово. Ощутил. Каждой частичкой себя. И уже одно это после проклятого бесконечного снега, после глухой безнадежности и непонимания происходящего было настолько прекрасно, что я вскочил и несколько минут кружил девушку в объятиях. Только легкость, полет и беспредельное счастье!