Прародитель Магии Том III (СИ) - "Swfan" - Страница 56

Потом Артур, отлипая от земли, под напором взрыва, начал анализировать, — что было не очень полезно в нынешней обстановке, но такая уж у юноши была профессиональная привычка — он попытался рассчитать, насколько опасен будет взрыв четырёх самоцветов. И юноша понял, что в такой близости бомба если и не убьёт его, то наверняка обездвижит… Интересно, успеет ли Аркадия его унести…

Меж тем пламенные языки прожгли щёки Артура.

И пока его собственный язык плавился в кипящее и кровавое месиво в своеобразном жгучем поцелуе, юноша вдруг подумал про самое важное: он почуял фальшь. Совсем недавно на храм обрушился огненный град. Всё внутри должно было выгореть, должны были остаться только вымытые пеплом оголённые камни. Каким тогда образом уцелел не только взрывной механизм, уцелел целый эльфийский труп, из плоти и крови?

Юноша понял: у Казнера всё-таки было не три, но четыре заклинания в его самоцветах, и последним была иллюзия.

Артур открыл глаза. Прошло несколько секунд. Несколько секунд он находился под властью иллюзии, и ему потребовалось некоторое время, прежде чем он осознал, где сейчас находится и что делает. Казнер, старый, сморщенный, сгорбленный и улыбчивый Казнер стоял перед ним, замахиваясь широкой алебардой. Артур немедленно зажал часики и выставил перед собой копьё. Раздался звон. Ледяная фея охнула, юношу вдавило ногами в твёрдый камень, в его глазах потемнело и кровь брызнула у него из носа.

Алебарда вздрогнула и отпрыгнула от ледяного копья. Казнер удержал её в полёте, пересилил мощь собственного удара и замахнулся оружием ещё раз. Артур думал отпрыгнуть, когда ему в спину дыхнул острый жар — за ним протянулась молния. Казнер не мог её направлять, его руки были заняты алебардой, но смог выпустить из грозового зернышка, и под таким углом, чтобы заградить юноше путь отхода.

Артур оказался меж двух огней. Он пытался что-нибудь придумать, но Казнер снова опустил свою алебарду. Не имея другого выбора, Артур снова выставил копьё.

Раздался звон. Артур и Симфония, парившая возле его лица, одновременно закашляли кровью. А потом был ещё удар, и ещё. Звон эхом разносился по храму и гудел во все трещины. Юноша и фея чахли на глазах.

Магическое оружие, подобно сознанию, существует между миром концептов и материальным миром. Какое-то время артефакт может находиться только в голове мага, но как только он обретает оболочку, между его духовным и телесным воплощениями появляется неразрывная связь. Поэтому, хотя всё что угодно можно использовать для воплощения оружия, нельзя использовать больше одного экземпляра оружия одновременно.

Поэтому, когда оружие теряет своё телесное воплощение, теряет не потому, что маг вернул его концепт в свою голову, погрузив в своеобразную спячку, а потому, что оно было уничтожено, оружие разрушается вместе с ним.

Оно умирает.

Симфония кашляла кровью. Её пухленькие щёчки утратили румянец. Копьё покрывало себя толстой ледяной корочкой, чтобы сдерживать тяжёлые удары алебарды, но каждый раз корочка трескалась, и трескалось само копьё — трещина бежала всё глубже.

Артур наблюдал за всем этим и был зол. Он злился потому, что его враг, это убожество, это жалкое убожество, которое несмотря на всю свою превосходящую силу, с помощью которой он мог уже трижды его убить, не способен был ни на что лучшее, чем просто бездумно бить своей тупой алебардой. Артуру было мерзко, как мерзко палачу, которого самого отправили на плаху, и для казни которого выбрали чудесный, острый топор, но дали его в руки совершенно никчёмного, слабоумного убивца, который не справился ни за один удар, и ни за два, и даже ни за три.

И как этот палач, в гримасе кровавой ярости, с кровью на зубах наблюдает потуги своего убивца, наблюдает, как он всаживает чудесное, острейшее лезвие в землю, и в плаху, и в спину, всюду, словом, но не в цель — так и Артур, хоть и сохраняя совершенно спокойный взгляд, кашлял кровью и пылал жгучей ненавистью.

Потом Артур успокоился. Снова он взглянул на Симфонию, и она взглянула на него и улыбнулась своим покрасневшим, треснувшими как стекляшки глазками. Артур ей кивнул: он был ей благодарен, за всё. Симфонию кивнула: она была ему за всё благодарна. Снова замахнулся убогий палач, снова опустилась алебарда, и копьё треснуло. Развалилось на две половинки и вспыхнуло ледяной пылью. И Симфония превратились в простую ледяную фигурку и тоже вспыхнула белой пылью в глаза Казнера — и на секунду он замешкался. А потом его старые ноги оторвались от земли.

Голова Казнера закружилась.

Артур схватил двухметрового, нет, даже выше, просто гигантского эльфа за пояс и развернул его, и занёс головой в сверкающую струю его собственной молнии. Яркий свет брызнул в голову Казнера. Его глаза сверкнули и лопнули. Молния прорвала его голову насквозь и взорвала уши. Его черепушка обуглилась, а потом рванула, разбрызгивая дымную кровавую кашицу и осколки черепа. Казнер лишился головы. Молния сверкала ещё пару мгновений и потухла. Рослое, тяжелое тело эльфа рухнуло на землю.

Артур упал на него и закашлял кровью. Руки юноши дрожали. Глаза покраснели. Он был бледен, и ярко-алой была кровь у него на губах и на подбородке. Артур вздохнул дрожащий, болезненный вздох.

Он повернулся. Его покрасневшие зрачки расширились.

У него за спиной стояла маленькая девочка с сизыми глазками, в которых играли красные звёзды.

“История повторяется, не находишь, Эрхи?” Спросила девочка своим звонким голоском, подобрала с земли одной рукой алебарду Казнера, улыбнулась, погладила оружия и взмахнула.

Она отрубила Артуру обе ноги.

“Теперь ты мой”. Усмехнулась девочка.

Задумалась. Прокашлялась мужским голосом.

“…Как-то это неправильно прозвучало”.

160. Судьба

160. Судьба

“Повторяется, история повторяется, идёт на второй круг…”

“Эрхи, помнишь, ты как-то раз точно также лежал, после, казалось бы, победы! Ан-нет, тебя втоптали в землю и пришлось нашей красавице с безумными глазками тебя спасать; в этот раз не спасёт”. Сказала девочка и снова замахнулась алебардой…

“Мы с ней поговорили; ей нужно от тебя только сердца. Она готова спасти тебя, если надо, но скажем так, если твоё тело перейдёт кому-то ещё, она будет не против. Сам виноват, кстати. Если бы с ней подружился, может быть она бы и не согласилась стоять в сторонке. Это сложнее чем кажется, но. Эрхи. Надо, надо искать друзей. Без них мир так жесток”. Алебарда опустилась в землю. В руку Артура врезалась жгучая боль, и пропала — не боль. Пропала рука. Джозеф отрубил её, и теперь у Артура не осталось никаких конечностей. Он разливал под собою, обливая труп Казнера, кровавые фонтаны.

При этом лицо юноши оставалось поразительно спокойным, даже без горечи. Победа над Казнером далась ему неприятно, не было в ней никакой радости, не было никакого триумфа, не было небес, чтобы свалиться с них на землю. Появление Джозефа только закономерно продолжило череду неудач.

Дурной получался денёк.

Артур вздохнул и подавился, и закашлял кровавыми брызгами. Девочка уложила алебарду на свои хрупкие плечи и нависла над ним. Она прочистила горло и снова завела свою многословную речь:

“Собственно, какой план Эрхи. Я тебя связываю и беру в своё, так сказать, заключение. Попробую изжить твою душу из тела и забраться его себе. У меня на самом деле нет чёткой процедуры, как это можно сделать, но есть догадки, да, догадок много. Мы будем долго развлекаться, Эрхи… Две недели. Минимум. Начать, кстати, думая с наименее вероятно способа — ну, чтобы размяться. Я попробую тебя пытать”.

“Знаю, звучит смешно, ты ведь у нас Судьёй стал. Кстати говоря, я говорил тебе, что стало с твоей предшественницей, Теневой Судьёй, которая была до тебя? Ха-ха, милая была девочка. Я научил её есть из миски и разучил говорить, она у меня могла только лаять: аф-аф! Мастер Джозеф! Аф! Дайте покушать! Славные были времена… Белая Башня её вроде умертвила. Нашли её в моём подземелье, когда пришли туда пограбить, после того как я потерял свои силы. Интересно, их тогда пробрал холодок..?”