Дорога мёртвых. Том 2 (СИ) - Фир Мария - Страница 7

— Ну всё, хватит, — маг сгрёб в охапку Доннию, — я же сказал, ей уже не помочь! Оставим её Гаэласу.

— Пожалуйста, — она обернулась к нему, нежно коснулась губ, прижалась щекой к щеке, — я должна попробовать, понимаешь? Это важно.

И он вспомнил, что целую вечность назад, стоя в Тёмном лесу и вдыхая зловоние болот, сам думал об этом. Как и о том, что не позволит любимой выйти замуж, а значит, не будет никакого прощания, и часы вовсе не отсчитывают их последние мгновения. Она поцеловала его — ласково и вместе с тем успокаивающе, и он почувствовал, как бушующая внутри злоба и порождённая ею болезненная страсть отступили, притихли.

— Мне показалось, что я слышал сердце, — сказал наконец Келлард, медленно выдохнув.

— Тебе не показалось, — Донния вновь окружила девушку целительным сиянием. — На неё напали тени и пили до тех пор, пока могли это делать. Но всё до конца выпить не сумели. Наручники заперли в ней дар, и вместе с даром удержалась и жизнь. Были бы это не тени, а волки, ей бы так не повезло.

— Я хотел их снять, — прошептал маг.

— Посмотри, что у неё за пазухой, — тихо сказала жрица, отгибая край вспоротой ткани.

На груди у самого сердца девушки были спрятаны перья оборотня. Чёрные, отливающие глубокой синевой перья, блестящие и упругие. Донния осторожно извлекла находку и передала Келларду. Сомнений быть не могло, они принадлежали магистру Тэрону. В Вечных горах жила только одна семья птиц с чёрными перьями, и только один оборотень из этой семьи променял жизнь под облаками на город людей и Академию магии Трира.

— Он мёртв, — севшим голосом произнёс маг, перебирая упругие пёрышки, — он мёртв, Донния, и это всё объясняет.

В голове призывателя стремительно складывалась окончательная картина произошедшего, и он замер, пытаясь размышлять аналитически, пытаясь отметать те догадки, которые казались ему неочевидными. Дорога мёртвых была нестабильна, а потому его вышвырнуло в чащу леса. Никто не похищал портальные камни, они по-прежнему были спрятаны глубоко в земле в условленных местах. Но изобретение Гаэласа опиралось на силу трёх магов, одним из которых был Тэрон. Если в скором времени никто не заменит магистра, сумрачные пути начнут исчезать, а вместе с ними — и надежда всех оставшихся в живых магов из Гильдии призывателей теней.

И вновь, теперь уже вместе с возлюбленной, он кусал и пилил толстые петли наручников.

— Нужна кислота, — прищурившись, сказал Келлард, заметив, что стержень, на котором держались запоры, сделан из более податливого материала.

— Ни в коем случае, — испуганно вскрикнула жрица, — ты обожжешь её!

— И ей будет всё равно, поверь, — сердито буркнул маг и извлёк из ящика тёмно-коричневую бутыль со стеклянной пробкой.

Впрочем, действовал он аккуратно. По капле заливал дымящуюся жидкость в механизм и следил, чтобы кислота не прожгла тонкую бледную кожу девушки. Дело пошло на лад — вскоре ему удалось разогнуть один из наручников. Со вторым он расправился втрое быстрее. Жрица, которая всё это время бережно удерживала голову студентки в своих ладонях, могла теперь полноценно обследовать пострадавшую. В перерывах между заклинаниями Донния прерывисто вздыхала, и маг видел, как непросто ей держать себя в руках и концентрироваться.

— Рука сломана заклинанием, — еле слышно говорила она, — рана на ноге оставлена стрелой, щека разорвана чем-то острым. Обо всём остальном я не могу сказать наверняка. Думаю, она убегала от погони и много раз падала, прежде чем тени настигли её…

— Тэрон дал ей перья, чтобы предупредить других, — глухо отозвался Келлард. — Когда-то это было условным знаком у призывателей. Чёрное перо означало возможную опасность. Когда нельзя было оставить записку, использовали мелкие пёрышки. Никто не обращает на них внимания. Должно быть, она что-то знает. Нужно привести её в себя и расспросить!

Но сколько ни вливала Донния сил в безучастно лежавшее на столе тело, студентка из Трира не желала просыпаться. Жрица испробовала уже весь свой арсенал заклинаний, но золотисто-белый свет, что порождали её чуткие пальцы, исчезал при соприкосновении с кожей девушки.

— Я словно пытаюсь поджечь воду, — горько сказала она, прикрывая маленькие острые груди девушки остатками рубашки. — Боюсь, мы действительно опоздали. Жизнь угасает в ней, уходит всё дальше и дальше, и я не могу ничего сделать.

Она подняла голову, и Келлард увидел, что на лице любимой залегли сизые тени усталости. Глаза её уже не сияли, как обычно, их переполняли внутренняя боль и разочарование.

— Попробуй ещё раз, — неожиданно для самого себя произнёс маг и обнял её за плечи, прижался к спине, согревая озябшее в тонких шелках прекрасное тело. — Я знаю, что ты не сумеешь взять мой дар, но возьми от жизненной силы. Не для неё, для себя. Попробуй в последний раз.

— Что ж, — прошептала Донния, положив узкую ладонь на лоб девушки, — я позову её, а ты просто будь рядом.

— Я буду рядом, — прошептал он и закрыл глаза.

«Я всегда буду рядом». И пусть это была ложь, но он делал это ради спасения жизни. Ради спасения юной волшебницы, чья кровь несла в себе тёмный дар. Сейчас он в полной мере осознал, что это было по-настоящему важно.

Глава 4.2

Сначала был холод — острый, пронизывающий до костей. Он пришёл на смену усталости и боли, сковал неподвижное тело Лизы и не давал уже ни пошевелиться, ни вздохнуть. Такой бывает вода в проруби зимой, если сунуть в неё руку и подержать несколько мгновений. Первое время кажется, что вода обжигает, но после в кости забирается нестерпимый мороз, и пальцы уже не отзываются на попытки пошевелить ими. Что бывает дальше — она не знала. Фред как-то раз хотел проверить, можно ли призвать огонь и обогреться, засунув руки под лёд, но ничего не вышло. Юный маг огня простудился и целую неделю пролежал в постели с кашлем и лихорадкой. Мама передавала Лизе из клиники свежие отвары и эликсиры, а отец выслушивал дыхание сына через трубку и ворчал о том, что Фред сам себя наказал. И правда: для взбалмошного подростка не было худшего наказания, нежели быть запертым в доме, когда друзья строили крепости из снега и бегали в Заречье по застывшей тёмным зеркалом реке.

Воспоминания были обрывочными, они то проступали из небытия яркими пятнами, заливистым смехом рыжих сестрёнок, огненными всполохами заклинаний и трепетом синих школьных занавесок, то смешивались, таяли и исчезали, как расколотый лёд по весне. В какой-то миг Лиза не нашла уже сил для того, чтобы дышать — и перестала. Ей показалось, что мягкий болотный мох расступился, и она утонула в нём, оставив на поверхности всё, что терзало её измученное тело. Больше не было ни холода, ни страха, ни вспышек сознания. И прошлое, и будущее погрузились в бесконечный туман.

К своему удивлению Лиза обнаружила, что вполне осознаёт настоящее: её окружил знакомый мерцающий сумрак, из глубины которого доносилось заунывное пение теней. Под ногами во все стороны разбегались дорожки из странного серого материала, похожего на каменную крошку. Девушка осторожно пошла по одной из них, прислушиваясь и жадно вглядываясь в густо-серое небо, что нависало над самой головой. Ни солнца, ни луны, ни строений или деревьев вокруг не было видно, но в зыбком и подвижном воздухе иногда проплывали силуэты неведомых волшебнице существ. Пару раз тени проплывали совсем близко от её лица, но то ли не замечали её присутствия, то ли случайно угодившая в их царство гостья была обитателям сумрака не интересна.

— Лизабет, где ты? — эхом донёсся знакомый негромкий голос, и она поспешила в ту сторону, откуда он послышался.

— Я здесь! — крикнула она, не понимая до конца, есть ли у неё ноги, чтобы бежать, или в этом измерении можно просто лететь, куда вздумается.

Миновав несколько перекрёстков, совершенно одинаковых, тонущих в неверном тумане, она остановилась и снова прислушалась.

— Ты где? Я не вижу тебя! — звал её тот, кого она любила, и голос его полон был отчаяния.