Жестокий эксперимент - Дилов Любен - Страница 42

– Теперь у тебя наверняка более чем предостаточно опыта в «первой любви»!

Она вскочила и попыталась убежать, но он поймал ее за край юбки, потянул. Булавка расстегнулась, и ее дрожащие пальчики поспешно стали застегивать ее, но никак не могли справиться с задачей.

– Ты что, шуток не понимаешь? – сказал он и предложил: – Давай помогу.

Но она резко отодвинулась в сторону и крикнула: – Да какая же это шутка! Умрем, а ты!…

– Как это так умрем? Зачем? Наоборот, будем очень счастливы. Как в сказках…

Так и не дослушав его, девушка бросилась вон из каюты – видимо, чтобы справиться с юбкой, – а он положил на стол перед собой дневник, взял несколько чистых листков и сел за описание того, что назвал сейчас сказкой, подумав, что если бы во всем этом была хоть частица правды, то какая бы диссертация получилась!… Такая, что если и не выгонят сразу из университета, то наверняка тайком позвонят в психиатричку. Так что лучше вовремя переориентироваться на научную фантастику!

И все же легковерная молодость требовала принять невозможное по той простой причине, что оно интереснее. И вместе с тем напрочь отвергала плохой финал. Однако с написанием каждой новой строки молодость стала как бы отдаляться от него, в тоне и выражениях проглядывал кто-то более умный, более скептично настроенный. И более трусливый! Пока страх и вовсе не одолел его, не позволив ему больше оставаться одному в каюте. Он собрал записки и дневник с незавершенной сказкой, и теперь уже не мог не сознаться, по крайней мере себе самому, что трагедия эта жестока, как и любая трагедия. Запер все в шкаф вместе с книгами, автором которых значился, но так и не мог вспомнить ни когда написал их, ни почему серьезный ученый, профессор вообще брался за написание таких книг. И вышел.

Но почему он ожидал увидеть в шезлонге другую женщину – красивую грустную женщину, которая протянет ему свою руку? Почему его снова удивило присутствие в шезлонге этой маленькой девочки, которая, едва заслышав его шаги, быстро спрятала лицо в ладонях. Он поднял валявшуюся возле мачты фуражку, надел ее, постоял немного и крикнул неизвестно кому и неизвестно зачем:

– Слушай меня, я здесь капитан! Девочка отняла ладони от лица и в надежде,

что начатая игра будет продолжена, улыбнулась.

– Не идет, что ли? – поинтересовался он. – Всю жизнь мечтал о такой фуражке, побывавшей самое малое в сотне передряг и бурь! Теперь бы еще трубку. Этот капитан что, не курящий?

– Удалось что-нибудь сделать? – спросила она, отказавшись от игры раньше, чем начала ее, и опустила руки.

– Поиграл в кости с теорией вероятности. Но все не то выпадает.

– Вы еще и веселитесь!

– А давай вместе веселиться? Слушай, ты почему сбежала?

Она отвела взгляд в сторону и промолчала.

– Эй, уж не влюбилась ли ты в меня?

Он приблизился к шезлонгу, но девочка не оробела. Посмотрела на него в упор, и он увидел отчужденное лицо женщины и понял, что эта женщина не боится абсолютно ничего.

– Весь идиотизм в том… – начала было она и не закончила, может, потому, что на этой яхте все было идиотским. – Да ладно уж, – махнула она рукой.

– Смелее, милая, смелее! Мы должны абсолютно доверять друг другу!

Она откинулась на спинку шезлонга и прикрыла глаза, словно бы решила про себя оценить степень своей откровенности, затем начала медленно:

– Да я вообще вас не знаю! А такое чувство, что когда-то очень давно вы были, как говорится, моей первой любовью. Скажите, что это такое, что с нами происходит?

– Все это объяснимо. Я только одного не могу понять: почему вы так не любезны со мной? Ведь первая любовь никогда не забывается!

Девушка бросила на него гневный взгляд и ответила:

– Это уж слишком!

– Извините, я всего-навсего пошутил!… Но вы хотя бы улыбайтесь мне чаще, знаете какая чудная у вас улыбка, какие очаровательные складочки появляются в уголках губ, когда вы улыбаетесь!

Ему хотелось добавить еще что-то в этом роде и извиниться еще раз, но неожиданно ему вдруг почудилось, что он уже когда-то с упоением целовал эти складочки. Воспоминание вызвало беспокойство, и он продолжал:

– Давайте приготовим кофе?

У него не хватило терпения ждать, когда сварится кофе, и он вернулся на палубу с бутылкой коньяка, размахивая ею издалека как трофеем.

– Вы только посмотрите, что я нашел! Ишь ты какой богач, коньяки какие у него! – воскликнул он с юношеским восторгом, потом добавил чуть погодя: – Ба, этот богач я сам! А что, разве не так? У-у-у! И яхта, и машина! А сберкнижку мою видели? Не бог весть сколько, но на год хватит. А он, то бишь я, наверняка еще и квартиру имеет. Или дом? А? Ну, надо же! Прямо-таки фантастическая история!

Женщина встретила его слова с улыбкой недоумения, но вскоре снова превратилась в прежнюю прилежную школьницу, к которой снова можно было обращаться на «ты».

– Представляешь себе, работаешь всю жизнь, копишь, копишь, а когда накопил и. постарел, когда нет ни сил, ни желания тратить накопленное, вдруг – хоп – и возвращаешься со всем богатством в те времена, когда шнырял, как голодный пес, по студенческим столовкам. И у тебя есть все, даже сберкнижка. Вот так должен жить человек, черт побери!…

Она засмеялась по-девичьи звонко, но уже в следующую минуту женский практицизм отрезвил ее, или ее отрезвило то, что она пока еще не была знакома со студенческими столовками, и она нетерпеливо спросила:

– А что потом?

– Что потом? А-а-а… потом тратишь все и возвращаешься обратно к такой-то матери. Плохо, что ли? Вместо того чтобы, как поется в песне, «гнить в сырой могиле». Давай выпьем, малыш, за такой образ жизни! Ты даже не представляешь, как здорово покутим, как промотаем все эти бумажки, если выберемся отсюда!

Он проверил, чистые ли бокалы из-под виски, стоявшие на скатерти, разложенной прямо на полу. Однако она, видимо, уже дала себе зарок не проматывать добро, которое они унаследовали из будущего, потому что заявила:

– Не пью.

– Я тоже. После того случая, о котором я тебе рассказывал, я стал очень осторожным. Но такой коньяк, моя девочка, мы никогда не пили. Семь звездочек!

Наверняка именно упоминание о коньячных звездах вынудило ее растерянно посмотреть на свои часы и спросить:

– Сейчас ночь или день?

Он оставил ее вопрос без ответа. Молча подал бокал с жидкостью, которая, будь она немного потемнее, по цвету была бы похожа на ее глаза, и сказал:

– Так даже интереснее. Чередование дня и ночи – очень банальная штука, очень приземленная и не имеет ничего общего с действительным временем. Мы созданы для вечного времени – времени богов! Ну, будь здоров! Я прошу тебя, один глоточек. Для смелости.

– Смелости для чего? – взяв бокал, спросила она и снова превратилась в женщину, которая держала его на расстоянии и которой он боялся. Он смущенно потупился, так и не чокнувшись с ней, и сказал:

– Не сердись на меня, но для начинающего физика подобная ситуация – истинный праздник!

– За ваш праздник! – она подняла бокал изысканным жестом и одним махом опрокинула его содержимое. А уже в следующее мгновение ее глаза выкатились из орбит, она поперхнулась и закашлялась.

– Эй, семь звездочек пьют не так! По глотку, по одной звездочке.

Ему хотелось быть похожим на старого морского волка, ведь все необходимые атрибуты для этого наличествовали – и фуражка капитана, и клеши, и рубашка в клетку, ему хотелось одним своим видом вдохнуть в девочку-женщину уверенность и покой, но этому постоянно мешал ее недоверчиво-проницательный взгляд. Да собственно, и сам он смутился, увидев в зеркале свое отражение – аспирант с нежной физиономией первокурсника. Какие уж тут уверенность и покой! Да, чудо-ребенок и внешне оставался инфантильным. Надо отпустить бороду, она наверняка пойдет ему.

Девушка наконец проглотила коньяк, перевела дыхание и произнесла хриплым голосом:

– Давай будем немного посерьезнее. Неужели ты так и не разобрался, где же мы все-таки находимся?