Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ) - "Vuya" - Страница 39

***

Когда окончательно рассвело орки приступили к своим приготовлениям. Эта ночь должна была стать последней для защитников Даэдрахир. Брать башню приступом никто не собирался, да и зачем, когда под боком у тебя был Кагар. Никто в маре не знал это место лучше него. Да и еще бы, столько лет его службы в ее гарнизоне.

Нет, кидаться под обстрелы орки не собирались. Людей из башни собирались выкурить.

В Даэдрахир была сложная система вентиляции, прорубленные отдушины, канальцы, даже кое-где замурованы в стены трубы, были и ветрозаборники на верхних этажах со специальными дубовыми створками для создания тяги, которые скорее всего не выдержали пожаров. Да и вообще наверняка людей особенно не интересовал воздухообмен, и они просто не поддерживали в порядке все то богатство, что им досталось. А потому Кагар был уверен, что к появлению тут Зувлок Даэдрахир будет вновь их. Ну и конечно, как и многие другие постройки нарьяма Даэдрахир под своим основанием имела разветвлению сеть туннелей, и не все из них были замурованы, когда серокожие воительницы ее покидали.

Сейчас перед орками стояла задача отыскать кое-какие из отдушин подземных каналов, их забить как можно плотнее привезенным с собой сеном и снятым дерном, если они не были еще забиты, а потом в самих каналах, начиная с канализационного стока запалить костры. Сначала обычные, главное большие, а по мере горения докладывать туда чадящие травы, горючие смолы, и даже высушенный на солнце бизоний навоз, уж этого добра на телегах подвезли немерено.

К полудню Тордран отчитался Кагару что основные костры запалены. Тот сидел на козлах одной из телег, накрытый капюшоном так что лица и видно не было, но Тордран то знал, если Кагару приходилось бывать светлым днем на улице, на его глазах повязка.

— Мне всегда было интересно, что ты видишь днем? — почесал подбородок орк.

— Ничего не вижу. Все ослепительно белое, свет жутко бьет в глаза. Даже голова начинает болеть.

Тордран усмехнулся:

— Голова — это кость, и пока не сломана болеть не может. Так мой…

— Папаша говорил, — закончил за него Кагар, — да и мне тоже он частенько так говорил. Отличный он был мужик, ваш папаша.

— Ну! Скажи же Ирше на него похожа, такая ж умная. Ты чего ее с нами-то не взял?

— Задание у меня было для нее. Как раз потому что больно умная, только ей его доверить и могу.

— Орала на тебя небось? — участливо так поинтересовался орк.

— Она все поняла, Тордран. Иногда есть вещи, которые нужно делать, даже если не хочешь, потому что никто кроме тебя не может.

— Да-да, например жечь навоз в трубе с дерьмом. Как у вас получается придумать один план гаже другого?

Кагар мерзостно улыбнулся:

— А ты представь себе, как сейчас прокоптиться этим духом башня. А после того, как мы возьмем Рану нашей драгоценной командующей, придется в ней жить.

— И из Серебряной она станет Дерьмо-жжённой ведьмой!

Ржали оба, долго. Если б не повязка, Кагар бы даже слезы б промокнул. И не успели они отсмеяться, как прозвучал сигнальный рог.

— Ишь ты, а времени всего-то полдень. Ты выиграл спор, Тордран.

— Ну все, жумчужуна моя. Смотри не сдохни до того, как мне ее отдашь!

— Жемчужина, — поправил орка Кагар.

— Да хоть бы и так, мне на кой помнить, как она зовется. Акташа сказала хочу эту херню, так я достать должен, а не называть ее правильно! — уже убегая к своим прокричал Тордран.

Кагар только усмехнулся. Он действительно рассчитывал, что уж до задымления башни люди из Раны носа сюда не кажут, но ошибся. Видимо все же в городе понимали, что просто так оркам Даэдрахир была бы не нужна, а значит они ее берут с прицелом на что-то большее. Но судя по вибрации земли пока еще не осознали, насколько все серьезно, на них шло сотни полторы конных наверняка вооруженных тяжелыми копьями, вроде как сходу клином врезаться в нестройный орочий ряд, разделить их, окружить по дуге, и все теми же копьями затолочь стискивая в кольца. На лошадях и людях были тяжелые доспехи, это было ясно все так же по звуку, видимо, теплилась все же надежда, что начав проигрывать орки побегут, а не станут отбиваться насмерть, ведь любому понятно при приземлении орочьего молота на голову никакой шлем не спасет, а тяжелый лабрис в мощной руке пробьёт любой стальной нагрудник, так лучше быть быстрее и мобильнее, чем закованным в тяжелую и бесполезную броню.

Хотя Кагар признавал, тактика в общем-то была не плоха. Тот, кто командовал войсками и посылал конных, действовал решительно, не колеблясь, и прямолинейно, как раз ровно так как действовал бы сам Кагар, ну и как раз на такой случай в овраге засела еще два отряда налетчиков разных кланов.

Как только люди разделили орков на две группы, и стали заходить им за спину, раздался второй сигнал рога, и с воем из оврага, на перерез уже было выполнившему манёвр конному строю неслись новые противники. Командир замешкался, и видимо не мог решиться, как перестроиться еще, кроме как уже встречать бегущих, а вот две разделенные группы, успели-таки зайти за спины теперь уже людям, и те оказались зажаты в тиски.

Невероятное количество времени Кагар потратил, объясняя буквально на пальцах командирам налетчиков, как вести своих людей. Обычно он все-таки вел орков сам, но сейчас был слеп. Нарьяма, конечно, доверял своим ушам и чувствам, доверял ощущениям и инстинктам, это все помогало ему лично, но не было достаточным чтобы брать на себя ответственность за другие жизни. К тому же будучи слепым лезть на рожон глупо и беспечно, а не заменимых не бывает, тем более на войне. Главное, чтобы каждый понимал, что нужно сделать и не ошибался. Орки все сделали правильно. Кагар ими даже гордился. Сейчас он им точно нужен не был, они прекрасно сплавлялись без него.

До него только и доносился рев орочьих командиров:

— Пленных не брать!

И извечное орочье:

— За честь! Во имя Пламени!

Скрежет железа, хрусты костей, крики, стоны, вой, ржание, топот сотни орочьих ног, стук копыт, чавканье земли, свист копья… В последнюю минуту Кагар отклонился. Тот, кто метил в него, теперь истошно заорал:

— Умри! — и побежал навстречу, правда смерти собственной, а не Кагарской, поскольку нападающий яростно орал, то и напрягаться Кагару не пришлось, хватило одного взмаха меча.

Он постоял еще пару секунд на случай, если кто-то еще решит его убить. А потом ровненько направился к тому самому оврагу, из которого стартовали запасные орки. Прятаться. Что ж он сам себе враг что ли, воевать светлым днем? Безусловно Кагар бы мог покрасоваться, пафосно убивая всех, кого упускали орки, в развивающемся на ветру плаще, с повязкой на глазах, превозмогая головную боль и слепоту, на фоне бесконечного неба сливающегося на линии горизонта с морем. Но право слово было б перед кем. Не перед Тордраном же, действительно? Тот все равно не оценит всех превозмоганий, голова ведь — это кость и болеть не может. Так что нарьяму ждал овраг, и до заката он рассчитывал больше никого не убивать, а там уж будет чем заняться.

***

Дело шло к закату.

Орки собирали тела убитых, добивали раненых людей, оказывали помощь своим. В каналах и стоках вовсю тянуло, прогретый горячий воздух рвался вверх, тесня холодный, удушливые костры полыхали все ближе и ближе к началу туннелей, внутрь было уже невозможно попасть.

Налетчики стали замечать сизый дымок вокруг Даэдрахир.

Кагар приказал начать обстрел башни.

Из пращей и рогаток со всей орочей мощью в башню полетели дымящиеся и вонючие снаряды, в которые для утяжеления были напиханы гайки. Снаряды приземлялись на кровлю первого яруса и балюстрады. Орки даже начали соревноваться кто выше закинет, или точнее попадет в определенное место. Однако те неосмотрительные, кто подошел излишне близко вполне себе получали ответное копье откуда-нибудь из-за ниши, или декоративной колоны. Орки ревели ругались и обстрел башни усиливался.

Так продолжалось до самого захода солнца, когда наконец-то нарьяма снял свою повязку и смог оценить ситуацию своими глазами. Башню сильно заволокло. Особенно на нижних этажах, скорее всего людям там дышать уже больше нечем, они, спасаясь от неминуемого должны были подниматься выше. И значит под этой дымовой завесой можно идти с тараном на ворота.