Шпана (СИ) - Тамбовский Сергей - Страница 47

— Это вряд ли, — наконец открыл рот Серафим, — чтоб мы краями разошлись. Потому что нам надо закопать тебя поглубже, чтобы никто больше не откопал.

— Ну так закапывайте, — вяло ответил ему я, — зачем тогда связывали и сюда запихивали?

— Нам кое-какие сведения нужны, паря, — сказал Шнырь, — щас ты их нам выложишь, тогда уже и закопаем.

— И что за сведения вам нужны? — спросил я, догадываясь, впрочем, о чём пойдёт речь.

— Бери его с той стороны, — скомандовал Шнырь Серафиму, — перейдём в более удобное место.

И мы через дверь и недлинный коридор переместились в более просторное помещение, окон здесь тоже не было, но имелся длинный стол и лавки по обеим его сторонам. Меня усадили на лавку в середине примерно стола.

— Пиши давай, — приказал Шнырь, развязав мне руки, — вот тебе бумага и чернила, — и он достал из шкафа эти предметы.

— Чего писать-то? — попытался уточнить я.

— А то ты сам не знаешь, — ухмыльнулся Шнырь, — откуда ты такой выискался на наши головы, что ещё знаешь и умеешь, всё пиши подряд.

— Вы ж ведь это и сами знаете, откуда я и что умею… с Благовещенки, родители померли… потом повезло маленько, с Башкировым сумел познакомиться…

— Ваньку заканчивай валять, — строго сказал Серафим, — мы навели справки — тот Санька, который с Благовещенки совсем дураком был, а ты вон какой умный. Пиши давай, если не хочешь раньше времени в ящик сыграть.

— А может договоримся? — предложил я. — Я вам эти сведения, а вы меня отпускаете на все четыре стороны. Обещаю, что больше обо мне здесь никто не услышит…

— Хитрый, — без всякого выражения проговорил Серафим, — меня вокруг пальца обвёл один раз, второй не получится…

— Подожди, — схватил его за руку Шнырь, — а может и точно отпустить его? Только ты нам вдобавок места кладов нарисуешь.

— Да откуда я знаю эти места-то? — взвыл я, видимо недостаточно убедительно, потому что в ответ получил:

— Оттуда же, откуда у тебя сведения про макароны, арбалеты и обо всём остальном…

А ведь и верно, подумал тут я, могу ведь припомнить я эти клады, если напрягусь…

— Хорошо, я попробую, — ответил я. — Может пару таких мест и отыщется…

— Мы тебя, короче говоря, оставляем здесь на часик — как напишешь, постучишь в дверь, — сказал Шнырь, — кричать можешь конечно, но никто ничего не услышит, стены толстые и дом этот на отшибе стоит, так что можешь даже не пробовать…

И они удалились, оставив меня наедине с чистым листом бумаги и чернильницей. Я сначала обошёл по периметру эту комнату — в одном углу здесь стояли два шкафа, набитые почему-то грубой керамической посудой, в противоположном углу был привешен рукомойник, а под ним жестяной тазик. Ну и стол с лавками по центру, больше ничего. Дверь была она, такая же дубовая и крепкая, как и первая, запертая снаружи как бы не на два засова, выбить не получится, даже если очень сильно захотеть.

Писать я, конечно, ничего не стал — ну сами посудите, срок моей жизни был отмерен этими самыми записями, так что я решил немного отодвинуть этот срок — а через полчасика забарабанил в дверь, что есть мочи. Через пару минут дверь отворилась и в неё вошёл… нет, не Шнырь, и даже не Серафим, а второй сын Башкирова Николай, который сыграл роль Каина по отношению к брательнику Виктору…

И в руке у этого брательника был револьвер, очень похожий на те, которые мы с Лёхой в тайнике нашли.

— Ну что, написал что-нибудь? — спросил Николай без лишних эмоций. — Что, совсем ничего не написал? Писать разучился?

— Так я и не умел никогда, — попытался включить дурачка я, — я ж из бедной нижегородской семьи, сирота к тому же — где мне было учиться?

— Встал и пошёл вперёд, — хмуро ответил мне Николай, — руки держи на виду, чтоб я видел.

Видя его решительность, перечить не стал, сделал, как велели… в коридоре, через который меня вели два давешних бандита, было темно и сыро, в дальнем правом конце виднелась лестница вверх.

— Направо к лестнице, — скомандовал брат. — Только не так быстро… учти, что в нагане у меня все семь пуль заряжены.

Я как-то в этом с самого начала не сомневался, подумал я, что у тебя там полным-полна коробочка, но вслух ничего не произнёс. Возле лестницы остановился только и спросил:

— Вверх подниматься?

— Давай, только потихоньку, — был мне ответ.

Дал потихоньку, наверху оказалась очередная дубовая дверь, слегка приоткрытая.

— Чего встал? — услышал я сзади, — открывай и выходи на свет божий, потом вставай справа лицом к стене, руки за голову.

Встал к стенке с руками за головой, попутно попытался определить, где это мы… и не определил, вокруг сплошные деревья были, понятно только, что за городом где-то. А Николай тем временем закрыл за собой дверь в подвал, повернулся ко мне и продолжил свои команды:

— Медленно повернулся налево и пошёл вот по этой тропинке.

Он за мной в паре метров следовал… пока работали только ноги, а мозг занят не был, попытался определить диспозицию — как Николай вписывается в бандитские расклады, и куда девались Шнырь с Серафимом. Так и не придумал ни одной правдоподобной версии… а мы уже куда-то пришли, прямо по ходу нарисовалась полянка с костром, котелок с чем-то съедобным висел на поперечине, и из него очень вкусно пахло. Никого больше рядом не было.

— Жрать хочешь? — спросил у меня Николай.

— Ясное дело, не отказался бы, если дашь, — ответил я.

— Ну тогда бери миску с ложкой и накладывай себе из котелка. Я тоже поем, — сказал он, засунул револьвер за пояс и начал процесс раскладки еды.

В котелке оказалась уха из стерляди, жуткий деликатес в 21 веке, но самое обычное кушанье для этого времени. Мне она, кстати, не очень нравилась, напрягали косточки на коже рыб, пока их все выловишь, рехнёшься. А глотать нельзя, потом мало не покажется. Но делать нечего, выхлебал всё, что наложил в свою миску, после этого решился задать вопрос в лоб:

— Слушай, Николай, а зачем ты с этими бандитами связался? У тебя же отец олигарх, у тебя же всё есть, что ни пожелай, зачем тебе эти посторонние связи? Или адреналина в крови не хватает?

Про адреналин он, по-видимому, не понял, но переспрашивать не стал, а сказал просто:

— Ты, Саня, немного не в курсе насчёт моего отца и того, что у меня есть, но об этом мы сейчас не будем…

— А про что тогда мы сейчас будем? — взял я быка за рога.

— Про тебя, Саня, про тебя… — рассеянно отвечал мне Башкиров-младший, — твоя бурная деятельность многим поперёк горла встала, вот в чём заковыка-то…

— А можно уточнить, — спросил я, — что именно из моей деятельности и кому мешает?

— Ну вот сам смотри, — рассудительно отвечал Николай, не забывая при этом контролировать мои движения, — макароны эти твои… нет, придумка конечно неплохая, но в результате остались не у дел с десяток других начинаний наших мастеров. К тому же реальная доходность этого макаронного производства стоит под большим вопросом, а это значит серьёзные убытки для всего нашего предприятия — батюшке-то ты мозги сумел запудрить, но кроме него у нас хватает умных экономистов, которые всё подсчитали и ужаснулись.

— Значит, не нравятся народу мои макароны? — угрюмо переспросил я, — это понял, а ещё в чём я провинился?

— Разборки с местным воровским сообществом ещё не к месту пришлись… понимаешь, у нас была равновесная система, работающая… с большим числом сдержек и противовесов, которые обеспечивали её ровный ход… а ты тут врываешься такой красивый неизвестно откуда и разбалансируешь эту систему, так, что она скоро вообще в разнос пойдёт… а это, сам понимаешь, многим не нравится…

— И это понятно, — ответил я, — но должна же была быть какая-то решающая деталь, которая и перегрузила, так сказать, верблюда — почему именно сейчас мне решили дать укорот?

— Правильно ты всё понимаешь, — вздохнул Николай, — была и такая соломинка… съёмки этого фильма дурацкого… сам смотри, что и как они задели своими краями…

Глава 13

— И что я там задел краями этим фильмом? — недоумённо спросил я, — что вообще можно задеть художественным произведением, кроме собратьев по этому ремеслу… а поскольку ремесло новое, то и собратьев-то пока никаких нету…