Жрец богини Лу. Дилогия (СИ) - Якубович Александр - Страница 76

Еще одна неделя прошла спокойно, но потом, по всей видимости, Калита отвернулась от меня.

Случилось это утром, когда я вышел в ближайшую лавку за продуктами. Единственное, что я отчетливо помню после того, как завернул за угол – удар чем‑то тяжелым по голове. Потом меня везли на какой‑то карете или телеге, а похитители пытались что‑то затолкать в глотку, заставляя проглотить, закрывая мне рот и нос. После недолгой полубессознательной борьбы я окончательно потерял сознание, не успев скользнуть в чертоги разума и использовать свои ментальные способности.

Когда я очнулся, то увидел только серые стены. Помещение, в которое я угодил, было похоже на каменный мешок. Грубо обработанный камень, скрепленный белесым раствором, такой же грубый пол, низкий потолок. Сама комната едва ли была пять на пять шагов, то есть вдвоем тут уже было бы тесновато. Единственный источник света был за дверью; через решетки смотрового окошка в мою камеру пробивался неровный свет масляного светильника, висевшего где‑то в стороне. Определенно, мне достался местный люкс.

Я попытался встать, но понял, что связан по рукам и ногам, причем так туго, что от резкого движения по мышцам прошла мощная судорога. Плечи болели, во рту пересохло. У меня были разбиты губы – видимо, когда мне что‑то запихивали в рот и заставляли проглотить, особо не церемонились.

Я старался сохранять спокойствие и еще раз осмотрел камеру. Ничего, совсем ничего, что могло бы дать мне какую‑то полезную информацию. Я лежал у самой стены, напротив входной двери, так что имел полный обзор. Только в противоположном углу в полу было небольшое отверстие. Видимо, местный аналог нужника.

Руки я перестал чувствовать вовсе: раньше их хотя бы жгло от нехватки крови, а сейчас даже пальцем пошевелить не могу. Ноги тоже почти не шевелились. Запеленали меня знатно.

Надо пытаться выбираться. Я, конечно, был не настолько силен в магии, но стоит попробовать связаться с Лу посредством нашей связи, а потом ждать того, кто войдет в камеру. Может, получится провести его моими иллюзиями, которые я стараниями богини насобачился создавать за пару мгновений.

Я сконцентрировался, прикрыл в глаза и нырнул в чертоги своего разума.

И ничего.

Не понимая, что происходит, я попробовал еще раз.

Пустота.

Я был лишен возможности использовать ментальную магию.

Меня стало поколачивать от осознания, что на самом деле произошло. Лу рассказывала, что один из этапов порабощения менталиста – его отлов, после чего мага накачивали какими‑то снадобьями и отварами, которые не позволяли пользоваться силой разума.

Следующие полчаса я провел в попытках вызвать конструкт, скользнуть в чертоги или почувствовать сознания людей вокруг меня. Ответом на все мои потуги была только полная пустота. Сейчас я был абсолютно обычным человеком, максимум средним мечником, которого туго спеленали и положили отлеживаться в этой камере.

Я потерял счет времени. Окон в камере не было, а масляная лампа горела ровно и без перебоев. Очень хотелось пить. Дрянь, которой меня накачали, по всей видимости, вызывала обезвоживание и мой язык уже распух и начал трескаться. В горле першило.

Пол был очень холодный, я ощущал, как мое тело медленно деревенеет. Через боль и «не могу», я кое‑как поворочался, разгоняя холодную кровь по телу и конечностям, которых уже совсем не чувствовал.

«Если сейчас кто‑нибудь не явится, то мне придется ампутировать руки и ноги», – невесело подумал я.

Почему‑то больше меня беспокоило, как там Илий, Энжи и Лу, а не то, что со мной произойдет в дальнейшем. Я понимал, что меня будут принуждать дать рабскую клятву перед ликом семерых – это единственная причина, по которой меня могли похитить, скрутить и опоить какими‑то редкими секретными отварами. Так что свои перспективы я видел более чем четко: или рабство, или смерть.

Технически, я уже был рабом богини Лу, но никаких клятв перед ликом богов я не давал: Матерь просто накинула на меня ошейник, а поводок вручила богине. Поначалу было тяжело, но мы нашли с Лу общий язык. Для божества она вообще была не самым плохим человеком.

Лу, моя богиня Лу. Ведь мы так хорошо начали воплощать в жизнь мой план, в конце которого я получаю свободу, денег на жизнь, да знакомую полновесную богиню в старых товарищах. Кто еще мог бы похвастаться таким карьерным ростом? Вернуться домой? Об этом я не смел мечтать, да и как? Завалиться к Матери и топнуть ногой? Занимался бы тут сектором развлечений… У меня была вообще уйма планов. Можно было бы открыть сеть игорных домов…

Но теперь я лежал в каком‑то каменном мешке, который по ошибке можно принять за тюремную камеру, и выбирал, что предпочтительнее: стать рабом аристократа, возможно даже короля, или сдохнуть в застенках.

К своему удивлению я заметил, что не боялся расправы. Сначала абсолютная власть надо мной со стороны Лу, избиения в драках, удар ножом, столкновение с волками и два покушения что‑то изменили в моем отношении к жизни. Окончательно мои взгляды сформировались в том самом переулке, когда я обнимал мою богиню, готовый в следующий момент зарубить неизвестного мне человека. Чтобы защитить себя и ее. Рабство меня прельщало меньше.

Знаете эти ироничные ситуации, которые случаются с каждым? Когда ты чего‑то очень ждешь, но когда оно случается, то лучше бы не случалось вовсе? Вот то же произошло со мной.

Я очень ждал, когда откроется дверь и в камеру кто‑нибудь войдет, но когда это случилось, я горько пожалел о своем желании.

Дверь открылась тяжело, цепляя нижним краем грубый деревянный пол.

В камеру вошли двое, подхватили меня под руки, как мешок, и потащили куда‑то по прямому, едва освещенному коридору.

«На процедуры ведут», – с горечью подумал я, украдкой вглядываясь в лица своих палачей. То, что это были именно они, я даже не сомневался. Профессия человека накладывает отпечаток на его лицо, мимику, взгляд, поведение, походку. Эти двое создавали впечатление людей, которые постоянно рубят головы и пытают каленым железом.

Меня заволокли в комнату попросторнее, которая, в отличие от моего люкса, была хорошо освещена. Посреди комнаты стоял стул с кандалами. Путы умело срезали одним движением, после чего усадили в кресло. Мужчины не торопились: мои ноги затекли настолько, что даже выйди они из комнаты, оставив меня лежать развязанным, я бы никуда с этой вечеринки не ушел. Просто не смог бы.

Когда на горле сомкнулось кольцо ошейника, закрепленного на спинке пыточного «трона», я почувствовал, что дело принимает серьезный оборот. Один из палачей схватил меня за челюсть, разжимая зубы, и вставил в горло какую‑то трубку. Другой же стал заливать в нее какое‑то варево. Вкуса я почти не чувствовал, горло неприятно обожгло неизвестной жидкостью. Мне приходилось через силу глотать, иначе я рисковал просто захлебнуться отвратительным варевом.

После неизвестной настойки в меня влили немного воды – и на том спасибо, после чего бросили сидеть в кресле.

Проверил кандалы – держат крепко. Руки и ноги жгло от прилившей крови, но это была правильная боль. Видимо, со мной работали настоящие мастера, и обойдется без ампутаций по причине омертвения тканей на фоне кислородного и прочих голоданий.

Я не успел осмотреть все помещение, но очень внимательно рассмотрел стол с инструментом и небольшую жаровню в углу. Назначение у этих вещей было слишком очевидным, так что мне стало не по себе. Прочувствовать прелесть каленого железа на своей шкуре не хотелось, как мне казалось, я банально еще не нагрешил настолько серьезно.

Мысли вообще были дерзкими, как у перекаченного тестостероном юнца. Возможно, так оно и было – реакцию организма на стресс выбросом этого гормона никто не отменял, да и ресурсов моего бренного тела для таких вещей пока хватало.

Дверь за моей спиной открылась и в комнату кто‑то вошел. Когда неизвестный поравнялся с моим «троном», я увидел полного, почти бесформенного мужчину за пятьдесят с огромной плешью и бегающими глазами. Был он среднего роста, непримечателен, с острыми чертами лица, которые очень контрастировали с его рыхлым телом, состояние которого четко угадывалось под дорогим камзолом. Привычного для аристократов герба рода над сердцем я не увидел, но держался мужчина так, будто бы был властелином мира.