Невинная для Лютого. Искупление - Коротаева Ольга - Страница 10

– Лёш, я не хотела, чтобы ты пострадал… Да и она. Но тебе не кажется, что ты слишком сильно переживаешь за сестру того, кто жестоко убил… родного тебе человека?

Он полоснул меня жутким взглядом.

– Заметь, переживаю за сестру, а не за того, кто… – он запнулся, перевел взгляд мне за спину. – Сына, иди к папе. Саш… – он потянулся.

Но мальчик мотнул головой и сбежал в свою комнату.

Леша дернул волосы, молча встал, отодвинул меня, будто мебель, и пошел в сторону нашей спальни.

Но не зашел в нее, а грузно прошагал мимо и, завалившись в соседнюю комнату, хряпнул дверью.

Я дёрнулась было следом, но отступила и, сжав пальцы в кулаки, медленно развернулась. Подошла к комнате Саши и постучала:

– Можно войти?

Минуту слушала тишину. Понимала, что мальчик напуган, поэтому хотелось утешить его и обнять. Сказать, что всё будет хорошо. Вот только…

Услышав шаги, обернулась и при виде выходящих из гостевой комнаты врачей, поспешила к ним. Папа вышел последним и прикрыл за собой дверь.

– Что с ней? – спросила я.

– Сильное переохлаждение, – скороговоркой ответил невысокий мужчина в белом халате, – истощение, сильный стресс. Рекомендуем полный покой. Вам предоставить медсестру для ухода за больной?

– Ира справится, – уверенно ответил отец и положил руку мне на плечи: – Дочь, проводи их к мужу. Я видел, ему тоже досталось.

Мне хотелось огрызнуться, сказать, что Лютый вон там, даже не в нашей комнате – не заблудятся. Но всё же сдержалась и, кивнув, пошла вперёд. Застыла у двери и, на миг скривившись, постучала:

– Лёш, я могу войти?

Он не ответил, а потом что-то упало, и я решительно распахнула дверь.

По комнате были разбросаны щепки стула, а Леша стоял у окна, будто годзилла, и пялился на улицу.

– Оставь меня, Лина, – глухо и сдержанно попросил он.

– Хорошо, – с трудом сдерживаясь, чтобы не высказать всё, что я думаю, ответила я. – Оставлю тебя с врачами. Кстати, с Настей всё более-менее нормально. После перевязки можешь пойти полюбоваться на несчастную. Уверена, она тебя ждёт.

И, выскочив из гостевой комнаты, хлопнула дверью. Так эффектно, как у мужа, не получилось, но шума наделала. Поймав осуждающий взгляд отца, тяжело вздохнула.

– Прости, я не сдержалась. Лёша, как ребёнок…

– А ты нет? – выгнул бровь отец и кивнул: – Идём. Нужно поговорить.

Я посеменила за папой в его кабинет. Усадив меня в своё кресло, отец принялся расхаживать взад-вперёд.

– Чех действительно жив, – объявил он с горечью в голосе. – Но подобраться к нему не удалось. Скользкий, собака!

Он замер у окна и, не глядя на меня, глухо проговорил:

– Я виноват перед тобой. Прости.

– За что? – нахмурилась я. – Пап, ты же знаешь, что шантажист всегда возвращается. Он позвонит ещё, и будет вторая попытка подловить его. Хуже то, что он устроил ловушку для Лёши. Не надо было его одного отпускать, но порой мне кажется, Лютый…

– Ангелина! – перебил отец. – Я прошу прощения за то, что продал тебя Носову.

Я опешила:

– Как продал?

– Раньше продал, – недовольно поморщился он. – Когда заставил выйти за него.

– Скажешь тоже, – легко улыбнулась я. – Ты предложил, а не заставил. И объяснил, что этот брак укрепит твоё влияние в городе. А это важно для бизнеса и…

– Я помню, что говорил, – снова перебил мой обычно сдержанный отец.

– Тогда тебе не за что извиняться, – тихо ответила я. – Ты не знал, какой сволочью окажется Григорий.

– Его отец ещё хуже, поверь, – на миг оскалился папа. – Я продал тебя! И, если бы не… – он показал взглядом в сторону. – Ещё неизвестно, как бы всё обернулось.

У меня по спине проскользнул холодок.

– Я не понимаю. Что ты хочешь сказать и почему именно сейчас?

– Нам во что бы то ни стало нужно посадить Чехова, – сухо ответил отец. – Этот больной ублюдок возомнил себя великим мстителем и вершителем судеб. Готов пожертвовать всем, чтобы подобраться к…

– Деда? – в кабинет заглянул Саша. – Я тебе картину нарисовал. Пойдём, покажу! – перевёл взгляд на меня: – Мам, дядя-доктор тебя искал.

– Спасибо, милый, – заволновалась я и посмотрела на отца.

Он кивнул:

– Иди, а мы с Александром посмотрим на его рисунок.

– И книжку дочитаем! – восторженно добавил мальчик, но тут же закашлялся.

– И доктору позвоним, – нахмурился отец.

Я благодарно улыбнулась:

– Что бы я без тебя делала?

– Жила бы счастливее, – негромко ответил отец, позволяя Сашке вытянуть себя в коридор.

Я тряхнула головой, выбрасывая переживания – папа просто устал – и тоже покинула кабинет. Поспешила к гостевым комнатам, едва не столкнувшись с Ирой.

– Ангелок! – испуганно воскликнула она. – Тебе нельзя бегать! Ты должна двигаться с плавной неторопливостью…

– Бульдозера, – улыбнулась я. – В этом у нас Лёша хорош. Кстати, не видела его или доктора?

– Врачи ушли, – отчиталась домработница. – Оставили бумаги и визитки на столике в холле. Сказали звонить, если что-то будет непонятно.

– А…

– Алексей твой жить будет, – понимающе кивнула она и улыбнулась: – Порезы и ссадины. Он в той комнате, где девушка лежит.

– Спасибо, – тон мой похолодел.

Медленно, с плавной неторопливостью, я направилась к пустой комнате и, войдя, опустилась в кресло. Прислушалась, но звенела лишь тишина. Что он там делает? Просто сидит? Или держит её за руку? Или смотрит так же нежно, как до прихода врачей?

Поджала губы. Не хочу знать.

Лёгкий скрип двери заставил приподнять голову, и я столкнулась с тёмным взглядом Лютого. Правая рука белела повязками, на лице бежевыми прямоугольниками выделялись пластыри.

Лёша молча давил на меня своим присутствием, всем видом намекая, что не хочет меня видеть.

Я поднялась и, приблизившись, замерла напротив мужа. Запрокинув голову, попросила:

– Поцелуй меня, пожалуйста.

Глава 13. Лютый

– Иди к себе, – я откровенно вымотался и не хотел Ангелину видеть и слышать. Мне нужно отвлечение, разрядка, попытаться выдохнуть горький воздух и представить, что маленького ангела никогда больше не будет в моей жизни. Или будет, но частично. Отдаленно. Жестоко далеко.

Лежать в одной кровати и хотеть жену снова всю ночь больше не смогу. Это слишком болезненно и тяжело. Мне нужно немного пространства, немного ослабить тиски зубьев вины на сердце. Иначе однажды я просто упаду замертво, просто потому что нырну в синь ее глаз.

– Не нужно делать мне одолжение, ты этого не хочешь, – голос звучал грубо, хрипло. – И на счет развода я не шутил, не вижу смысла цепляться за воздух. У нас нет шансов, Ангел. – Обошел Лину, стараясь не касаться, потому что кожа покрывалась мурашками на небольшом расстоянии от нее. Что будет, если я почувствую ее тепло кончиками пальцев? Я просто сорвусь, наброшусь и буду целовать, пока она не врежет мне.

Поспешил в ванную, сбегая от самого себя. Нужно смыть грязь, снег, кровь и пот, а еще содрать с себя желание прикоснуться к любимой, обнять ее, успокоить, послушать, как толкается в ладонь дочурка. Все тело подрагивало от возбуждения и тоски за простыми ласками. Нежностью. Любовью и пониманием.

Но я ведь враг. Она меня ненавидит. Это не нужно слышать – это видно по распахнутым глазам, наполненным стеклянной влагой.

Зачем ей мой поцелуй? Чтобы проверить, какой я урод? Чтобы в очередной раз отвернуться? Зачем она меня мучает? Говорила, что даст шанс, просила бороться, но бороться за что? За пустоту?

Я. Не. Мо-гу.

Сел на край ванны и, опустив голову, задумался. Все слишком затянулось. Этот вынужденный брак для обоих, игра Чеха, обещания, которые никому не нужны. Фальшивая семья, неправильная страсть, ненужная любовь с привкусом горечи. Нужно выпутываться из этого смертельного узла и желательно сделать так, чтобы никто не пострадал. Ни жена, ни дети.

Лина ненавидит меня, Настя видеть не хочет, сын не признает… Мне самому от себя тошно, потому согласен отвечать за все, что сделал. Если Чех жив, значит, видео со «свадьбы» тоже сохранилось, и я смогу очистить себя от грязи, что мучает душу. Сяду за решетку. Признаю вину и сяду за изнасилование, но потащу за собой и тварь, что подтолкнула меня на это преступление. Вытащу из памяти все, что знаю о Чехове, воре и оборотне в погонах, и засажу ублюдка навечно.