Проклятие Ведьмака - Дилейни Джозеф - Страница 25

– Проклятие… Я верю в него не больше, чем Джон. Просто готов был на все, лишь бы удержать его от того, чтобы разбираться с Лихом, когда квизитор в городе. Нет, боюсь, судьба моего несчастного брата предрешена, поэтому тебе лучше поскорее убраться отсюда. Джон как-то рассказывал, что в северной части Графства, где-то около Кастера, работает другой ведьмак. Может, он тебя и возьмет. Когда-то он тоже был учеником Джона. – Эндрю кивнул на прощание. – Я оставлю тебе свечу. Удачи в пути. И если когда-нибудь тебе понадобится хороший слесарь, ты знаешь, где его искать.

С этими словами он ушел. Я слышал, как он поднялся по ступенькам и закрыл за собой дверь. Алиса сидела, слизывая помидорный сок с пальцев. Мы съели все, ни крошки не осталось.

– Алиса, я хочу пойти на суд. Вдруг сумею как-то помочь Ведьмаку. Пойдешь со мной?

Алиса широко распахнула глаза.

– Зачем? Ты же слышал, что он сказал, Том! Что ты можешь сделать против вооруженных стражников? Нет, будь благоразумен. Не стоит так рисковать. Кроме того, с какой стати мне ему помогать? Для меня старый Грегори этого не сделал бы. Дал бы мне сгореть, и все дела!

Я не знал, что возразить на это. В каком-то смысле она была права. Я ведь и вправду просил Ведьмака помочь Алисе, а он отказался. Я вздохнул и встал.

– Ну, а я пойду.

– Нет, Том, не бросай меня здесь. С этим призраком…

– Ты же сказала, что не боишься.

– Да, не боюсь. Но когда я второй раз уснула, возникло чувство, будто что-то сжимает мне горло. А если ты уйдешь, он может вытворить что-нибудь и похуже.

– Так пойдем со мной. Это будет не очень опасно, ведь на улице все еще темно. Кроме того, где лучше всего спрятаться? В большой толпе. Пожалуйста, пойдем. Что скажешь?

– У тебя есть план? – спросила она. – Что-то такое, о чем ты мне не рассказал?

Я покачал головой.

– Ясно, – хмыкнула она. – Ничего определенного.

– Послушай, Алиса, я просто хочу пойти и посмотреть. Если пойму, что ничем не могу помочь, мы уйдем. Но я никогда не прощу себе, если не попытаюсь еще раз.

Алиса неохотно поднялась.

– Ладно, пойдем посмотрим, что к чему. Но пообещай: если станет слишком опасно, мы тут же уйдем. Я знаю квизитора лучше, чем ты. Поверь, нам не стоит вертеться у него под носом.

– Обещаю, – сказал я.

Мешок и посох Ведьмака я оставил в подполе, и мы отправились на улицу Рыбаков, где должен был происходить суд.

Эндрю говорил, что полгорода не спит. Это было чересчур сильно сказано, и все же для такого раннего времени слишком во многих домах за занавесками горели свечи, а по темным улицам, в том же направлении, что и мы, торопливо шагали люди.

Я почти ожидал, что мы не сумеем подойти близко к зданию, что снаружи стоят охранники, но, к моему удивлению, людей квизитора нигде видно не было. Большие деревянные двери были широко распахнуты, люди устремлялись к дверному проему, толпились в нем, но тут же снова выходили наружу, как если бы внутри не было места.

Я осторожно проталкивался вперед, радуясь тому, что еще темно. Добравшись до самых дверей, я убедился, что внутри совсем не так тесно, как мне подумалось вначале. Там ощущался тошнотворный, сладковатый запах. Весь первый этаж занимало одно просторное помещение с выложенным плитняком и посыпанным опилками полом. Большинство людей были выше меня, поэтому разглядеть мало что удавалось, но мне показалось, что впереди большое пустое пространство, куда никто не хотел заходить. Я схватил Алису за руку и, пробиваясь вперед, потащил ее за собой.

У дверей зала было темно, но дальнюю его часть освещали два больших факела, установленные в углах деревянного помоста. На нем, глядя вниз, стоял квизитор и что-то говорил, однако слов было не разобрать.

Я оглянулся. Выражение лиц людей вокруг отличалось большим разнообразием: гнев, печаль, горечь и смирение. Некоторые были настроены откровенно враждебно. По-видимому, здесь собрались в основном те, кто не одобрял деятельности квизитора – наверно, родственники или друзья обвиняемых. Эта мысль приободрила меня: не исключено, что нам еще выпадет шанс спасти Ведьмака.

Однако очень быстро мои надежды угасли – я понял, почему никто не проходил вперед. У основания помоста стояли пять длинных скамей, и на них спиной к нам сидели священники, а позади них и лицом к нам в два ряда стояли вооруженные люди с мрачными физиономиями. Многие держали руки на рукоятях мечей, как будто им не терпелось вытащить клинки из ножен. Никто не хотел слишком приближаться к этим людям.

Я поднял взгляд и увидел, что вдоль стен зала тянется высоко расположенный балкон. Лица всех стоящих там людей – отсюда они выглядели просто как белые овалы – были обращены вниз. Находиться там было бы безопаснее всего, а видно лучше. Слева виднелись ступеньки, и я потащил к ним Алису. Вскоре мы оказались на широком балконе.

Он не был забит до отказа, и вскоре мы нашли себе местечко у перил на полпути между дверью и платформой. Здесь тот же неприятный запах ощущался гораздо сильнее, чем внизу. Внезапно до меня дошло, что это такое. Почти наверняка в этом помещении обычно торговали мясом – пахло кровью.

Квизитор находился на помосте не один. Позади него, в тени, охранники сгрудились вокруг ожидающих суда пленников, а прямо за спиной квизитора два охранника держали за руки плачущую пленницу. Это была высокая девушка с длинными черными волосами, в рваном платье и босиком.

– Это Мэгги! – прошипела Алиса мне в ухо. – Та, которую кололи булавками. Бедная Мэгги, это нечестно. Я-то думала, что она убежала…

Здесь, наверху, слышно было гораздо лучше, и я разбирал каждое сказанное квизитором слово.

– Эта женщина призналась во всем! – громко и высокомерно объявил он. – На ее теле была найдена метка дьявола. Мой приговор таков: привязать к столбу и сжечь заживо. И да будет Господь милостив к ее душе.

Мэгги зарыдала еще громче, но один из охранников схватил ее за волосы и потащил через дверь в задней части помоста. Не успела она скрыться, как вперед, на свет факелов вытолкали еще одного пленника, в черной сутане и со связанными за спиной руками. На мгновение я подумал, что ошибся, но все сомнения исчезли.

Это был брат Питер. Я узнал его по венчику седых волос вокруг лысой головы, по сутулой спине и плечам. Но не по лицу, потому что из-за следов побоев и пятен запекшейся крови он был сам на себя не похож. Сломанный нос почти расплющился по лицу, один глаз превратился в раздувшуюся красную щель.

Ужасно было видеть этого доброго человека в таком состоянии. Сначала он позволил мне сбежать, потом рассказал, как добраться до камеры, чтобы спасти Ведьмака и Алису. Наверно, под пытками он сознался во всем. Чувство вины переполняло меня.

– Прежде это был брат, верный слуга церкви! – провозгласил квизитор. – Однако взгляните на него сейчас! Взгляните на этого предателя! На того, кто помогал нашим врагам и стал союзником тьмы. У нас есть его признание, написанное собственноручно. Вот оно!

Он поднял лист бумаги, показывая его всем.

Никто, конечно, не имел возможности ничего прочесть – там могло быть написано что угодно. Но даже если сказанное соответствовало действительности, одного взгляда на несчастного брата Питера было достаточно, чтобы понять – признание из него выбили. Это было нечестно. Тут вообще и не пахло справедливым судом. Ведьмак как-то рассказывал, что, когда людей судят в замке в Кастере, там, по крайней мере, происходит настоящее слушание – есть судья, есть обвинитель и есть человек, который пытается оправдать обвиняемого. Здесь же квизитор все делал сам!

– Он виновен, в этом нет никаких сомнений, – продолжал он. – И потому мой приговор таков: отвести его в катакомбы и оставить там. И да будет Господ милостив к его душе!

Внезапный вздох ужаса пронесся над толпой, причем чувствовалось, что больше всех потрясены сидящие перед платформой священники. Они-то точно знали, какая судьба ждет брата Питера – его расплющит Лихо.