Время проснуться дракону. Часть 1 (СИ) - Морецкая Анна - Страница 37

— А ты, давай подбирай себе вторую жену! Месяц тебе срока даю, а то я сам решать этот вопрос стану!

— Отец, так нельзя! Малышка совсем еще дитя, а ты ее в подземелье хочешь упрятать! Может еще, и исправить что-то можно, обучить, как всех магов обучают. Да и Милдрена, может, еще родит — Деми же она родила, все-таки! — это папа опять подал голос, только он теперь у него был не примеряющий, а дрожащий, нерешительный.

— На счет девчонки я решения своего не изменю. Вы в курсе, что под ее окнами садовники постоянно дохлых мышей и жаб находят? А в камине однажды и обгоревшие кошачьи останки обнаружили! Поэтому и Дар ее уже не исправишь — он свою силу от убийств тех берет! Правильно я говорю? Сапиентус, что молчишь?! — громыхнул дед в конце своей речи.

— Да… да… все верно! — поддакнул Архимаг.

А король, смягчив свой голос, продолжал:

— А ты, девочка, не рыдай, я ж понимаю, как тебе плохо — и ребенок твой единственный негодным оказался, и родить опять не можешь уже пять зим, да и вторая жена у собственного мужа ни одной женщине по нраву не будет. Но, по Закону, это дозволительно и мы не крестьяне, а Правящая Семья, так что о королевстве думать надобно, которому Наследник требуется. Ладно, не плачь, год даю — не месяц! Но если не родишь — больше уж меня вам не уговорить! Сам твоему мужу пригодную девицу найду! — сказал, как отрезал, дед. И, видимо, направился к двери, да из-за толстых ковров Деми его шагов не услышала, а только чуть успела от двери отскочить, когда та резко открылась.

Спрятавшись за пышными портьерами, что дверь обрамляли, она осторожно выглядывала вслед деду, раздумывая, а не запустить ли в него стулом. Но эта мысль только успела сформироваться в маленькой головке, когда следом за королем из родительской комнаты вышел и Архимаг. А Деми, как было сказано выше, была умненькой девочкой, и при виде него сразу догадалась, что время для ее мести деду, так быстро отказавшемуся от внучки, еще не пришло.

А в комнате рыдала мать:

— Милый, я тебя умоляю, не бери вторую жену! Мы же так любим друг друга! У тебя же кузены есть — вот кого-то из них и выберет отец Наследником! Пусть он Демию в подвале запрет — может и успокоится!

— Милдрена, любовь моя, тебе что, дочь совсем не жалко? Это же мы не доглядели! А она ребенок малый — умишко-то совсем короткий. Вот силу почувствовала, а как управляться с ней никто и не объяснил! — воскликнул ее муж.

— Я не знаю… жалко мне ее или нет… когда она родилась — какой праздник был! Помнишь? Я думала, все хорошо теперь будет, Наследницей ее назовут! И его величество в ней души не чаял. А теперь, оказывается, что вы ее эльмерцам обещали, еще годовалую! Это ж получается, что она уже четыре зимы как бесполезна! Тебя все равно заставляют вторую жену брать! А теперь еще и это… Дар проснулся… у-у… а-а… — рыдала мать, а малышка стояла и чувствовала, как с каждым ее словом все более холодные и колючие мурашки «ползут» по ногам, по спине, по шее, а в ладони трепещет искра. Не став слушать более родителей, Деми посадила искру на портьеру, а сама двинулась к себе в покои.

А пробравшись в свою спальню, она забралась на подоконник и стала глядеть, как в соседнем крыле дворца поднимается суета — из одного окна уже вырывались языки пламени, а в других метались люди. Откуда-то из-за здания выбежали солдаты и поспешили к ближайшей двери, а на крыльце к ним присоединились несколько магов в развивающихся балахонах. На этажах повсеместно стали зажигаться огни, и суета распространялась все дальше и дальше от покоев родителей. Только у нее все было тихо и мирно — как велела она всем спать перед уходом, так и сопели они до сих пор. В общем-то, было весело… если не вспоминать слышанных недавно разговоров…

А утром, когда Деми после утренней трапезы повели на прогулку под присмотром двух магов, на подъездной аллее она повстречала деда. Как всегда он ехал на своем громадном черном жеребце, а его окружали воины охраны и придворные, и весь этот торжественный кортеж степенно продвигался на выезд из дворцового парка.

При виде короля в девочке проснулись злость и обида, притаившиеся в душе с прошлого вечера. И вот, когда кавалькада проезжала мимо, а ее няньки и маги склонились в низком поклоне, Деми, не раздумывая, но четко помня о вчерашнем, сотворила искру в ладони и из последних сил, что остались у нее от смерти пони, послала в круп дедового коня.

Конь тут же взвился на дыбы и король, не ожидавший такого от вымуштрованного животного, не удержался и полетел на землю. Сразу же вся кавалькада остановилась, люди, соскочив с лошадей, кинулись к королю. И даже маги, что сопровождали опальную принцессу, забыв о своей подопечной, побежали на помощь ему.

Сказать, что Деми была довольна при виде стонущего на земле деда и испуга, охватившего окруживших его людей — это ничего не сказать. Она была счастлива! Мстительная радость и удовлетворение наполнили все ее маленькое существо.

Но дед не сдох, как противный пони, к большому сожалению девочки, а только тяжело занедужил. Она подслушала перешептывания своих нянек, и поняла, что ему просто отказали ножки, и он пока не сможет сам ходить. Неудача, постигшая ее, расстроила девочку, да так сильно, что и сама она заболела. Сначала ее мучил жар и слабость, а потом пробил сильный озноб и сколько бы няньки не наваливали на нее одеял, она никак не могла согреться.

Откуда же было знать маленькой необученной волшебнице, что дед — это не пони и не щенки, утянутые тайком с псарни, и даже не покалеченные слуги, а потому урон, нанесенной человеку родному по крови, отразиться тут же на покушителе.

Но, во всем этом происшествии была и неожиданная польза для нее, которую девочка пяти зим от роду, конечно же, просчитать не могла. А именно — все маги во дворце были теперь заняты исключительно здоровьем короля, а сотворение зачарованного подземелья для маленькой злой принцессы было отложено на неопределенное время.

Болела малышка долго, выкарабкивалась она из жара и озноба, поочередно терзавших ее тельце, сама и с большим трудом. Но оно, может, тоже к лучшему — раз магам и знахарям было не до нее, то и определить причину болезни было некому. А значит и обстоятельство, из-за которого неожиданно взбесился королевский конь, было так и не установлено.

А месяца через два, когда уж она стала выздоравливать, случилось еще одно происшествие, повернувшее судьбу принцессы к лучшему — на ее жизненный путь ступила Мустела.

Впервые свою даму принцесса увидела в тот день, когда ее, совершенно неожиданно, пригласили к родителям. А подобного давно не случалось — да что говорить, девочка их так и не видела с того самого злополучного дня, когда она убила пони.

И вот, ее ввели в покои и оставили один на один с отцом и матерью. Принцесса, было, напугалась, что сейчас последует-таки наказание, которого она избежала по причине болезни деда и ее самой.

Но нет, в комнате, как оказалось, была еще одна женщина — неизвестная ей и очень странная с виду. Таких малышка никогда и не встречала: лицо и руки женщины были темны, как ни у одной из деревенских молочниц и зеленщиц, на которых иногда наталкивалась девочка в коридорах кухни, когда ловила там мышей. А черные глаза ее были такими, как если бы она пальцами потянула их к вискам — узкими и вздернутыми. Деми делала так иногда, когда строила сама себе рожицы перед зеркалом.

Да и наряд незнакомки был чудным… но красивым — голова обернута цветным платком так, что и волос видно не было, а вместо кудряшек, обычных у их придворных дам, на плечи женщины свисали золотые нити и драгоценные подвески. А вместо широких юбок незнакомка была одета в длинный кафтан, наподобие мужского камзола, и из-под него виднелись шелковые штанишки, прихваченные тесемками на щиколотках.

В общем, весь этот экзотический вид женщины так заинтересовал малышку, что она даже на время забыла о родителях. Но тут заговорил отец и отвлек внимание девочки от такой странной незнакомки.

Родители нисколько не изменились за то время, что Деми их не видела — всего-то перемен, что на нее больше не глядели с любовью и обожанием, как раньше. Мать, все также сияюще прекрасна, только теперь глаза ее опущены, губы не улыбаются, а тонкие пальцы не тянуться к дочериной щечке, а нервно теребят носовой платок. Отец же, все также спокоен и полон достоинства, но руки его, раньше всегда готовые подхватить и обнять свою девочку, спокойно лежат на подлокотниках.