Драфт. Часть первая: build (СИ) - Морецкая Анна - Страница 44

Кэти тут же ощутила, как барьер, которым та довольно успешно отгораживалась от нее, растворяется, выпуская наружу чувства. Эмоции, что хлынули через него, были очень яркими и состояли из отдающего гарью разочарования, едкой досады и немного дрожащей, как подтаявшее желе, грусти, при этом, направлены они были внутрь. То есть, женщина переживала их сию секунду и недовольство, которое она испытывала, было направлено на саму себя.

Убедившись, что в данную минуту лично к ней пожилая дама никаких негативных чувств не испытывает, Кэтрин отважилась «поднырнуть» под то, что лежало в ее мыслях на поверхности. А там… было много всего: нечто густое и вязкое, мрачно-черное и «пахнущее» застоявшейся горечью. «Подкравшись» к этому «нечто», Кэти постаралась «разглядеть» отдающий прелью сгусток и понять из каких отдельных чувств он состоит. Что там было? Тоска, безнадежность, привычно-ноющая боль, как в застарелой ране, и та самая замеченная в первый момент горечь, возникновение которой было не совсем ясно. Кэти «присмотрелась» к ней и ахнула — то, что имело такой едкий привкус, оказалось… надеждой! Просто от долгого соприкосновения со всем остальным она давно растеряла положенную ей сладость.

— Как вы с этим живете?! — пораженно воскликнула Кэти, уже забыв собственные страхи и обиды, настолько тяжелым грузом показались ей чувства Альберты, которые та носила в себе.

— Как-то живу… если честно, то не очень… — невесело усмехнувшись и неопределенно пожав плечами, ответила женщина.

— И какое отношение это все имеет ко мне? — тихо спросила девушка, уже понимая, что «это» так просто и для нее не пройдет стороной.

Тяжело вздохнув и «пахнув» обреченностью, пожилая дама сказала:

— Я тебе сейчас поведаю историю своей жизни, а ты сама решишь потом, захочешь ли иметь отношение ко всему «этому». Потому как, без твоего искреннего согласия все равно ничего не получится.

Прошло несколько часов, а они с Альбертой все также оставались на пляже. Женщина давно уж замолчала, но продолжала сидеть на своем шезлонге, задумчиво вглядываясь в розовеющую полосу над морем — все, что на данный момент осталось от роскошного заката, под яркие всполохи которого она и завершила свой трагический рассказ. Да и Кэтрин впала в какое-то настороженное забытье, пережив те же эмоции, которые испытала и Альберта, озвучивая свою историю.

Собаки, во время их разговора носившиеся где-то в районе речки, теперь, набегавшись, лежали рядом, спокойно положив крупные головы на лапы и жмуря глаза.

Один из дронов выдал им по пледу и «уселся» между ними, включив инфракрасный обогреватель, а остальные рассредоточились по пляжу, застыв в отдалении.

Несмотря на еще розовеющий закат и довольно светлый запад, темнота уже наползала из-за каменных осыпей, ограничивающих визуально пляж, а с лощины потянуло туманом. Откуда-то, возможно, из той же лесистой расщелины, слышались переливчатые птичьи трели, которые, то вплетались в тихий шорох волн, то взвивались ввысь, и подхваченные легким бризом, уносились куда-то вдаль. А небо, все более наливающееся ночной тяжестью, заполнялось сияющими звездами.

Все вокруг дышало покоем. Мягкие пледы и тепло, излучаемое дроном, не давали замерзнуть от вечерней свежести телу, а горячий травяной чай согревал изнутри. Но вот женщины, и молодая, и пожилая, чувства комфорта и довольства явно не испытывали. Старшая из них, как и было сказано выше, уже минут десять, не меняя позы и напряженно стиснув руки, сидела и смотрела на закат. Но и поза ее, и мерное покачивание, и остановившийся взгляд, говорили о том, что, похоже, нежных вечерних красок она и не видела, а настойчиво разглядывала что-то внутри себя, что всколыхнула ее память. Кэти же, пыталась отрешиться от тех ужасных переживаний, что столь наглядно показала ей Альберта, и решить, как быть дальше.

От нее ждали помощи, при этом, в положительный ответ практически не веря, но, тем не менее, предлагая свехдостойную благодарность, и этим самым питая горчащую от того неверия собственную надежду. Конечно, кто-то другой обозначил бы данное предложение более прозаическими терминами: услуга и оплата. Но Кэти, пережив все эмоции параллельно с Альбертой и ощутив их искренность и горячность, была склонна воспринимать все именно в том благородном ключе и трепетных формулировках, в каких это и было изложено ей — мольба о помощи и безмерная благодарность за оказанную поддержку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

5 (3)

Прошло несколько часов, а они с Альбертой все также оставались на пляже. Женщина давно уж замолчала, но продолжала сидеть на своем шезлонге, задумчиво вглядываясь в розовеющую полосу над морем — все, что на данный момент осталось от роскошного заката, под яркие всполохи которого она и завершила свой трагический рассказ. Да и Кэтрин впала в какое-то настороженное забытье, пережив те же эмоции, которые испытала и Альберта, озвучивая свою историю.

Собаки, во время их разговора носившиеся где-то в районе речки, теперь, набегавшись, лежали рядом, спокойно положив крупные головы на лапы и жмуря глаза.

Один из дронов выдал им по пледу и «уселся» между ними, включив инфракрасный обогреватель, а остальные рассредоточились по пляжу, застыв в отдалении.

Несмотря на еще розовеющий закат и довольно светлый запад, темнота уже наползала из-за каменных осыпей, ограничивающих визуально пляж, а с лощины потянуло туманом. Откуда-то, возможно, из той же лесистой расщелины, слышались переливчатые птичьи трели, которые, то вплетались в тихий шорох волн, то взвивались ввысь, и подхваченные легким бризом, уносились куда-то вдаль. А небо, все более наливающееся ночной тяжестью, заполнялось сияющими звездами.

Все вокруг дышало покоем. Мягкие пледы и тепло, излучаемое дроном, не давали замерзнуть от вечерней свежести телу, а горячий травяной чай согревал изнутри. Но вот женщины, и молодая, и пожилая, чувства комфорта и довольства явно не испытывали. Старшая из них, как и было сказано выше, уже минут десять, не меняя позы и напряженно стиснув руки, сидела и смотрела на закат. Но и поза ее, и мерное покачивание, и остановившийся взгляд, говорили о том, что, похоже, нежных вечерних красок она и не видела, а настойчиво разглядывала что-то внутри себя, что всколыхнула ее память. Кэти же, пыталась отрешиться от тех ужасных переживаний, что столь наглядно показала ей Альберта, и решить, как быть дальше.

От нее ждали помощи, при этом, в положительный ответ практически не веря, но, тем не менее, предлагая свехдостойную благодарность, и этим самым питая горчащую от того неверия собственную надежду. Конечно, кто-то другой обозначил бы данное предложение более прозаическими терминами: услуга и оплата. Но Кэти, пережив все эмоции параллельно с Альбертой и ощутив их искренность и горячность, была склонна воспринимать все именно в том благородном ключе и трепетных формулировках, в каких это и было изложено ей — мольба о помощи и безмерная благодарность за оказанную поддержку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А вот последующая за этим вечером ночь далась Кэти тяжело. Толи она просто выспалась за последние дни, толи вздернутые рассказом Альберты нервы так расшалились, толи все это вместе, вкупе с необходимостью поутру дать ответ, так накрыло ее своей тяжестью. Но вот теперь, вместо того чтоб как и в предыдущие дни крепко уснуть под убаюкивающий стрекот каких-то громкоголосых насекомых, девушка сидела в кресле возле открытой балконной двери и изводилась нежелающими стихать переживаниями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

История, что была ей рассказана, и начавшаяся, как светлая сказка об эдакой современной Золушке, в результате пришла к такому мрачному завершению, что даже не будь Кэтрин столь чутким эмпатом, то и тогда, наверное, не смогла бы так просто отринуть то горькое «послевкусие», что застряло после нее в чувствах. Оно наползало своей давящей беспросветностью, не давая мыслям вырваться из замкнувшегося круга, и продолжала скользить вновь и вновь, перебирая события чужой жизни.