Счастливо, Ивушкин! - Токмакова Ирина Петровна - Страница 9

- Луша, ты где, Луша? - забеспокоился Ивушкин.

- Здесь я, подойди ко мне, Ивушкин.

Ивушкин подошел, нащупал рукой теплый Лушин бок, ухватился за гриву.

Вдали пробежало несколько огоньков. Один, другой, третий. Но они ничего не осветили, и от них стало как-то тоскливо. Ивушкин вспомнил, что говорила Светлина. Это, видно, и были блуждающие огни. Но почему они? Разве Луша и Ивушкин, отложив свои дела, отправились на поиски Люсика не со светлым чувством?

- Луш, разве это плохо, что мы пошли лосенка искать?

- По-моему, нет, - ответила Луша задумчиво.

- Почему же тогда мелькают эти тоскливые огоньки?

Луша не успела ответить, потому что по полю пробежал слабо мерцающий луч.

"Как прожектор в кино про пограничников", - подумал Ивушкин.

Луч дрогнул, остановился, приблизился к земле и улегся спокойно, высветив дорогу, которая перерезала поле прямо поперек.

- Ивушкин, - сказала Луша. - Никогда не надо падать духом раньше времени. Вот и дорога. Ну, садись верхом, и поехали.

Ивушкин забрался Луше на спину, и они двинулись вперед - по голубоватому лучу.

Это был хороший, добрый луч, он в конце концов привел их туда, куда надо. И все в конце концов получилось неплохо. Потому что дальше было так.

Глава восьмая

ЛЮСИК

Казалось, темному полю не будет конца. Они все шли и шли, вернее, шла Луша, а Ивушкин сидел у нее на спине и вглядывался, вглядывался. Никогда в жизни не встречал он такой темнотищи. Даже когда однажды в Худяках в клубе погас свет на фильме "Карлсон, который живет на крыше", так в зале какое-то все-таки было мерцание света от человеческих рук и лиц. А потом кто-то зажег спичку. А тут - ну ничего, ничегошеньки не видно вокруг, точно совершенно ослеп. Ивушкин так бы и решил, да глаза его все-таки различали луч, лежащий вдоль всей длины дороги.

И вдруг луч света погас. Луша остановилась, точно у нее на каждой ноге было по хорошему тормозу и кто-то на них сразу сильно нажал. И тут же впереди они увидели дубовую рощу. В небе опять, как и прежде, светили солнце, луна и звезды.

- Луша!!!

- Ивушкин!!!

Они закричали оба разом, потому что оба одновременно увидели за невысокой дубовой порослью огромный дубище. Комель у него был такой широченный, что если бы Ивушкин и его друг Валька взялись бы за руки, а один из них взял бы Лушу за уздечку, а другой за хвост, все равно им бы этот дуб не обхватить, а если бы на помощь пришли бы еще и папа с мамой, так и то - сомнительно.

Крона дуба раскинулась над всем лесом, точно дуб разметал руки в желании всех защитить и загородить от ему одному известной опасности.

- Луш, это он, - сказал Ивушкин.

Этот дуб внушал ему трепет.

- Он, - сказала Луша. - Неодолимый дуб.

- Где же нам Люсика искать, как ты думаешь?

- Подойдем да у дуба и спросим, - предложила Луша.

Ах да! Ивушкин иногда забывал, что в этой стране все живое - даже кустик, даже самая малая былинка - все умеют говорить.

Они подошли к высоченному дубу и посмотрели вверх. Но спросить ни о чем не успели. Что-то захлестнуло им ноги, опутало, и они разом упали. Оба тут же попытались вскочить, но снова упали и в чем-то так запутались, что не могли и пошевелиться.

- Луша, Луша, что меня держит? - в испуге крикнул Ивушкин. - Я не могу шелохнуться, Луш!

- Ивушкин, и я не могу, и меня что-то держит. Тебе не больно?

- Нет. Только коленку ссадил немного. Что это, что в нас вцепилось, ой, Луша!

Луша дернулась, но опять не смогла выпутаться и встать и не знала, что ответить Ивушкину. Что-то прочно держит. А что? Было очень неудобно и, прямо сказать, жутковато.

Вдруг кто-то не очень громко произнес:

- Встать и не пытайтесссь!

- Кто это говорит, Луш?

Но ответила Ивушкину не Луша.

- Трава улови-ветер. Я вассс поймала, я вассс не отпущу.

Трава? Так это трава их так опутала? Луша немного успокоилась. Ну, с травой-то уж они как-нибудь справятся!

- Отпусти сейчас же! - сказала Луша. - Ты ветер лови, а мы никакой не ветер, как ты легко могла и сама заметить.

- Ветер, - сказала трава. - От всякого идущего, летящего, бегущего делается ветер. И я его ловлю.

Луша пыталась освободиться, перекусывая стебли травы. Но не тут-то было! Потому что сразу же вырастали новые, и опутывали, и держали цепко.

- Что же ты собираешься с нами делать? - осторожно спросила Луша.

- Ничего, - засмеялась трава. - Держать. Чтоб от вас не было ветра.

- А дальше что?

- Дальше прилетит хозяйка. Она и решит.

- А кто такая?

- Черная птица Гагана.

- Гагана!

И они, значит, будут лежать здесь спутанные, пока не прилетит эта злая птица! И они не успеют разыскать Люсика, и вообще, что ж это будет! Что же будет?

Отчаяние охватило обоих.

Вдруг послышался чей-то низкий, глухой голос. Это говорил неодолимый дуб, обращаясь к траве:

- Не мешало бы тебе быть поосторожнее.

Ивушкин и Луша прислушались.

- С какой ссстати? - прошипела трава.

- Ас такой, что если ты их будешь долго держать, ты превратишься в сено.

- Что такое сссено?

- Это мертвая трава.

- Замолчи сссосед. Я ссслышала про это. Но ведь в нашей ссстране всссе всссегда живы.

- Именно. Но разве ты не слышишь? Тик-так. Это идет время. Оно-то тебя и высушит, если ты их не распутаешь и не отпустишь. Это пришельцы. И они принесли с собой тик-так - тень времени. Ты рискуешь превратиться в сено.

- Ты шутишь? - спросила трава, все еще не веря.

- Нисколько, - решительно сказал дуб.

Тогда травяные путы начали ослабевать, ослабевать, крепкие стебли травы улови-ветер разошлись в стороны, и Ивушкин с Лушей смогли подняться.

- Косилки на тебя нет, - проворчала Луша сердито.

Она чувствовала себя униженной. Подумать только - какая-то трава сумела повалить ее на землю и заставила лежать спутанной, а при этом трудно было сохранять достоинство. Она хотела отпустить по адресу травы еще что-то ироническое и уничтожающее, но вдруг до них долетел слабый голосок, который звал: "Ма-ма!"

- Ивушкин, слышишь? Это, наверно, зовет лосенок! Жалобный голосок опять позвал: "Ма-ма!"

- Ивушкин, он там, голос слышится со стороны молодого дубнячка. Скорее!

Ивушкин сел верхом, и они поскакали в том направлении, откуда доносился голос.

За дубовым молодняком оказалась небольшая поляна. Вся она была покрыта белыми цветами, похожими на ветреницу, которая в Высокове цветет, едва стает снег. А на этой поляне, опутанный сетью, сплетенной из крепкой болотной травы, лежал лосенок.

- Люсик! - крикнул Ивушкин, спрыгивая с Лушиной спины и подбегая к нему.

Лосенок плакал.

Луша стала зубами раздирать крепчайшую сеть, Ивушкин ей, как мог, помогал, пытаясь распутывать узлы.

До чего крепка была эта сеть! Видно, Гагана ее сама сплела. Чего только не сплетешь, имея железные когти, медный клюв и жестокое сердце!

Сеть с трудом начала поддаваться. Они так были заняты делом, что не заметили, как над ними нависла черная зловещая тень.

Это была черная птица Гагана!

- Как смеете вы, кто бы вы ни были, прикасаться к моему добру! закричала она страшным резким и хриплым голосом. - Берегитесь!

Со всех сторон ей отозвалось пугающее эхо. Возле Ивушкина сверкнули острые железные когти на вытянутых огромных лапах, зловещим пламенем полыхнул медный клюв.

Она с налету впилась бы, наверное, Ивушкину в спину, но верная Луша успела ее оттолкнуть, и птица только дернула Лушу за гриву, отлетела, сделала над ними круг и снова устремилась к Ивушкину, Луша опять ее опередила, загородила мальчика от птицы и уже ждала, что острые когти вот сейчас разорвут ей бок. Она замерла, готовая проститься с жизнью, но только защитить Ивушкина. Но сзади кто-то - ей не было видно кто - закричал:

- Дуй, я тебе приказываю! Дуй изо всех сил, скорее!