Мы слишком разные (ЛП) - Хиггинсон Рейчел - Страница 29

Я всегда буду любить своих родителей, но я не позволю себе стать ими.

Что касается сегодняшнего вечера? Я буду рисовать.

После того, как я уехала от родителей, я практически вползла в свою квартиру. Я подумывала о бутылке вина, но потом вспомнила, как папа унёс в спальню упаковку из шести банок пива, и не смогла примириться с идеей о том, чтобы также утопить свои печали в алкоголе.

Вместо этого я поставила свой любимый плейлист, достала диетическую колу и краски. Несмотря на работу с утра и моё безответственное обещание Вере встретиться в спортзале ещё раньше, я не отходила от холста до одиннадцати вечера.

И когда я, наконец, закончила выплескивать свои эмоции и расстроенные чувства, и выражать всё то, что я не сказала, чего не думала и чего не хотела, чтобы кто-либо знал, я отступила от мольберта и сделала глубокий вдох, чтобы выровнять дыхание.

Наконец-то передо мной был не вариант Эзры. Я не прорабатывала мелкие детали, такие как глаза или ресницы, или губы. Я не стала рисовать ничего реалистичного, привлекательного или милого.

Это были просто яркие мазки. Красные, синие и жёлтые. И пятна: оранжевые, зелёные и чёрные.

А потом только чернота, чернота, чернота.

И сверху красные мазки.

Цветов было так много, что у меня заболели глаза, а потом, когда я добавила ещё цветов, всё стало чёрным, и мне захотелось заплакать.

Я оставила кисти не мытыми и не стала чистить палитру. Я повернулась спиной к комнате, так как у меня просто не осталось энергии разбираться с ней сейчас.

Беспорядок останется ждать меня здесь до утра, также как и эта комната и все остальные картины в ней.

Я облокотилась о дверной косяк на какое-то время, осматривая комнату уставшими расстроенными глазами. Часть меня хотела бросить рисование. Это было довольно болезненное хобби. Оно забирало значительную часть моей души, заставляло меня признавать слишком многое. И ещё оно собирало воедино осколки и части меня, которые я так отчаянно пыталась скрыть от всех остальных.

С одной стороны, это было хобби, но оно также ощущалось как нечто большее. Оно казалось мне глубже и стабильнее, чем что-либо в моей жизни. Но больше всего оно ощущалось, как единственная возможность достигнуть душевного равновесия, которое мне было крайне необходимо.

Когда я, наконец, уснула, у меня на глазах были слёзы, но если бы вы спросили меня, почему я плакала, я бы не смогла ответить.

Может быть, это было из-за моих родителей, которые не могли нормально относиться друг к другу.

Может быть, из-за меня самой и моего перманентного одиночества, невозможности найти достойного парня и довольно реальной перспективы остаться одной на всю оставшуюся жизнь.

Может быть, это было из-за искусства, которое так много для меня значило и являлось творческим выходом для моих эмоций, что, как я очень надеялась, должно было собрать сломанные кусочки моей души.

А, может быть, это было из-за того, что я знала, что я не способна уладить ни одну из преследующих меня проблем. Я не могла исправить брак своих родителей или заставить их уважать друг друга. Я не могла заставить Того Самого неожиданно появиться в моей жизни и сбить меня с ног. Я не могла заставить мистера Такера сделать меня руководителем хорошего проекта. Я не могла заставить моих коллег уважать меня и воспринимать мои идеи серьёзно.

Всё для меня казалось невозможным. Всё кроме рисования.

ГЛАВА 11

В понедельник утром в офисе было так же тихо как на похоронах. В любой другой день недели люди возбуждённо перемещались вокруг, движимые желанием побыстрее сделать свою работу, и возбуждённые всем тем, что им надо было сделать до обеда.

Но, не по понедельникам.

В этот день в офисе не было настойчивого гудения как в остальные дни недели, вместо этого люди ковыляли между своими столами и принтерами, попивая кофе на ходу. Выражения их лиц были унылыми и неискренними, а в медленно моргающих глазах отражались воспоминания об их любимом выходном, который неожиданно умер прошлой ночью.

Обычно меня забавляло утро понедельника. За второй, третьей и четвёртой чашками кофе, мы с Эмили играли в игру "Угадай у Кого Похмелье" и посмеивались над нашими коллегами, раздавленными понедельником.

Но сегодня утром, после беспокойного ночного сна и нервной недели, я была хуже всех. И это была не просто болезнь под названием "понедельник", это было сродни бубонной чуме.

Именно так должен был начинаться зомби-апокалипсис. Меня практически не было.

— Ты выглядишь как сама смерть, — посочувствовала мне Эмили, сидящая через проход от меня, когда я плюхнулась на свой стул.

Я отмахнулась.

— Не нужно комплиментов. Я от них краснею.

Она начала двигать свой стул к моему столу, её десятисантиметровые каблуки стучали по полу.

— Серьёзно, Молли, ты больна? Похмелье? Что-то случилось с Крисом Праттом?

Бросив на неё взгляд, который напоминал о том, что не следует шутить о Крисе Пратте, я сделала неуверенный глоток кофе и сказала просто:

— Я устала.

Эмили выпучила глаза.

— Это больше, чем просто усталость. Подруга, ты выглядишь так, как будто прошла десять километров по неровной дороге.

Я выдавила смех, хотя на самом деле я очень хотела улизнуть в туалет и поплакать.

— Мне просто нужен кофе, — приподняв свой латте с тройным эспрессо, я добавила. — Это моя первая чашка.

— Тогда пей её скорее, — предупредила она. — Прошёл слух, что очень важный клиент хочет видеть тебя.

Оживившись после её объявления, я помяла себе шею и попыталась расшевелить свои слабые конечности.

— "Блэк Соул"?

Она покачала головой.

— Нет, кто-то новый.

Кофе упал мне в желудок со странным булькающим звуком, и я резко почувствовала тошноту.

— Имени не знаешь?

Её брови подскочили над её выразительными глазами.

— Знаю только, что он попросил именно тебя.

— Кто он?

Эмили покачала головой, её бледно-лиловые волосы разлетелись у неё на плечах.

— Молли, я понятия не имею, — она наклонилась вперёд и приложила тыльную сторону своей руки к моему липкому лбу. — Ты точно в порядке? Ты вдруг побледнела, как привидение.

Телефон на моём столе зазвонил, я взвизгнула и заёрзала на стуле. Не обращая внимания на глубокую озабоченность на лице Эмили, я потянулась к телефону и ответила настолько уверенно, насколько могла:

— Э-это Молли Маверик.

— Привет, Молли, — секретарша мистера Такера мило поприветствовала меня. — Мистер Такер хочет, чтобы ты присоединилась к нему в его офисе. Тебя хочет видеть клиент.

— Ох, — я стала молча покусывать и терзать свою нижнюю губу, пытаясь придумать предлог, для того чтобы уйти на целый день.

А может вообще уйти? Мне в душу прокралось глубокое интуитивное ощущение, предупреждающее о том, что я могу совершить гигантскую ошибку, если пойду в офис Такера.

— Сейчас буду.

Я повесила трубку, обеими руками взяла свою кружку–термос и поднесла её к губам, чтобы сделать успокаивающий глоток тёплого кофе.

— Может ещё не поздно взять больничный?

Эмили посмотрела на проход между столами, а потом опять на меня.

— Что происходит, Молли? Ты заставляешь меня переживать.

— Всё хорошо, — соврала я. — Всё будет хорошо.

Очередная ложь.

В голову ударил жар, воздух вокруг меня вдруг стал душным. Капли пота начали появляться вдоль линии роста волос, и мне отчаянно захотелось начать сбрасывать с себя слои одежды. Я тут же пожалела о розовом пиджаке, который я надела поверх белой блузки. Я не могла снять его, потому что по глупости надела бюстгальтер с рисунком в виде огурцов, который не смогла бы скрыть моя беспомощная тонкая блузка.

И почему я принимаю такие плохие решения, пока не выпью кофе?

Сделав последний большой глоток, я встала из-за стола, взяла блокнот, толстый ежедневник и "Тик-Так". Я воткнула ручку в свой высокий пучок на голове и помахала на прощание Эмили. Она стояла у моего стола и смотрела, как я ухожу, глазами полными беспокойной сосредоточенности. Уверено улыбнувшись ей, я признала, что веду себя немного странно — даже по моим меркам.