Вечный человек - Диксон Гордон Руперт - Страница 14

— Благодарю вас, мэм. Сэр.

Дверь в задней стене распахнулась. Перед тем как пройти дальше, Мэри протянула одно из удостоверений Джиму.

— Вот, возьмите, лучше вам держать это при себе.

Джим взял удостоверение. Фотография на нем была такая же, как на его обычном, действительном для всей базы. Он сунул удостоверение в бумажник и прошел вслед за Мэри. Дверь закрылась за ними.

Они очутились в помещении, которое на первый взгляд показалось Джиму огромным. Он с удивлением заметил, что деревянная передняя стена здания, впрочем, как и боковые, была укреплена бетонными блоками в четыре фута толщиной, надежно скрепленными цементом. Они при этом словно оказались внутри огромной пещеры. В трех этажах над ними горели несколько отстоящих друг от друга прожекторов, усиливая иллюзию огромного пустого пространства.

Часть здания слева от Джима также была поделена на комнаты и офисы. Высотой с те же четыре этажа, что и первое здание, это напоминало башню, построенную внутри пещеры. Во всех помещениях горел свет, но людей видно не было. Мэри протянула руку и коснулась соседней стены. Лампы вспыхнули в пещере как на третьем этаже, так и у потолка.

Освещение настолько усилилось, что на какое-то время Джим был ослеплен и не мог ничего разглядеть. Потом он посмотрел вверх и заметил, что на уровне четвертого этажа висят разные краны и толстые канаты. Тогда он понял, зачем укрепили стены, — здание обвалилось бы при поднятии грузов, на которые явно была рассчитана эта техника.

Но по-настоящему он удивился, когда взглянул на открытое пространство пола. Там стоял не только «Охотник на бабочек», корабль, который был Раулем Пенаром, но и еще один корабль, который он сразу узнал.

— У вас здесь «ИДруг»!

Эхо в пустом помещении превратило его восклицание в крик.

— Конечно, — ответила Мэри. — Ваш корабль связан со спасением Рауля. Мы ничего не знаем, так что мы работаем со всем, что хоть как-то может помочь.

Джим инстинктивно подошел поближе к «ИДругу» и положил руку на отполированный изгиб носовой части.

— Она тебя не обижает, малыш? — прошептал он так тихо, чтобы не услышала даже Мэри Гэллегер. Прикосновение к металлу, казалось, придало ему уверенности.

Джим повернулся к «Охотнику на бабочек». В отличие от оборудования, корпус корабля не ремонтировали и даже не чистили.

— Похоже, вы не хотели рисковать и менять слишком многое в корабле Пенара, — сказал Джим, обернувшись к Мэри, и голос его прозвучал слишком громко в пустом помещении. — Он выглядел точно так же, когда мы впервые увидели его по ту сторону границы.

— Да, — ответила Мэри. Она подошла поближе и теперь стояла в шаге от него и его корабля и в полудюжине шагов от корабля Рауля. — Нам пришлось взять немного образцов для исследований, но в остальном мы ничего не трогали.

Его внезапно охватило страстное желание посидеть еще раз в кресле пилота «ИДруга». Он не видел свой корабль с тех пор, как приземлился на базе рядом с кораблем Пенара. Несколько раз он пытался к нему попасть, но его завернули, объяснив, что ни к «ИДругу», ни к «Охотнику на бабочек» никого не пускают, пока их не проинспектируют все отделы, начиная с разведки, которые считают, что им есть зачем инспектировать корабли.

В тот же самый момент ему показалось, как будто что-то мелькнуло в обращенном на него взгляде Мэри, мелькнуло и исчезло. Что это было и не плод ли это его собственного воображения, он не знал. Жалость? Но у Мэри не было причин жалеть его, да он и не был уверен, что она способна на жалость.

Но пока он думал об этом, стремление снова посидеть в кресле пилота привело его в движение. Он развернулся, прошел три шага вдоль борта «ИДруга» и положил руку на рычаг входного люка.

— Раз я здесь, загляну внутрь...

— Нет! — сказала Мэри так резко, что он невольно остановился.

Он развернулся к ней.

— Это мой корабль.

— Мне очень жаль, — сказала Мэри. — Это часть протокола — вы же знаете, как это бывает. Внутрь нельзя никому, кроме меня и моей команды.

Она улыбнулась ему с оттенком грусти.

— Мне очень жаль, — сказала она таким тоном, будто и правда имела это в виду, — Вы же знаете, приказы...

Но пограничные пилоты редко действовали по уставу, иначе большая их часть давно бы уже погибла.

— Ну, приказы приказами, — сказал он легкомысленным тоном, снова поворачиваясь к люку, — а все-таки...

— А все-таки ты их выполнишь! — послышался резкий голос Моллена. Джим обернулся и увидел генерала, а с ним сержанта, дежурившего при входе, или его двойника, которые подошли со стороны «Охотника на бабочек».

Он беспомощно опустил руку.

— Я зашел узнать, не отвезти ли тебя в офицерское общежитие, — продолжил Моллен. — Завтра ты переедешь в жилое крыло этого здания, но сегодня можешь спать на привычном месте.

— Спасибо, сэр, — отозвался Джим и взглянул на Мэри. — Если Мэри закончила с экскурсией — мы только что пришли...

— Боюсь, что больше показывать нечего, — ответила она. — Лаборатории заперты, и сейчас там никого нет. Я просто подумала, что вам захочется увидеть, где стоят корабли, ваш и Рауля.

— Я вам очень благодарен, — сказал ей Джим. Он повернулся к генералу. — Еще раз спасибо, сэр. Я уже иду.

— Отлично, — откликнулся Моллен.

Он повернулся и пошел к выходу на улицу, Джим за ним. Там было так темно, что поначалу Джим едва разглядел лимузин Моллена, парящий над мостовой в шаге от двери. Мэри осталась на месте. Моллен жестом пригласил Джима внутрь, и они оба сели на заднее сиденье.

— Офицерское общежитие, здание К247, — сказал

Моллен водителю, и они тронулись.

— Да ради всего святого, — сказал наконец генерал, нарушив тишину, воцарившуюся в машине по пути к общежитию, — не сиди ты с таким видом, будто тебя на расстрел ведут. Рано или поздно ты вернешься в космос, я обещаю.

Джим взглянул на него с пробудившейся надеждой.

— Вы правда обещаете, сэр? — сказал он и затаил дыхание.

— Обещаю, — проворчал Моллен. — Только ты сам можешь помешать своему возвращению в космос. Но тебе придется пока потерпеть.

— Я потерплю, — сказал Джим.

Глава шестая

И он стал ждать.

К нему прикрепили старшего лейтенанта и сержанта, которые знали все, что требовалось для того, чтобы его офис функционировал. В день ему приходилось принимать решения примерно в течение пятнадцати минут, а потом делать было больше нечего. Он работал в отделе обеспечения и доставок, и к тому же на не особо высокой должности, если говорить о принятии решений. Бумаги, которые он подписывал, касались либо вещей, которые явно надо было заказать, либо вещей, которые могут пригодиться — или не пригодиться — только через месяцы, а то и годы. Он прислушивался к советам лейтенанта и сержанта, особенно сержанта, и в итоге выполнял свои обязанности без труда и особенно не задумываясь.

Как и все пограничные пилоты, Джим привык в свободное время развлекаться на полную катушку. Но теперь все его время было свободным. Он мог бегать, плавать, играть в теннис или гольф, заниматься в спортзале или дневать и ночевать в офицерском клубе, если захочет.

Всем этим он и занялся. Даже во время рабочего дня офицерский клуб не пустовал — многие работали по ночам, по свободному графику, люди приезжали и уезжали с базы. Но по сравнению с тем, что творилось после пяти, днем это напоминало пустыню. Пограничные пилоты, конечно, заходили в любое время дня и ночи, и с ними он мгновенно находил общий язык.

Но постепенно это удовольствие для него померкло. Прошли недели с тех пор, как он последний раз был на границе, и он все меньше чувствовал себя одним из них. Кроме того, они строили такие же планы, как и он сам раньше, — развлечься, встретить женщину, погулять от души, одним словом, снять стресс, которому он больше не подвергался. Удовольствия, редкие раньше, теперь быстро надоели, потому что были доступны ему в любое время.

Ему нельзя было уходить с базы с другими пилотами, поэтому он не участвовал в большей части их приключений и не мог найти себе подружку. Да, Моллен был прав — только необходимость доклада в Вашингтоне или другая подобная важная причина позволила бы ему покинуть базу. Постепенно Джим обнаружил, что не так уж и нравится ему общаться с подвыпившими еще до ленча друзьями, даже со своими товарищами с границы; что вообще ему не хотелось заниматься тем, чем они обычно занимались на наземных базах, — празднованием того, что они выжили. Ему, по крайней мере, праздновать было нечего.