Гарем и легкость. Книга от депрессии (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 34

Вспыхнувшей зелёный огонёк подтвердил: против основ государства и города конкретно этот гном ничего не замышлял. Значит, теперь можно было поговорить и о более приземленных вещах.

— А с чего ты вообще на него кинулся? Ещё и в его кабинете? — пройдя вдоль меблированной стены типового помещения, Макпал безошибочно раскрыла дверцу, за которой находились миниатюрная жаровня, маленький кофейник, небольшой заварной чайник и прочие припасы (чтоб исстрадавшиеся офицеры могли испить чаю и кофе, не выходя из служебного здания). — Ладно, меня прислали разбираться… А если б тебе так не свезло? Впрочем, твой пассаж с объявлением прилюдно о порушенном договоре был хорошим тактическим решением, — признала она.

— Спасибо всем богам, — быстро согласился Бронкс, обнимая фемину сзади, прижимаясь к ней и возлагая ладони на её выпирающие спереди сквозь рубашку полушария. — Действительно повезло.

— Почему ты просто жалобу не подал?! — Макпал в ответ на прикосновения развернулась, обняла ответно нового знакомого, утыкая его носом себе чуть повыше живота. — Ты ж не дикий. Как работает закон, должен знать. А если б орк у вас в земле таким же образом правду искать пошёл? И попутно, второй вопрос. Зачем ты высматривал у меня родинку и где это ты уже успел переведаться с моей сестрицей? Было что-то с ней? Как она там?

Абсолютно закономерный и вполне ожидаемый вопрос красавицы, как ни парадоксально, при всей своей очевидности запустил сразу несколько цепочек событий. События эти не видны были даже вооружённым глазом, поскольку происходили скорее в планах нематериальных. Результатов, однако, это не отменяло.

— Ай, что-то чаю не хочется, и кофе тоже не хочется, — невпопад выдал Бронкс.

Артефакт орчанки моментально полыхнул красным.

— Тут-то зачем врёшь? — неподдельно изумилась Макпал, хлопотавшая над заварником и успевавшая при этом поглядывать по сторонам. — Ты же меня за дуру не держишь? И когда ты пялиться на меня так стал, и дальше…

Сказать по правде, душевные порывы случались у Бронкса и ранее. Далеко не все из них были целесообразны. Ещё меньшее количество он мог вспомнить затем с благодарностью, особенно когда трезвел…

Случались в результате таких вот необъяснимых душевных устремлений и совсем непотребные вещи (и было их совсем немало).

Именно такой необъяснимый зов сердца посетил Бронкса прямо сейчас, вызывая мало не зуд во всем теле. Надо сказать, за свою жизнь он научился бороться много с чем, но только не побеждать устремления собственной души.

Беда данной несложной ситуации состояла в том, что он никогда не врал в ответах на прямые вопросы своим женщинам. Он мог не сказать, мог увести разговор в другую сторону, мог заявить в лоб: эту тему мы обсуждать не будем.

Мог даже невежливо промолчать.

Не мог только обмануть.

Вернее, соврать-то он мог, но всю жизнь отказывался это делать; потому что мужчина, врущий своей женщине, по его разумению, ногтя ломаного не стоил. То, что женщина была случайная и на один раз, ничего в его правилах не меняло.

В данный момент его незыблемый принцип совпадал с тем, что сама Макпал назвала бы оперативной обстановкой: Бронкс уже не раз отметил за последние четверть часа, что орчанка, задавая абсолютно любой вопрос, даже в процессе… к-хм… этого самого постоянно и машинально смотрела на артефакт, проверяя, правду ли ей отвечают.

По разумению Бронкса, с её стороны было глупо проверять его правдивость так часто, особенно в ситуации, когда она спрашивает его, хочет ли он так, или иначе (особенно когда речь шла о вполне определённых и деликатных физических упражнениях, когда ему и разницы то особой не было, кто из них сверху).

Однако, если даже вопрос насчёт чая не остался без внимания подруги к цвету судейского артефакта, то, начни Бронкс сейчас сочинять небылицы о незнакомстве с Нургуль, это тем более станет очевидным в ту же секунду.

Обманывать, получается, было нельзя, и сразу по двум причинам.

Говорить правду тоже было нельзя, но уже потому, что что в действиях Нургуль явно сквозила какая-то тайна. И тайна эта, судя по ранениям самой Нургуль, могла быть вовсе не так уж безопасна.

Выход, однако, существовал. Бывалый гном поступил так, как велит опыт одного интересного народа хуманов, состоявших, возможно, с гномами в дальнем родстве (но тут неточно).

На вопрос девушки он ответил своим вопросом:

— Слушай, а ты замуж за меня пошла бы?

Собственно говоря, именно этот вопрос и был следствием его душевного порыва, логических оснований для которого он никак не находил.

Сказать, чтобы Макпал была красива, было бы правдой. Но не она первая, не она и последняя. А женитьба и последующий брак, да ещё и с дочерью достаточно строгого кочевого народа — это однозначно равнялось добровольному отказу от какой бы то ни было мужской свободы вообще. Если верить личному опыту Бронкса, дочери народа орков могли позволить себе достаточно немало, даже будучи уже замужем. Но ничего подобного из этого они не позволяли собственным мужьям, по крайней мере, добровольно.

— У-у-у, как у нас всё запущено, — ухмыльнулась уголком рта дочь Степного народа и сверкнула необычайно мудрым взглядом, которого Бронкс у неё до сего момента не замечал. — Будем играть в вопросы? — проницательно спросила она. Не дожидаясь, правда, ответа тут же продолжила. — А знаешь, чего ни в коем случае не стоит делать с женщиной из орков?

— Откуда бы? — закономерно удивился Бронкс. — Ваш брат, вернее, ваша сестра раскрывать душу обычно не торопится. Несмотря на нормальные, казалось бы, отношения, меня часто не покидает ощущение, что вы всегда себе на уме.

— Мы просто часто не говорим вслух всего того, что думаем, — вздохнула Макпал, разливая чай в две пиалы. — Итак, по порядку. Нет, замуж я бы за тебя не вышла, ни при каких обстоятельствах. Скорее всего. Даже встречаться второй раз бы не факт, что стала. — Она подняла глаза на своего нового знакомого, беззвучно открыла и закрыла рот пару раз, словно порываясь что-то сказать, но в последнюю секунду от этого удерживаясь.

На Бронкса внезапно накатила такая волна обиды, необъяснимой с точки зрения разума, что он моментально покраснел, насупился и в две минуты выложил всё без утайки.

Было в его рассказе и о постоянных неудачах на поприще женитьбы: те красавицы, которым он готов был сделать такое предложение, никогда не встречались с ним повторно. Вот как сейчас сказала сама Макпал.

Добавил он ей и о продажном и вороватом муниципалитете, куда ни единого медяка налогами не собирался платить за всё время своей работы и пребывания в городе.

— Поклянись, что никому не расскажешь? — в довершение истории Бронкс требовательно сжал твёрдые и такие манящие ягодицы орчанки ладонями.

— Клянусь. — Ровно ответила та, указывая глазами на зелёный огонёк артефакта.

— Если та, кого ты называешь сестрой, и есть та девица, которую я зашивал… — а далее он без утайки рассказал историю лечения Нургуль у себя на дому, не называя её на всякий случай по имени. — Вы с ней как близнецы. — Завершил он. — Я потому на тебя и накинулся… что ты, как она.

— М-да. Умеешь ты лишнего не сказать, — язвительно отметила судейская. — И молвит именно то, что девичьему нежному сердцу как раз более всего услышать хочется. Прямо до слёз… — а затем орчанка отчего-то совсем некуртуазно заржала.

Хотя до гном дошло, что сравнивать фемин не стоит ни в коем случае.

Бронкс сокрушенно кивнул в ответ, раздумывая о том, что будет дальше.

Он уже понял, что его новая знакомая старательно разделяет служебный долг и личное удовольствие.

Из её привычки постоянно пользоваться артефактом (и ещё из кое-каких деталей) он сделал надлежащие выводы.

— А список рун с её артефакта у тебя случайно не с собой? — подняла зачем-то вопросительно правую бровь Макпал. Затем, подумав, добавила, демонстративно вытягивая перед собой горящий зелёным артефакт. — Клянусь, что желаю ей только добра, состою с ней в кровном родстве и отношусь и к ней, и к тебе тепло и по-родственному.