Игры на раздевание книга 2 (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 30

Кай, похоже, без сознания. Запёкшаяся кровь повсюду - на волосах, на части свободной от бинтов кожи и на них самих. Только теперь я замечаю, что мой супруг в палате не один – с ним его Герда. В её руках ватный тампон и пластиковый контейнер с водой - она подчёркнуто осторожно стирает кровавые разводы с шеи и части груди моего мужа. Я останавливаюсь, как вкопанная, у дверного проёма, и не могу сдвинуться с места - ни миллиметра вперёд.

Факт её нахождения здесь не удивителен, скорее, он закономерен, ожидаем, да практически неизбежен. Что меня удивляет и одновременно бьёт – это нежность, источаемая кончиками её пальцев, аккуратно водящих ватой по его груди. Я бы взяла бинт - он грубее и быстрее справится с задачей.

Делаю шаг назад, два, три, и ещё несколько. Теперь я достаточно далеко от них, но по какой-то необъяснимой причине уйти не могу, как и оторвать глаз от рук Герды.  Она оставляет вату в пластиковой ванночке и медленно, с чувством проводит освободившейся ладонью по волосам на груди моего мужа. Там где она касается его, ровно в тех же местах я ощущаю жжение, затем острую боль. Она совсем не такая, какой била меня смерть Немиа, это нечто совсем другое, иного уровня и масштаба. Ребёнок был родным, но мужчина в реанимационном боксе не только родной, он… смысл. Суть меня и  всего во мне.

Я начинаю двигаться и с каждым шагом делаю это быстрее. Мои щёки сухие, но я отчётливо слышу, как истошно воет моя душа – я здесь должна была быть всё это время, мои руки должны оттирать его кровь, мой язык и губы молиться о нём.

И я молюсь без остановки, шепчу, раз за разом, все удержавшиеся в памяти молитвы и их обрывки, прошу об одном – о жизни.

Шарю глазами по стенам в поисках контейнеров с перевязочным материалом, нахожу марлевые тампоны, антисептики для раствора, мою руки, обрабатываю санитайзером. Подхожу, отбираю у другой пары женских рук вату и выбрасываю. Не произнеся ни слова, она отходит в сторону, уступив мне моё законное место.

И я отмываю его так, как только жена способна отмыть своего мужа от боли: пропуская сквозь пальцы любовь, покаяние, прощение и молитвы к Богу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я слышу голоса: матери Кая, Лейфа, Дженны и даже Адити. Среди них есть и незнакомые, но фраза «она не в себе» произнесена кем-то из тех, кого я знаю. Мне всё равно.

Вскоре мне говорят, что я должна покинуть помещение, потому что Кая будут готовить к операции.

- К какой операции? - спрашиваю одну их двух женщин, ту, у которой лицо дружелюбнее.

- Вам всё расскажет врач.

- Где его найти?

Мне объясняют, и я снова бегу, впрочем зря, потому что говорить со мной никто не намерен – все заняты и нервно твердят, что я «не могу здесь находиться». Я шарю глазами в поисках хотя бы одного знакомого лица – однокурсников во время учёбы в медицинской школе было много. Себастьян, парень из Квебека, никогда не учился вместе со мной, но мы проходили резидентуру в одной больнице и иногда пересекались. В эту минуту я жалею, что ни разу не удосужилась хотя бы выпить с ним кофе - он приглашал, и  сейчас эти совместные воспоминания могли бы мне помочь. Вероятно, он читает немую мольбу в моих глазах, потому что легонько кивает и через время появляется с папкой в руках. Прежде чем дать мне ответы спрашивает:

- Это твой муж?

- Да.

- Значит, я верно предположил. Видел вас однажды на снимке в газете.

Я раскрываю папку с протоколами уже проведённых исследований, но Себастьян мудрее, чем я могла бы предположить:

- Он в порядке, Виктория. Ничего угрожающего жизни нет: ни тяжёлых черепно-мозговых, ни кровотечений, ни серьёзных повреждений внутренних органов.

- Что есть?

- Ушиб мозга средней степени тяжести, сломанные рёбра, перелом бедра, многочисленные ушибы, гематомы.

- Перелом бедра?

- Да, там всё серьёзно – кость раздробило. Сейчас его будут оперировать.

- Насколько серьёзно?

- Вплоть до инвалидности.

Инвалидность не смерть, я ехала сюда с другими мыслями, и сейчас рада даже таким новостям – главное, живой и будет жить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Все травмы с левой стороны – машина, вылетев с трассы, приземлилась на левый бок – это был самый сильный удар, потом его крутило, но относительно удачно.  Главное, не было лобового столкновения. И ещё момент: в его крови алкоголь. Много.

Я закрываю глаза, Себастьян вынимает из моих рук папку:

- Вы уже в разводе… или сейчас разводитесь?

- Почему спрашиваешь?

- Кто-то из родственников потребовал не пускать тебя к пациенту. Если официально вы ещё не разведены, их просьба незаконна.

- Ещё не разведены!

Он же не подписал мои бумаги, только забрал их, трубочкой свернул, так ведь? Ты же не подписал их, Кай?

 Кажется, я скулю где-то глубоко внутри: а что, если всё-таки…

В любом случае, всё это не так важно, главное, что Кай  вне опасности.

В коридоре едва не получаю инфаркт, потому что в меня врезается нечто массивное:

- Господи, Лейф, что ты здесь делаешь?

- Ну… вообще-то, мой лучший друг попал в автокатастрофу.

- Ты меня напугал!

- Приношу свои извинения, не имел такого намерения. Я звонил тебе… несколько раз!

- Два.  Мой телефон был в беззвучном режиме.

Он не спрашивает, где я была - глазами лучшего друга мужа уже вынесен обвинительный приговор.

- Что произошло, ты знаешь? – спрашиваю его, потому что остальное  сейчас не важно.

И Лейф, очевидно, засунув своё мнение на мой счёт куда подальше, вполне мягко и даже в какой-то степени дружелюбно докладывает:

- Обе тачки всмятку, но Слава Всевышнему, никто не погиб. Все покалечились. Так больше не может продолжаться, Викки.

- Что ты имеешь в виду?

- Он был пьян. Самый серьёзный и разумный из всех, кого я когда-либо знал, гонял на своей тачке пьяным! Ты понимаешь? Могли погибнуть люди, не имеющие даже понятия о ваших проблемах, о чём он думал, вообще? Теперь его лишат прав, конечно, но в данной ситуации я бы благодарил провидение за то, что все живы.

Сморщив лоб и сдвинув брови, Лейф качает головой:

- Я знаю его почти всю жизнь: сесть за руль в таком состоянии – это не Кай. Это бред, нечто из ряда вон выходящее для него. Да ты и сама знаешь.

Да я знаю. Мой муж со всем своим воспитанием, по сути, очень серьёзный человек, ответственный.

- Всё это на двести процентов не моё дело, но Кай - мой лучший друг, поэтому молчать после случившегося не могу!

Моя нервная система натягивается, как струна, готовясь к обороне, но Лейф выдаёт совершенно неожиданное:

- Он любит тебя.

Затем, набрав в грудь воздуха и хорошенько подумав, добавляет:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Он очень крепко тебя любит, Викки.

- Это заметно, - я машинально перевожу взгляд на подпирающее жёлтую стену воплощение женственности и заботы.  И волосы у неё как будто стали лучше – это, наверное, регулярный секс с моим мужем пошёл ей на пользу.

 - Ребята, я не понимаю, что происходит, - не унимается Лейф. - Клянусь, мне мозгов не хватает, чтобы врубиться, наконец, зачем вы оба это делаете?!

- Попробуй изменить исходный тезис на «Он тебя не любит» - и всё тут же встанет на свои места, - предлагаю.

- Верность данного утверждения пересмотру не подлежит, или я никакой на хрен не лучший друг, - морщится. - Кончайте сходить с ума! Вместе и поодиночке! Зачем вы так изматываете друг друга? Вам что, мало от жизни досталось?

-  Не мало, – едва слышно соглашаюсь.

- Тогда зачем нервы друг другу рвёте? Кай совершенно слетел уже с катушек! Да я никогда в жизни таким его не видел: он же ни на чём не способен сосредоточиться, глаза стеклянные, как у зомби! А эта авария? Викки! Это же его крик, грёбаная попытка привлечь твоё внимание! Неужели тебе, женщине, это не очевидно? Вам же вроде как природой дано умение чувствовать такие вещи...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})