Игры на раздевание книга 2 (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 16

В последнем заходе моя методика непрерывного движения вокруг здания отопительного корпуса отлично срабатывает, но отведённого ребятам времени на поиск ещё предостаточно, и, скорее всего, они сообразят, как меня найти и отловить. И вдруг я вижу очень низкую деревянную дверь, ведущую в полуподвальное помещение. Она поддаётся моей ладони, и я быстро и без лишнего шума проскальзываю внутрь. Это очень маленькое помещение, совсем крохотное, предназначенное для хранения садового инвентаря и мешков с солью.

Ariela Jacobs - Saving Grace

- Викки… - шёпот.

Моё сердце готово выпрыгнуть из груди то ли от страха, то ли от неожиданности, то ли от разочарования – неужели нашли? Как вычислили? Как просчитали? И почему шёпотом?

Я ошарашено вглядываюсь в темноту и едва различаю знакомое лицо:

- Что ты здесь делаешь? – тоже шепчу.

- Тебя жду!

Ни единой секунды, он не даёт мне, чтобы хоть что-нибудь понять: притягивает меня, обхватив затылок и поясницу ладонями, прижимается всем телом и… губами к моим губам.

Мир исчезает: шума нет, стен нет, меня нет, есть только нежность на моих губах. Сладость размером с Вселенную.

Я не испытываю ни брезгливости, ни отвращения, напротив, раскрываю рот шире, впуская его, и закрываю только глаза, чтобы они не мешали разливаться тяжёлой горячей ртути внизу моего живота, проникать в вены и артерии, в самые тонкие сосуды, доводя мои ткани до состояния невесомости.

Внезапно и душераздирающе быстро он отрывается, смотрит на моё лицо, а я на его приоткрытые влажные губы, и в этот момент мне кажется, что смерть вполне возможна от неудовлетворённого желания целоваться. Мгновенная остановка сердца по причине преждевременно прерванного поцелуя.

Поэтому я тянусь сама, провожу языком по его нижней губе, чтобы не умереть и чтобы узнать, какой он на вкус…

Мне представлялась самая высокая гора и какое-нибудь розовое цветущее дерево над нашими головами… разве не таким должен быть первый поцелуй? Кто бы мог подумать, что подходящим окажется вот такой чулан и момент, когда от страха и перевозбуждения у меня трясутся руки, когда вся я – натянутая до предела струна, готовая вот-вот лопнуть и оглушить мир своим звоном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оказывается, поцелуй - это то, что он сейчас вытворяет. Если говорить об ощущениях, то…  только не останавливайся, Кай!

Господи, кто? Кто это придумал? И как я жила… раньше? Не зная…

Не останавливайся, продолжай и дальше творить ЭТО губами на моей шее и… даже груди, мне плевать, только не прекращай того, что делаешь, потому что… потому что это - блаженство, растущее по какой-то нелепой ошибке не из сердца или мозга, а из точки, расположенной между моих онемевших ног.

Наверное, если бы в этот момент он хотел от меня чего-то большего, чем поцелуй, он бы это получил. Несомненно получил бы, потому что девичья память очень легко отшибается, как следует из моей тотальной прострации.

Но в его планы это не входило.

Я практически лежу в его руках, когда он, снова оторвавшись, говорит, что нам лучше остановиться.

«Что? Зачем? Почему? Как же так? Что угодно, но только НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ!» – вопит всё во мне, но сама я, к счастью, способна только произнести:

- Ка-а-ай…

Он улыбается всем, что у него есть, что пригодно для выражения самой искренней и самой полной улыбки на свете:

- Это самый первый раз… ты впервые произнесла моё имя!

Правда? Неужели ни разу до этого?

Отдышавшись, Кай снова прижимается губами, но на этот раз целомудренно – к моему лбу. Сердечный ритм у него ускорен, как у младенца – сто сорок ударов в минуту – вдвое больше нормы для здорового взрослого человека, находящегося в состоянии покоя. Значит, он находится в «непокое».

Я поднимаюсь, отстраняя его руки, поправляю одежду и волосы, но всё это – суета, призванная скрыть мой интерес к его «непокою»: да, я могу его видеть и даже в этой полутьме, и всё потому, что ткань на его шортах слишком мягкая и слишком прилегающая к телу.

Не знаю, почему, но именно в этот момент я впервые осознаю себя женщиной. Этот парень не впервые возбуждён рядом со мной, но почему-то только теперь глубинный смысл его желания добрался до моего сознания. И я улыбаюсь, потому что быть желанной это так… жизнеутверждающе!

Я поворачиваюсь, смотрю в его глаза и говорю ему мыслями, умоляя услышать:

Что такое секс, я уже знаю, что такое поцелуй тоже. Но мне бы очень хотелось ещё узнать, что такое «любовь». Покажи мне её, а? Отломи кусочек пресловутой «мужской нежности», бережности, заботливости? Полюби меня! Хоть немного…

Он не отводит глаз, смотрит и сморит, не моргая, и даже в темноте, где огромные зрачки не дают увидеть радужку, я тону в изумрудной зелени, и она говорит мне, что он всё слышал. Что понял. И он это сделает.

Глава 15. Кто они?

Человек с высокофункциональным аутизмом может работать, и даже работать в коллективе. На самом деле нам проще добиться успеха в работе, чем построить счастливую семейную жизнь

«Я живу с синдромом Аспергера» Анастасия Андреева  31 марта 2017 The Village

Cattle & Cane - Dancing

Из всех терапевтов Алла работала со мной меньше остальных, а запомнилась больше всех. Главным образом, своими словами:

-  Девушки аутического спектра серьёзно отличаются от парней с тем же диагнозом. Если вторые чаще выбирают отшельнический образ жизни, то первым любовь и отношения нужны даже больше, чем нейротипичным (обычным, здоровым) людям. Не лишай себя возможности узнать счастье быть любимой и любить самой, Викки. Узнать, что такое нежность мужчины, сексуальность и сам секс. А забота для тебя имеет куда более важную роль, чем для всех остальных. Не всем ребятам с твоим диагнозом удаётся встретить подходящего человека, ещё меньше способны его удержать. Но я почему-то чувствую, что именно тебе должно повезти, Вик. Ты особенная!

Эти её идеи плотно засели в моём мозгу с избыточными нейронными связями, однако опыт общения со сверстниками в школе, затем колледже и, в конце концов, институте, заставил убедиться в утопичности этой идеи.

Короче, я, как и большинство мучеников, вынужденных не жить, а «справляться с жизнью» в обществе, выбрала безопасный и комфортный путь отшельничества.

Ещё Алла сказала, что мой уровень эмпатии, как и положено, значительно ниже, чем у здоровых людей, но среди её пациентов с высокофункциональным аутизмом он самый высокий:

- Ты сможешь отвечать мужчине на любовь правильно, интуитивно, и не пользуясь заученными схемами. Также я допускаю, что со временем он обнаружит в тебе даже большую сексуальность, нежели у нейротипичных женщин. Он будет счастлив с тобой, Викки.

Это уже пятый вечер в квартире, возвращаться в которую было страшнее смерти. Как же так вышло, что я всё ещё тут? Даже Адити, обеспокоенная моим отсутствием, звонила Каю и справлялась, жива ли я, потому что, пребывая в сознании,  всегда возвращаюсь туда, где привычно, а значит комфортно и безопасно. Кай с широченной улыбкой ответил, что жива, и даже дал нам поговорить.

Теперь мы снова в полумраке, хотя за дверью спальни тысяча и один шум: телевидение, музыка, посуда и четыре голоса. Неожиданно обнаруживаю, что не только меня туда не тянет, но и Кая тоже. Уединились мы давно, сразу после вечерней «разминки», даже в душ не пошли: как только закрылась дверь синей комнаты, его губы прижались к моим. И сейчас, подозреваю, он не целует меня только потому, что уже больно.

Внезапно я слышу:

- Скажи всё-таки, что у тебя под этим шарфом?

- Ничего.

Он кивает, потом с минуту смотрит в сторону, как будто в окно, вдруг неожиданно склоняется, отодвигает шёлковую ткань в сторону и целует прямо в шрам.

Я чувствую то, что объяснить не могу. Щиплет в глазах, но сбегать на этот раз почему-то не хочется. Кай вторгается туда, куда я никого не впускаю, но парадоксально другое - почему я позволяю ему?