Пожиратель (СИ) - Рымин Андрей Олегович - Страница 1

Андрей Рымин

Древо I Пожиратель

Интерлюдия 1

В белой пустоте междумирья:

— Пусть будет этот.

— Этот? Ты издеваешься? Выбери кого-нибудь поприличнее. Этот толстяк ни на что не способен.

— Нет. Я хочу этого. Лёгкая победа — так себе удовольствие. Я хочу насладиться местью сполна.

— Победа с этим убожеством? Ты в своём уме?

— Отвечу тебе поговоркой этого мира — о конфете по обёртке не судят.

— Смешно. Не мне тебе объяснять роль внешности в формировании личностных качеств. Этот — не победитель.

— Ты способен заглядывать в душу? Если так, научи.

— Передумай. Второго шанса не будет. На кон поставлено слишком многое!

— Я выбрала.

— Упрямство достойное… Ты в своём праве. Выбор принят.

— Создатель сущего нам свидетель. Начнём!

Глава первая — Тяжела жизнь жирдяя

Август. Пекло адское, сушит капец! Долбаная амброзия высосала весь мозг. Сопли, слёзы ручьём, пот рекой, дышать нечем, давление выше, чем у бабули. А она с группой по инвалидности, сердечной недостаточностью и после пары инфарктов. И ещё ей семьдесят два, а мне девятнадцать. Была бы возможность, сваливал бы на этот месяц из Краснодара в тайгу. Или в Абхазию, что, хоть и другая страна, а гораздо ближе. С моими-то: аллергией, диабетом и ожирением третьей степени сидеть на этой сковородке — реальный риск. И, если бы я просто сидел.

На улице тридцать семь, внутри маршрутки — все сорок. Урвавшей местечко возле открытого окна старушенции в цветастом платке небось хорошо. А я в серединке. Мне, и из люка не дует, и дым от водиловой сигареты весь мой. И хоть бы одна сука меня поддержала, когда я ему вежливо намекал, что курение в общественном транспорте недопустимо. Молчат, ссыкуны, делают вид, что им в кайф это нюхать. На камеру что ли заснять? Так ведь высадит, быдлофан престарелый.

Одна радость — у девки напротив такой вырез, что дыньки на каждом ухабе пытаются выпрыгнуть из-под полупрозрачной ткани, где их кощунственно прячут. Такие прелести ни один лиф не удержит. Да его там кажись и нет. Размер пятый — не меньше. Такими буферами десяток малых можно выкормить. Вот бы помацать…

Размечтался убогий. Куда мне к такой цыпе яйца катить. Тут бы, кто из ровесниц, не то, что дал за грудь подержаться, а хотя бы взглянул с интересом. На неполные сто восемьдесят сантиметров роста почти полтора центнера веса — не самое сексуальное зрелище. Вместо кубиков на прессе складки, куда можно пивные банки прятать. Реально можно — я пробовал. Зад ни в одни штаны не влезает. Даже магазин "Одежда для больших" пасанул. Приходится под заказ шить. И это я не говорю про три подбородка, что трясутся на кочках не хуже тех дынек.

В общем красавец-мужчина. Спасибо родителям, что сами будучи весьма не худыми, решили подарить свету ещё одного "миленького поросёночка". Эх, мама, мама — земля тебе пухом, небо сахарной ватой — видела бы ты, как твоему поросёночку "сладко" живётся. Уж сам-то я давно для себя решил, что лучше возьму из детдома какого-нибудь чужого малька на усыновление, чем сотворю ещё одного горемычного слоника, что изо дня в день будет мучиться со своими, вернее моими, хреновыми генами. Благо, что не долго. Мать-то погибла в аварии — тут неизвестно, сколько ей боженька отмерял, а вот батя по сердцу, в неполные сорок инфаркт. Но он и массивнее был. Самые жирные гены по его линии мне передались. Бабушка вон, и вовсе, ничего — слегка полновата, не более. Потому и живёт так долго.

Но я не в бабулю пошёл. Да и ладно внешность — это ещё пол беды. Запах — вот мой главный бич. Сколько акса на себя ни вылей, сколько фруктиса в волосы ни вотри, а вонять будет, один хрен, хомячками — так я свой фирменный фан называю. С юморком… Рыдать хочется от такого убогого юморка. Хотя, звучит лучше, чем кошачьи ссаки.

Одна маленькая девочка пару недель назад в такой же, если не в этой же самой маршрутке со всей своей детской непосредственностью громко спросила:

— Дяденька, на вас киса написяла?

Ага киса. Грёбаный тигр всего обоссал. Только-только рубашка подсохла. Разве же я виноват, что мой пот так отвратительно пахнет? Я что ли специально? А потею я — сцуко — всегда. И в дождь, и зимой, и раздетый. Но летом сильнее, конечно. Вот сейчас в чёбаты натекло по пол литра на каждый. Руки мокрые, рожа блестит. Какое там дыньки помацать. Тут бы "доброе" слово не прилетело, и уже хорошо. Вон, как носиком крутит. Имеется нюх у бабы. У всех, кто меня окружает, имеется. И нюх, и глаза, и уши. Голосок-то у меня тоже премерзкий — тоненький, словно у киношного евнуха, и с моей мега-тушей совершенно не вяжется.

Но, что это я всё о грустном, да о грустном? Подумаешь жара, подумаешь слёзы из глаз, сопли из носа. Человек — тварь живучая, ко всему привыкает. И я со своей долей тоже свыкся давно. Жирный, воняю… и что? Главное — бошка варит, как большинству и не снилось. На потоке я лучший. Профессора в рот заглядывают. Первый курс на пятёрки закрыл. Все зачёты на автомате. Миром правит не красота. Капитализм у нас победил? Победил. В почёте власть и бабло.

Причём одно всегда тянет другое за собой, с какого конца не возьмись. Блата и связей у меня нет, но достигнуть высот сейчас и без них вполне можно. Карьеру я себе в какой-нибудь корпорации обеспечу башкой и упорством. Последнего у меня тоже с избытком. Да и с людьми при всех своих физических недостатках нормально схожусь. Давно для себя уяснил, что добыть уважуху в моём положении можно только через язык и смелость.

Смеются? Да похер. То есть нет, но я никогда виду не покажу, что словами меня можно задеть. Я сам над собою шучу лучше всех. И отказы. Главное: не бояться отказов. Я к кому угодно легко могу подойти и спросить, что угодно. Стеснительность — для обычных парней, а я — сцуко — особенный! Оно ведь прикольным толстяком в сто раз круче быть, чем толстяком замороченным.

— Попу, как у Ким. Попу, как у Ким…

Бля! Забыл в маршрутке мобилу на вибро поставить. Кому там неймётся?

— Привет, ба.

— Санечка, едешь уже?

— Ага, в тридцать девятой. По Октябрьской, Сенной проезжаю. Купить что?

— Да, котя. Зайди в овощную. Возьми картошки немного. Я тебе на сбер денюжку скинула.

— Хорошо, возьму.

Продвинутая у меня бабуля. Наликом с моей подачи совсем пользоваться перестала. Но каждый рубль считает. Раз скинула стольник, на всю сумму придется грести. Это кило пять точно потянет — мы только самые дешёвые продукты берём. Пенсия плюс стипендия — так себе доход на двоих, когда один из этих двоих жрёт, как лошадь. И дело не в булимии. Я бы и рад на какую диету подсесть, но чёртов организм протестует — попробуй калорий не добрать, сразу криз словишь. Упадок сил и всё такое прочее. Приходится хлебные единицы считать… Диабет — сцуко. Ну его нафиг!

— На Монтажников остановите, пожалуйста.

Приехали. Фестик — мой район. Выбраться из маршрутки — отдельное приключение. Тут всем между дверью и мной, либо выскакивать, либо плющиться. Разойтись кораблями в океане не вариант. Четверых стоячих и одного сидячего пришлось выдворить. Бля… Я думал внутри жарко, а снаружи вообще пипец. А мне до светофора на Табрисе, потом через Тургенева и по Атарбекова ещё метров триста. Я крякну. Реально крякну.

Дошёл. С остановками, с передышками, с тенистой лавочкой в сквере, но я это сделал. Теперь только к тёте Карине за картофаном и можно до хаты. А там сплитяра… Там телек, и мой козырный, продавленный чуть ли не до ножек диван. Бабуля небось борщеца наготовила — знает, что уставшему внучку нужно для счастья.

В цоколе прохладно. Кайф…

— Тёть, Карин, насыпьте вот этой на стольник.

Добродушная армянская женщина, что у нас в доме овощами монопольничает сколько себя помню, принялась шустро накидывать немытую картоху в бесплатный пакет.