Возвращение на Остров Мечты - Тихонов Алексей - Страница 7

— Может, полно под дождем лясы точить? Зайдем ко мне, погреемся, а? Или тебя, красавчик, теперь исключительно препирательства возбуждают? Так пошли, языком работать я тоже умею.

Она схватила его за руку, но юноша остался неподвижен.

— Ребята говорили, — тихо произнес он, — ты опять у знахарки гостила.

Зейна вздрогнула, нахмурилась, потом нервно мотнула хвостом волос.

— Ну и чего? Не в первый же раз, нормально получилось. А тебя что волнует? Если мое здоровье, то все зажило, никаких конфузов не будет.

— Меня волнует твоя судьба.

— Судьба? — фыркнула девушка. — А что же такое приключилось с моей судьбой, если даже камни вроде тебя за нее вдруг взволновались? Ну, затяжелела от кого-то из вас, и что?

— Могла бы выносить.

— Зачем? Кому нужна кормящая мамаша с ребенком? Кому нужен ребенок неизвестно от кого? — Девушка отвернулась, отвечала глухо и резко.

— Ты же понимаешь, мы не выгнали бы тебя на большую дорогу.

— А мне без надобности ваша жалость, Шагалан! Я не приживалка. Пока честно зарабатываю себе на хлеб. Да, промысел, вероятно, не из почетных, зато необходимый для вас, ведь так? Работа приятная, руки не в мозолях, и навозом не пахну, но должны же быть при этом и какие-то скверные черты? А коль настоящего отца ребенок не имел, я вправе решать его судьбу.

— А что станет с твоей?

Зейна осеклась, потупилась.

— Кто ж знает? Разве деревенская баба, нарожав дюжину, уверена до конца, что весь ее выводок не сметет чохом дурная болезнь или голод? И разве вы, могучие герои, ведаете, что ждет вас по ту сторону, слава или могила? В этом смысле я ничем особым не выделяюсь… Может, если посчастливится, ктонибудь из вас, кто уцелеет, согласится взять полковую девку в жены. Думаю, и супруга, и хозяйка, и мать из меня получится не самая плохая. Если, конечно… утроба силу не потеряет. Ну а не повезет… так по Валесте, Шагалан, толпы шлюх шатаются, будет одной больше. И вообще, довольно об этом! Или нам уже не о чем поговорить без того, чтобы бередить душу? Я так и не поняла, ты идешь со мной?

Шагалан взглянул на нее с тенью печали.

— Как-нибудь в другой раз, милая.

— Так! — Зейна рассерженно встала, уперла кулачки в бока. — Что же это творится, люди?! Девушка сама предлагает парню потешиться, а он продолжает нос воротить!'В чем дело-то, наконец? Мордой я для тебя не вышла? Нет? Или посещение знахарки так отпугнуло? Почему ни единого парня в лагере это не останавливает, все мечтают прокрасться в мою хижину, лишь только Шагалана приходится упрашивать, словно о милости? Какого дьявола я вообще этим занимаюсь, не подскажешь?

— Вероятно, — усмехнулся юноша, — тебя здорово заводит цель, которую нелегко достичь, которая сопротивляется.

Зейна скривила пухлые губки.

— В таком случае, любезный друг, мы с тобой — два сапога пара. Ты ведь тоже бегаешь за Ринарой, поскольку она упорно тебе не дается. Так, может, прекратим хотя бы отчасти бессмысленные гонки? Ринару я худо-бедно еще в состоянии понять, а тебе-то что мешает уступить капризу девушки? Высокая мораль? Пламенная любовь? Я слишком хорошо успела изучить вашего брата, чтобы поверить в это, — знаешь, мужчины порой очень полно раскрываются именно в постели. И нет у вас ни любви, ни морали, а в мальчишеских забавах, слыхала, ты никогда не отставал. Скорее уж поверю, что тебя выцедили гердонезские бабы за долгий поход. Но потом, говорят, ты провел в дороге больше недели, так? Ты не можешь сейчас не хотеть!

— Это ведь была не веселая прогулка, Зейна. Я действительно крайне устал.

— Ну да… Допустим, я не видела вашего весьма усталого махания с Рокошем. Допустим, вся твоя усталость почему-то скопилась ниже пояса. В конце концов, я не столь гордая, как некоторые, могу и подождать денек-другой. Однако ответь мне, Шагалан, на один вопрос. И предельно искренне.

— Тебе известно, мы не лжем… без особой нужды.

Зейна поморщилась.

— Не темни. Ты же разведчик, а вас, болтают, специально учили идти на ложь. Ответь честно, и я немедленно отпущу тебя в тепло без своего назойливого внимания. По совести, этот вопрос с недавних пор волнует меня едва ли не сильнее, чем ты сам.

— Задавай.

— Что тебе мешает хотя бы раз переспать со мной? — выговорила девушка, чеканя слова и неотрывно глядя в глаза Шагалану.

Тот помолчал минуту, отрешенно углубившись куда-то в себя, затем поежился, переступил в грязи. Выдохнул просто.

— Ничего.

Зейна выпрямилась, с трудом сдерживая победную улыбку, запахнулась в тяжелый плащ.

— Хоть тут я в вас не ошиблась, воины. Теперь, если заскучаешь, найдешь тропинку. Я перед тобой, Шагалан, далее унижаться не намерена, хватит. Придешь — приму, а нет… Желающих кругом полно. Вон, двое твоих братьев и здесь меня разыскали, истосковались, видать, бедняги. Хочешь — нянчись с больной, разгоняй миражи в ее голове, хочешь — вернись в явь, к настоящим радостям. А пока прощай, Шагалан. И думай сам.

II

Как-то незаметно надвинулась зима. Нудные дожди столь долго и упрямо нагружали водой землю, что снегу даже обрадовались. Когда в одно прекрасное утро побережье проснулось засыпанное белой, сырой мукой, ребята веселились словно дети. И не важно, что под слоем снега по-прежнему чавкала грязь. Они с гоготом бегали друг за дружкой, перекидывались снежками, толкались и боролись. Все успели усвоить: здесь, на землях Валесты, снег — краткий гость. Тяжелые, низкие облака с ним наползали с полуночи, с родины. Южные края покорно белели под могучим ударом пришельцев, но утекал день, второй, на худой конец неделя, и от снежных заносов не оставалось и следа. Иногда их смывал бросившийся в контратаку дождь, чаще — исподволь растворяла почти незнакомая с морозами земля. Оттого набеги северных гостей всегда выделялись яркими пятнами в череде сумрачных, грязных зимних дней. И все же не покидало ощущение, что именно в этот раз юные поселенцы веселятся как-то особенно самозабвенно. Может, они действительно стали беззаботнее? Может, взрослея, учились ценить каждую минуту радости? Или же догадывались — многим увидеть следующую зиму не суждено?

Вроде бы Рокош и не разболтал никому об оброненных Шагаланом словах, однако над гердонезской колонией все отчетливее сгущалась атмосфера близкой войны. Об этом мало говорили, просто важные еще вчера хлопоты сами собой отдалялись на задний план, обжитой, уютный лагерь вдруг оказался временным пристанищем, а бытие целиком сосредоточилось в подготовке к сражениям. С уходом мессира Иигуира ученые занятия практически прекратились, вдохновитель невероятной затеи и так успел дать своим птенцам больше, чем иные университеты. Теперь лишь изредка хардаи собирали ребят на лекции. Мастер Кане обучал их принципам тайной войны, при которой многолюдству врага противопоставляются скрытность, подвижность и сила мелких отрядов. Именно таковым, на его взгляд, предначертано было стать грядущему походу. Мастер Очата излагал азы полководческого искусства. Здесь понимания встречалось куда меньше, ребята с трудом представляли себя командующими войсками на поле боя. Шагалану, правда, удавалось. Основное же время ребята тратили на тренировки. Чудилось, невозможно уплотнить и без того жесткий распорядок, но площадки взялись загружать еще активнее. Канула в прошлое осенняя путина, разбредались, ворча, крестьяне, привыкшие к помощи на полях, обиженно ныла из-за недогляда скотина. Каждый высвобожденный час пережигался в схватках, где, истекши потом, должен был кристаллизоваться в живую мощь.

Как ни старался Шагалан, полностью отдаться занятиям у него не получалось — львиная доля забот лежала по другую сторону пролива, в Гердонезе. Ватага Сегеша откочевала-таки на три десятка миль к юго-востоку. Сыграли роль не только пожелания союзников — под самый снег отчаянную попытку крупной облавы предприняли враги. Хоть и успел Кабо вывести повстанцев из дубравы, прежние убежища зримо показали свою уязвимость. Таким образом, предстояло, вдобавок к переселению, укрыться и от щупалец Гонсета. Пусть до срока. Обе задачи требовали средств — из-за пролива потащили золото. Обустроились благодаря подобной помощи быстро. Местные разбойники попробовали было возроптать по поводу бесцеремонности, однако гости подвернулись не в меру сильные. Кто-то из аборигенов, кто не забыл еще истинных целей своей борьбы, влился в ватагу, прочих попросту разогнали. Лесов здесь водилось меньше, зато работы — больше. Буквально под боком располагались и столица, и вероятный центр будущей войны. Опять же, для регулярно посещавших старика валестийских странников дорога сократилась на треть. Шагалан и Кабо теперь челноками непрерывно сновали из лагеря к Сегешу и обратно. Скоро нащупали спокойные пути, обросли полезными знакомствами, наладили связь. Пару раз, правда, сталкивались с излишне рьяными патрулями, тогда на смену серебру приходило оружие, решительно убиравшее все препятствия. В остальном, дабы не привлекать внимания врагов, повстанцы свернули до поры лихой промысел и другие громкие подвиги, однако их лазутчики с прознатчиками трудились не покладая рук. По всей причудливой паутине, сотканной атаманом и накрывавшей едва ли не полстраны, постоянно пробегали искорки сообщений. Пока юные гости кропотливо разбирались с грудой новостей, выискивая ценные крупинки, старик методично и упрямо продолжал наращивать сеть, штопал прорехи, протягивал свежие нити. Время от времени отдельные паутинки лопались, их следовало аккуратно обрезать и заменять. Наверное, Сегеш не слишком понимал планы своих таинственных союзников, но доверял им и старательно делал, что умел.