Брюсов Орден. Ради лучшего будущего (СИ) - Кащеев Денис - Страница 44

– О, я хорошо знаю это место, – кивнул д’Антес. – Великолепный выбор!

– Согласен, – неохотно буркнул Данзас. – И все же, такое обсуждение – категорически против правил…

– А время – пусть будет полдень, – уже не слушая его, предложил гвардеец.

– Не возражаю, – склонил голову я.

На том и порешили.

* **

– С десяти шагов? А Александр Сергеевич, и в самом деле, здорово на тебя зол, – заметила, входя в гостиную, Полина. Гости только что удалились, унося с собой документ с подписанными мной условиями завтрашнего поединка. – Как бы он не изменил своим привычкам и не пальнул, не доходя до барьера.

– Машина считает, что не изменит, – невольно передернувшись, ответил я. На всех своих состоявшихся дуэлях поэт ни разу не стрелял первым.

– Хорошо, если так, – кивнула моя напарница.

– С местом, вон, она правильно предсказала – ну, что секунданты Пушкина согласятся на Черную речку… – добавил я, не столько убеждая «сестру», сколько уговаривая самого себя.

– Только смотри, сам не попади в него случайно… – лукаво улыбнулась девушка, ласково поглаживая ложе только что собранного ею карабина.

Застрелить Пушкина предстояло моей напарнице – похожей на пистолетную пулей, из заранее облюбованного укрытия по соседству с местом поединка. Мне же надлежало, правдоподобно прицелившись, доблестно промазать: рана на теле у поэта должна была остаться только одна. Смертельная.

Таков был разработанный Машиной план.

Глава 22

г.Санкт-Петербург, 12 (24) января 1837 года

3849-е санкционированное вмешательство в поток времени

Обещанный мне Жоржем д’Антесом секундант явился ровно в десять утра – аккурат под бой «тетушкиных» напольных часов. По меркам века сего, это был уже мужчина в возрасте – лет пятидесяти, ну, может, сорока пяти – седовласый, но в аккуратно подстриженных бакенбардах проскакивали темные волоски. Не слишком высокий, однако военная выправка – прямая спина, расправленные плечи – будто добавляли к его росту вершка два. Ну, то есть сантиметров десять.

Метель стихла еще ночью, и пробившееся сквозь тучи низкое зимнее солнце по-питерски холодно заглянуло в юго-восточное окно гостиной почти одновременно с появлением на пороге комнаты гостя – должно быть, ослепив того с непривычки.

– Поручик Солженицын? – осведомился он, беспомощно щурясь.

– К вашим услугам, – кивнул я.

– Я ваш секундант, майор… – гость сделал шаг вперед, протягивая мне руку – и тем самым вышел из-под прицела бесцеремонно бившего ему в глаза шального луча. Внезапно глаза его изумленно распахнулись, и он словно споткнулся на гладком паркете. – …Ковальский, – по инерции все же завершил представление майор и тут ж возопил: – Это вы?!

Не поспеши гость назваться, не выкажи свое удивление нашей встречей – мне бы, пожалуй, нипочем его не узнать. Слишком уж немного осталось в этом пожилом господине от двадцатилетнего уланского штаб-ротмистра с Березины, и еще меньше – от перепуганного отрока в мансардном окне ночной питерской улицы. Нет, теперь, когда карты столь внезапно раскрылись, я и правда был готов отыскать в облике майора некогда знакомые черты – и то, признаться, с трудом.

Пораженный не менее гостя, я невольно попятился:

– Это вы?! – бездумно повторил с надрывом его вопрос.

– Дьявол! – пробормотал Ковальский, также отступая. – Вот уж не думал, что… – внезапно выражение растерянности на его лице сменилось холодной решимостью. – Но нет, сегодня я готов! – в руке майора откуда ни возьмись появился пистолет – неужели заряженный? – Я всегда теперь готов! – безумная улыбка озарила лицо моего несостоявшегося секунданта. Ствол нацелился мне точно в грудь. – И вот долгожданный час настал! Сгинь, нечистый!

И, не мешкая более, Ковальский спустил курок.

Эхом отразившись от стен гостиной, грянул выстрел. Невольно я зажмурился, но тут же заставил себя снова распахнуть веки – однако ни дыма, ни пламени почему-то не увидел. Не почувствовал и удара пули, хотя промазать с такого расстояния было бы куда труднее, чем попасть в цель…

А вот майора отбросило назад (что, отдачей?! Так вроде в руке у него обычный пистолет, а не базука!).

Мгновение-другое Ковальский еще стоял, покачиваясь, затем рухнул навзничь, сметя и опрокинув некстати подвернувшийся стул.

Прежде чем я осознал, что почему-то до сих пор жив – а вот незадачливый стрелок, похоже, совсем наоборот – из-за моей спины с карабином наперевес походкой заводной куклы вышла бледная Полина. Резко склонившись над Ковальским, она переложила оружие в левую руку, правой дотронулась до шеи майора и, выждав пару секунд, коротко бросила:

– Готов.

Затем подняла с пола пистолет, наскоро его осмотрела и констатировала:

– Осечка.

– То есть, все-таки, пан стрелял первым? – вырвалось у меня.

– Прости, – развела вооруженными руками девушка. Вышло, надо признать, эффектно.

– Он у тебя и на Черной речке так бабахнет? – понемногу приходя в себя, поинтересовался я, кивнув на карабин напарницы.

– Там у меня будет глушитель, – мотнула головой девушка. – Сейчас некогда было…

– Понятно… – протянул я. – Что ж, в любом случае, спасибо…

– Всегда пожалуйста, – сделав шаг в сторону, Полина положила пистолет на стол. Затем, подумав, отправила туда же и карабин. Показалось мне или нет, но, вроде бы, руки девушки слегка подрагивали.

– Ты… как? – запоздало поинтересовался я.

– Нормально, – вскинула голову моя напарница. – Как сам?

– Тоже в норме, – кивнул я.

– Тогда пойди, успокой «швейцара» – он наверняка слышал выстрел. Скажи, типа, чистил пистолет – и тот случайно пальнул… Да, нужно еще про Ковальского что-то наврать: а то войти вошел, потом выстрел – и больше не вышел…

– Скажу, что уставший гость отправился с дороги спать и просил не беспокоить, – пришло мне в голову, вроде бы, недурное решение. – Надо его, кстати, в спальню оттащить, – шагнул я к телу на полу.

– Я оттащу, – остановила меня жестом Полина. – И замою следы крови. А ты – дуй к «швейцару»! Только лицо попроще сделай, а то он точно нехорошее подумает.

– Пусть что хочет думает, холоп, – буркнул я, направляясь к выходу из гостиной – ноги слушались как-то неохотно, на каждый шаг приходилось их уговаривать. – Главное, чтоб сидел тихо и не отсвечивал! А то тетушке пожалуюсь! Уж она ему задаст!

– Наша тетушка – она такая, – кивнула Полина без тени улыбки на лице.

* **

В половине одиннадцатого мы с напарницей уже сидели в санях нанятого Степаном извозчика-«ваньки» – недорогого, но таки сподобившегося постелить пассажирам теплый тулуп. Ехать до Черной речки было недолго, однако выдвинулись мы заранее – нужно было еще забросить Полину на позицию для стрельбы – в полуразрушенный сарайчик рядом с выбранной мной площадкой. Ну и правильно сделали, что поспешили – уже метров через двести дорога оказалась перегорожена: на набережной возводили на потеху публике не то снежную крепость, не то ледяной дворец – пришлось свернуть и двигаться в объезд.

– Не серчайте, барин, – оправдывался «ванька», правя в боковую улочку. – По Екатерининской канаве проскочим – и дале с ветерком помчим!

– И здесь пробки да перекрытия… – недовольно пробормотала себе под нос моя спутница.

Означенная Екатерининская канава – бывшая речка Кривуша, будущий канал Грибоедова – смотрелась пусто и не слишком презентабельно. Дома тут стояли попроще, набережная выглядела слегка запущенной, да и снег на мостовой, похоже, не разгребали с осени. Красавца храма Спаса на Крови, разумеется, еще не существовало даже в проекте – убиенный здесь в 1881 году Император Александр II ныне, в 1837-м, был всего лишь Цесаревичем, возрастом – приблизительно нашим с Полиной ровесником.