Сагертская Военная Академия (СИ) - Самсонова Наталья - Страница 2

— Меня сдерживает только то, что тебе за Стевена еще замуж выходить, — с чувством добавила Нольвен. — Иначе ходить ему с лишаем и гнойниками.

— Обнови на мне заклятье, — выдавила я.

От этой простой истины, высказанной подругой, мне резко поплохело. Мы со Стевеном обручены еще до первого курса. Так решили наши родители, и у нас было пять лет, чтобы привыкнуть друг к другу. Привыкнуть до любви, как я думала. Ведь Стевен вел себя как настоящий мужчина — он красиво ухаживал, заботился и не обращал внимания на других девиц. И не подпускал ко мне никого из сокурсников. Даже наша с Нольвен подпольная врачевальня тщательно скрывалась от Стевена. Конечно, первые несколько лет у нас были сложности, но потом все как-то сложилось. И теперь — развалилось.

— Ты чего? — Подруга аккуратно тронула меня за плечо.

— Мне плохо, — мрачно ответила я.

Свернув у пекарни, мы вошли на территорию нашего особняка. Ухоженный сад уже не радовал своими яркими красками. Как и развешенные всюду праздничные ленты и шары — матушка расстаралась.

— Мэль? — Мама сидела с книгой на террасе. — А где Стевен? Почему вы не празднуете?

— Ресторация заказана на вечер, — напомнила я. — А Стевен… Не знаю, хватит ли ему совести прийти сюда.

С этими словами я вошла в дом и сразу же направилась на кухню.

— Танира, ничего не спрашивай, все плохо, мы должны поесть, — трагично произнесла я, и тут же передо мной материализовалась тарелка с бутербродами, кувшин с морсом и два стакана.

— А что случилось? — не удержалась наша кухарка.

— Садись с нами, — предложила Нольвен и отлевитировала все в сторону, на маленький столик.

Танира тут же налила себе чай и устроилась рядом с нами.

— Ты же помнишь, что я собиралась вместе со Стевеном в Военную Академию?

— Помню, деточка, как не помнить. Ох и тяжко тебе там придется, порядки-то совсем иные, — вздохнула кухарка. — Казарма — она казарма и есть, хоть Академией ее назови, хоть школой.

— Да только Стевен передумал, а мне не сказал, — выпалила я. — Сегодня его назвали лучшим выпускником!

Я сделала вид, что не разобрала, что именно сказала Танира. А Нольвен показала ей большой палец и добавила:

— Полностью солидарна, но, увы, я нынче лишена возможности откровенно говорить о наболевшем.

— Чего? — оторопела Танира.

— Мама меня прокляла, чтобы привести мою вербальную коммуникацию в надлежащий вид.

— А?

— Нольвен больше не может ругаться, — пояснила я. — Совсем.

Танира тяжело вздохнула и пододвинула нам блюдо с бутербродами. После чего встала и вытащила из холодильного шкафа огромный торт.

— Ешьте, бедные мои. Что ж вы дальше делать-то будете? Это ж какой лживый тебе муж достался, деточка моя. Ой, негодящий.

Причитая, Танира принялась составлять на стол приготовленные для ужина вкусности. А мы с Нольвен, переглянувшись, принялись за торт. Ну его к Хаосу, жениха моего недоделанного! Торт не вечен, а Стевен никуда не денется.

— И все же, — задумчиво произнесла Нольвен. — Что ты будешь делать?

— Не знаю.

— А если к бабушке пойти? Старшая квэнни Конлет довольно, м-м-м, интересная личность.

— Родители проклянут, — хмуро отозвалась я. — Сколько раз ты меня прикрывала, когда я к бабуле бегала? То-то же.

Кухонная дверь с грохотом распахнулась, и мы, обомлевшие, увидели Стевена во всем его пафосном величии. Вокруг алворига Тенеана кружились яркие бабочки, которые нет-нет да и присаживались на значок лучшего выпускника. Значок, который был отлит из чистого золота и инкрустирован изумрудами. Значок, который должен был принадлежать мне! Или Нольвен. Но никак не этому подлецу!

— И не стыдно? — спросила подруга и кивнула на значок. — Хоть бы снял, прежде чем войти.

— Мне нечего стыдиться, — презрительно бросил он. — Лавант, ты, кажется, уже поела. Так что же тебя здесь держит? Десерт ждешь? Так я вижу, ты и до него добралась.

Я ахнула. Такого мерзкого укола я от него не ждала. Ведь Стевен знает, что все деньги семьи уходят на лечение Идрис Лавант! От злости у меня потемнело перед глазами и я почувствовала, что все мое дважды наведенное спокойствие стремительно улетучивается.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не смей оскорблять мою подругу, — процедила я и встала из-за стола.

— После свадьбы таких подруг у тебя не будет. Квэнти Лавант, извольте оставить меня и мою будущую жену для приватного разговора.

— Нольвен, — позвала я. — Подождешь меня в моей комнате?

Сверкнув недобрым взглядом, она скупо кивнула и, показав Стевену неприличный жест, вылетела из кухни. Казалось бы, моя лисонька просто в ярости, но я-то видела, что она едва сдерживает слезы. Для Нольвен бедность, обрушившаяся на семью, стала страшным ударом. Раньше она была одной из самых завидных невест, а после того, как квэнни Лавант словила страшное проклятье… От их семьи отвернулись очень многие. Почти все. Особенно когда стало ясно, что в армию не вернется ни Идрис, ни ее муж, который решил оставаться рядом с женой столько, сколько ей уготовили боги. И Стевен, зная все это, осмеливается попрекать Нольвен! Попрекать мою лисоньку, которая находится, на минуточку, в моем доме!

— Я говорю с тобой, Маэлин, — недовольно окликнул меня алвориг Тенеан.

Медленно подняв на него взгляд, я чуть приподняла бровь, копируя сердитую бабушку, и спокойно произнесла:

— Я не слушала. Ты сказал что-то важное? Объяснял, отчего предал меня?

Стевен поперхнулся набранным воздухом и обескураженно замолчал. А я, скользнув по нему взглядом, как будто увидела своего жениха впервые. Темные волосы модно острижены, костюм с иголочки, до блеска начищенные туфли. Холеный и лоснящийся выпускник-целитель, не способный скастовать простейший щит. Как я вообще могла поверить, что этот франт действительно собирается пойти в Военную Академию?! Даже я больший боец, чем он!

Прищурившись, Стевен сделал шаг вперед, но сказать ничего не успел: в кухню вошла моя мама. Светловолосая и светлоглазая, с широкой улыбкой, она тут же прощебетала:

— Не ссорьтесь. И давайте перейдем в гостиную, здесь слишком… Здесь мне не по себе. Ох, Нольвен уже ушла? Мэль, ты бы завернула подруге с собой тортик. Дядюшка ее, помнится, уважает сладкое.

— Нольвен никуда не ушла и ждет меня в моей комнате, — отрезала я. — И, мама, ты же знаешь, что она никогда не берет у нас ничего!

Моя лучшая подруга была болезненно гордой. Даже просто заставить ее поесть у нас было настоящим подвигом. До тех пор, пока я не догадалась спросить: «То есть мне в будущем не стоит рассчитывать на твою помощь и поддержку?» С тех пор она спокойно обедала и ужинала у нас. А ее дядя начал учить меня драться. Ну-у, я старалась, конечно. Прикладывала все возможные усилия, но он до сих пор остается мною недоволен. А ведь уже два года я трижды в неделю тренируюсь под его чутким руководством.

Матушка, церемонно приняв руку Стевена, увлекла его к чайной гостиной. Это, если честно, моя самая нелюбимая комната во всем доме. Все, абсолютно все плохие новости мне сообщали именно там. Мы с Нольвен даже называли чайную гостиную предвестником несчастья.

— Присаживайтесь, — с улыбкой прощебетала мама. — Я заварю чай, а там и алвориг Конлет подойдет. Твой папа, Мэль, не ждал вас так рано, он сейчас в своем кабинете. Заканчивает важные дела.

Последнюю фразу мама особенно выделила. Как будто моя вина в том, что мы вернулись домой раньше!

Заняв одно из шести кресел, расставленных вокруг круглого столика, я чинно сложила руки на коленях и уставилась в стену. Буду делать вид, что никогда не видела, чем именно обиты стены чайной гостиной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Стевен, впрочем, тоже не спешил заводить разговор. Он сел рядом со мной, закинул ногу на ногу и, отмахиваясь от иллюзорных бабочек, принялся что-то помечать в призванном блокноте. Он был спокоен и уверен в себе, как будто ничего особенного не произошло. И у меня в голове начала оформляться очень мерзенькая, очень гнусненькая мысль, которую я постаралась отогнать подальше.