Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Романовская Ольга - Ничья Ничья

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ничья - Романовская Ольга - Страница 10


10
Изменить размер шрифта:

Глава 5

Однако страхам моим не суждено было сбыться, и я благополучно попала на землю Фрегии. Корабль пристал в бухте, с одной стороны которой тянулась гряда скал, а с другой – раскинулся небольшой городок. Меня тогда удивило, почему сборщица выбрала не крупный порт. Разгадка лежала на поверхности: отсюда ближе всего к Храму наслаждений.

– Поторапливайтесь! Глаза в пол!

Сборщица стояла у сходень и контролировала, как мы одна за другой, связанные прочной веревкой, ступаем на берег. Там уже поджидали знакомые фургоны. Солдаты ловко подхватывали девушек и закидывали внутрь. Цепями не пристегивали – верно, куда бежать в незнакомой стране? Вдобавок в каждый фургон сажали по двое солдат, благо прибыло подкрепление.

Несмотря на волнение и страх перед будущим, ведь совсем скоро мы окажемся в месте осуществления кошмаров, любопытство заставляло вертеть головой, внюхиваться, всматриваться. Казалось, во Фрегии совсем другой воздух, а еще значительно теплее, можно смело ходить в самом легком сарафане. И не душно, хотя море рядом. Много растений. Они зелеными поясами взбирались вверх по скалам. Пышные густые шапки деревьев свидетельствовали об обилии влаги. Дома здесь белили, а крышу крыли яркой черепицей, отчего здания приобретали праздничный вид. От жара жителей спасали ставни, чаще синие или темно-коричневые. Улицы узкие, крутые, то скатываешься с горки, то забираешься вверх. А какие фруктовые сады! Я многих плодов не видела даже на картинках.

Настроения среди девушек разделились. Одни, как я, не обращая внимания на тычки солдат, прильнули к бортам фургона, другие, наоборот, забились в дальний угол и плакали. Я бы тоже могла, но что толку? Лучше улыбаться и делать вид, будто мы отправились в путешествие.

Храм наслаждений располагался высоко в горах, однако не так высоко, чтобы там нельзя было разбить сады. К нему вела извилистая дорога, не всякому хватит терпения дойти или доехать. На подъезде тент опустили, и я слышала только пение птиц. Никаких сладостных стонов или криков боли.

– Приехали!

Вместе с голосом сборщицы в фургон снова ворвался солнечный свет. Часто заморгала и не сразу сообразила, что пора выходить. Точно так же, как на пристани, солдаты сгрузили нас на землю. Фургоны укатили, открыв вид на белоснежный храм. Нижний этаж его оплели открытые арочные галереи, частично забранные узорными деревянными решетками. Выше шел пояс высоких окон, практически смыкавшихся друг с другом, следом башня и колокольня с солнечными часами.

– Храм наслаждений, – махнула рукой на белую громаду сборщица. – Справа купальня, слева отдельные комнаты. Там тоже принимают мужчин, но особые девушки. Впрочем, вам все расскажут. Позади нас сад. Он не для наслаждения, а для созерцания. Можете смело бродить по нему с раннего утра до пяти часов вечера. Затем вам надлежит раздеться, совершить омовение в купальне и отправится в храм. Богине служат каждый день, до рассвета.

По рядам пронесся дружный вздох. Отыскав глазами Попку, взглядом сказала: «Ну вот видишь, а ты не верила!»

– Иногда мужчин мало, иногда вовсе не одного за ночь, – продолжала женщина в алом и приветливо помахала кому-то рукой. – Работу распределяют в порядке очереди. Жрец и его помощники имеют право на ласку в любое время суток. Они набирают особый гарем, попасть в него – большая честь, которая освобождает от близости с другими мужчинами. Кроме жреца, разумеется, он имеет право на любую из вас.

– А большой этот гарем? – подал голос одна из девушек, кажется, Злючка.

– Гарем жреца уже набран, есть пара мест у его помощников. Но, кто знает, – улыбнулась сборщица, – может, вам повезет, и жрец пожелает вас дефлорировать. Тогда уж постарайтесь, все в ваших руках. А теперь, – улыбка из приторной превратилась в гаденькую, – пора раздать долги. Тех, кого назову, ждет каменный фаллос и самая низшая должность при храме. Я предупреждала, бунта не потерплю.

Во рту пересохло. Вдруг и я попаду в их число? Ноги стали ватными, в глазах потемнело. Ухватилась за Куколку, чтобы не упасть. Она в свою очередь вцепилась в меня, так и стояли, обнявшись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сборщица назвала десять имен. Рыдающих девушек тут же скрутили и утащили прочь, куда-то за храм. Сразу стало пусто и очень страшно. Мы сомкнули ряды, но обмануть себя не получалось, остро чувствовались отсутствие десяти из нас.

– А вот и жрец, – как ни в чем ни бывало продолжила сборщица. – Он осмотрит вас и решит, кто останется при храме, а кто попадет на рынок. Отбросьте стыд, девочки! Ублажать одного мужчину всегда приятнее. Вдобавок не бесплатно: если окажетесь ласковыми, сметливыми и покорными, вас ожидают подарки. Желаю удачи!

С этими словами женщина в алом направилась прочь, к неприметному серому двухэтажному зданию чуть в стороне от храма. По дороге она перекинулась парой слов с мужчиной в длинном белом балахоне. Я расслышала лишь: «Есть парочка годных и одна для тебя, присмотрись». Выходит, тот гигант – любой наш охранник едва доставал ему до плеча – и есть жрец. Небольшая окладистая бородка мешала определить возраст служителя храма. Ему в равной степени могло оказаться и сорок, и пятьдесят. Ни одного седого волоска, все гладкие и черные как смоль. Мужчина опирался на посох. Сначала он показался мне обычным, но потом я разглядела набалдашник, слишком напоминавший содержимое штанов капитана. За жрецом на некотором расстоянии следовали мужчины в белых туниках, подпоясанные алыми кушаками. Лишь один из них годился мне в отцы, остальные – либо в старшие, либо в младшие братья. Каждый носил на шее золотое изображение обнаженной танцовщицы. Точно такое же украшало грудь жреца.

Чем ближе подходил великан, тем страшнее мне становилось. Может, удастся сбежать? В саду полно деревьев и укромных дорожек, вооруженная до зубов стража не столь поворотлива, как юная девушка. Только вот куда вынесут ноги? Сомневаюсь, будто храм не подготовил сюрпризов для своих жертв. Или все же попробовать? Глаза лихорадочно забегали. Сначала юркнуть под тот куст, а дальше… Не успела.

– Добро пожаловать!

Голос жреца оказался не столь низок, как ожидала, учитывая его рост. Он остановился против нас, бледных, едва державшихся на ногах, и внимательно разглядывал. Лицо оставалось бесстрастным.

– Неплохая партия, – кивнул жрец и подал знак самого старшему из помощников приблизиться. – Мы возьмем всех. Как вы, наверное, поняли, – мужчина улыбнулся, чтобы сгладить жуткий смысл своих слов, – вы попали в Храм наслаждений. Девушки здесь служат высокой цели – дарят успокоение и усладу, направляют разрушающую энергию к небесам, а не на ближнего. Неудовлетворенный мужчина агрессивен и кровожаден, лаской вы спасаете чужие жизни.

Какое красивое объяснение обычного разврата!

– Прежде, – продолжал жрец, – девушки приходили сюда добровольно. По разным причинам. Кому-то хотелось вкусить удовольствия, кому-то требовались кров и защита. Постепенно желающих утолить жажду в нашем храме становилось все больше, и император посчитал нужным направлять сюда жительниц покоренных земель. Они не должны оставаться в стороне, пусть телом служат процветанию своих благодетелей, раз не способны платить налоги. Опять же справедливо, посылать сюда тех, по чьей вине овдовели и осиротели наши женщины.

Я слушала и закипала от ярости. Жрец говорил так, будто не Фрегия, а Рьян сжигал чужие деревни.

– Вдобавок, – привел еще один аргумент мужчина, – ваши правители вели себя неосмотрительно, допустили волнения. Такое нельзя оставить безнаказанным. Чем больше упрямства вы покажете, тем чаще мы станем забирать девушек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– То есть мы – наказание? – мрачно подытожила Злючка. – Расплачиваемся за чужие грехи?

Жрец предпочел промолчать, хотя разве не об этом он нам талдычил?

– Но не будем о грустном. – Губы великана вновь тронула улыбка. – Забудьте прошлую жизнь и с трепетом нетерпения встречайте новую. Вы думаете лишь о мужчинах и страхе, а я говорю: думайте о страсти. Вы не испытали бы и половину ее в Рьяне. Разве постылый супружеский долг сравнится с ласками, которые вы получите? Вам не придется терпеть годами одного мужчину, вы познаете десятки поз, десятки способов и десятки раз переживете наслаждение. Как только уйдет страх, сразу пропадет боль. Богиня ласкова к своим последовательницам, она одарит вас сполна. Теперь осталось выяснить, кого в какой мере. Наверное, сборщица успела бегло описать институт девушек в нашем храме. Если нет, я объясню. Абсолютно все девушки, кроме низших, признанных негодными для изысканных ласк, проходят инициацию и обучение. Вы не встретитесь с мужчиной, пока не будете знать, что увидите и почувствуете. Вам объяснят правила, расскажут, как поступать, если посетители их нарушат. Те, кого я и мои помощники сочтем особо достойными, после обучения либо покинут храм, либо останутся в качестве высших наложниц. Последним не придется ублажать никого, кроме своего господина. Им будет дозволяться больше, чем остальным, например, изредка бывать на людях вне храма. Те высшие наложницы, когда в силу тех или иных причин станут неинтересны господину, превратятся в сборщиц. Каждый год я выбираю из них лучшую и одариваю деньгами и ребенком. Вы можете в силу своей молодости лишь посмеиваться, но за время жизни в империи поймете, как важны происхождение и статус дитя во чреве. Во Фрегии младенцев не рождают бездумно, без разрешения.