Ничья - Романовская Ольга - Страница 1

Ольга Романовская

Ничья

Глава 1

– Главное для человека – это семья, – назидательно повторяла тетя Нэт.

Ее мозолистые руки ловко выдергивали сорняки, а острый глаз безошибочно отделял полезные ростки от вредных. Для меня они казались одинаковыми – безликие, бледные, на тоненьких ножках. Но я никогда не любила садоводство, а вот тетя Нэт… Она зарабатывала себе этим на жизнь. Меня частенько посылали помочь ей, и всякий раз я мучительно считала минуты до возвращения домой. Дело даже не в грядках, не в цветах – в самой тете Нэт. Она ничего не говорила в простоте, всегда только наставляла. Складывалось впечатление, будто я великая грешница, непутевая, глупая и никуда не годная девчонка. И лейку держу не так, и смотрю неправильно, и мечтаю неизвестно о чем. Тетю не любил даже отец, она и его наставляла. Удивительно, как с такими наклонностями Нэт не оказалась в храме! Легко представила бы ее в роли одной из служительниц с бритыми висками. Уж там-то тетя разгулялась!

– Да ты совсем меня не слушаешь! Для твоего же блага стараюсь, чтобы бестолочью не выросла.

Ну вот опять! Стоило отвернуться, задуматься о своем, как тетя рассердилась и с удвоенным усердием продолжила читать нотации. Эту я уже слышала, могла пересказать основные тезисы. Человек без родных – ничто, вся его жизнь посвящена семье, только она наполняет существование смыслом. И нужно не роптать, не гнаться за счастьем, не искать собственной выгоды, а поступать так, как угодно отцу, дяде, двоюродным сестрам, чтобы не рушить традиции. Странная теория, на мой взгляд, не понимала я подобной жертвенности. Как можно считать счастье глупой химерой? Почему, к примеру, нужно выйти замуж за пекаря только потому, что все в семье пекари? Почему нельзя уехать из дома, отчего все можно делать только совместно с семьей? Эх, надрала бы тетя уши, если я бы посмела высказать крамольные мысли вслух! И снова бы напомнила про семью: раз хоть у кого-то из нее другое мнение, то мое неправильное.

– Ну, хоть поняла, пустоголовая?

Кивнула и в который раз за сегодня повторила:

– Да, тетя.

Когда же, наконец, наступит вечер, и можно будет вернуться домой! Скоро я возненавижу все цветы на свете! Хватит того, что я получала их на все праздники. Тетя не тратилась на подарки, приносила неизменные фиалки, а на день рождения, так и быть, одну розу. И весь последующий год я те подарки отрабатывала: полола, обрезала, подкармливала.

Чтобы сбежать от очередной нотации, подхватила садовые ножницы и направилась к шпалерам. За зиму кусты померзли, нужно привести в порядок. Тетя высадила розы в качестве живой изгороди, поэтому я не только работала, но и наблюдала за дорогой – хоть какое-то развлечение! А могла бы сейчас сидеть за партой… Пожалуй, даже учитель словесности не сравнился бы в занудстве с тетей Нэт.

Я обрезала очередную ветку, когда услышала громкую музыку. Она все приближалась и приближалась, и вот в конце улице появилась процессия. Впереди несли носилки с укрытой с ног до головы полупрозрачной алой тканью женщиной. Ее намотали в несколько слоев, превратив подобие парадного платья. Женщина улыбалась и щедро разбрасывала монеты. Следовавшая попятам толпа жадно ловила их, чуть не доходило до драки. Незнакомка показалась мне божественно прекрасной. Она словно смеялась над всеми запретами тети Нэт. Подведенные сурьмой глаза, пухлые губы, смелый взгляд. Незнакомка не отворачивалась при виде мужчин, широко улыбалась, махала рукой. На ногах – туфли, с помощью изящных ремешков крепившихся к лодыжкам. Разумеется, на каблуках, тонких, не тяжелых квадратных, которые носила мама. На руках кольца, на шее кулон. Поверх заменявшей платье ткани накинута меховая накидка: весна весной, но в тонком наряде быстро замерзнешь.

– Джанет! – непривычно визгливо окликнула тетя.

Обернувшись, увидела, что она стоит с перекошенным лицом, словно демона увидела.

– Не смотри! – будто малому ребенку, приказала Нэт.

Однако я не двинулась с места, завороженно наблюдая за прекрасной женщиной в красном. Какие у нее волосы! Не волосы, а расплавленное золото, струящееся по плечам. И кожа светится, наверняка гладкая, бархатистая. Завидовать грешно, но иногда можно. Ничего дурного не случится, если я немного постою, посмотрю.

– Глупая, в дом, немедленно!

Тетя больно ухватила за руку и оттолкнула от шпалеры. Так обидно: процессия как раз поравнялась с нашим домом.

– Несчастья своего не понимаешь, – продолжала шипеть Нэт, подталкивая меня в нужном направлении. – Это сборщица!

– Сборщица чего? – не поняла я.

Прекрасная женщина, наоборот, раздавала деньги, а не отнимала.

– Дани, конечно. Чему вас только в школе учат? – Тетя возвела очи горе. – Всегда говорила брату: напрасно деньги тратит, но он уперся. Дочери, де, должны не только читать и писать. Девушек она собирает, дурочка! И сама из бывших. – Нэт ненадолго замолчала, явно упустив самое интересное. – Стара стала, вот и ищет себе замену.

Какую замену, каких девушек? Тетя говорила загадками, но была явно сильно напугана, поэтому не стала сопротивляться, когда она втащила меня в дом, заперла окна и двери.

Чиркнуло огниво, подарив немного света.

– Пятнадцать лет прошло, – упавшим голосом произнесла Нэт, – вот и появилась сборщица. Я совсем забыла, думала, не приедет. А должна была предупредить, – с глухим вздохом добавила тетя.

Она стала темнее тучи, сгорбившись, замерла на табурете и смотрела мимо меня, в стену. Я даже испугалась, не случилось ли с ней чего, предложила сбегать за знахаркой. Не похоже это на тетю, она бы отругала, прочитала проповедь о труде и нравственности, а тут поникла, разом постарела лет на десять.

– Не надо, со мной все хорошо. Не о себе мне надо думать – о вас. Я стара, меня не заберут.

– Да кто заберет-то?

Я изнывала от нетерпения и злилась на тетку, не желавшую говорить прямо.

Нэт строго взглянула на меня и, словно учитель, спросила:

– Кто нами правит, Джанет?

– Эрцгерцог Стефан, – ответила без запинки, напрасно тетя надеялась подловить.

– А выше него кто? – не унималась родственница.

– Король.

– А выше?

– Да нету никого выше короля.

– Дура! – припечатала тетя. – Выше короля император Фрегии. И сборщица эта из Фрегии.

Она замолчала и выразительно глянула на меня. Мол, соображай, дуреха! И я поняла. Все случилось давно и превратилось в скупые страницы учебника. Мы привыкли жить под властью Фрегии, многие не помнили времен, когда было иначе. Например, я, потому как родилась после вторжения. Поговаривали, в первые годы приходилось тяжело, но потом захватчики утолили жажду денег и крови, восстановили в правах прежний королевский род. Только причем тут сборщица? И почему она не в платье, а обернута богатой тканью?

– Раз в пятнадцать лет фрегийцы собираются человеческую дань. – Чтобы успокоиться, тетя поставила чайник на плиту. Теперь голос ее звучал размеренно, спокойно. – Они выбирают сборщиц среди прошлых девушек, которые по той или иной причине оказались не нужны. Сборщицам предоставляется шанс выкупить свою жизнь и свободу, обрести имя. Для этого они совместно должны отобрать две сотни девушек. Если хоть одна пленница из партии подойдет для рынка, а не только Храма наслаждений, сборщица свободна. Если нет, тут уж не знаю, убьют, наверное.

Страшные слова говорила Нэт! Теперь я поняла, почему тело сборщицы скрыто лишь тканью, а туфли надеты на босу ногу. Стоит дернуть за узел, и женщина останется обнаженной, чтобы без промедления одарить лаской, как того требовала фрегийская богиня. Отданные ей в услужение девушки не могли отказать мужчине, поэтому, по слухам, в Храм наслаждений выстраивались огромные очереди, а несчастные красавицы умирали каждый день, не выдержав боли и позора. Так шептались, но никто достоверно не знал. Я же и вовсе воспринимала те рассказы как страшную сказку, которой старшие девочки пугают младших. Но сборщицу в алых одеждах пронесли по нашей улице, выходит, Храм наслаждений действительно существует. Только тетя упоминала о неком рынке, как он связан с фрегийской сладострастной богиней?