Две башни - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 47

Арагорн прошел в крепость. Здесь, к своему отчаянию, он узнал, что Эомер не пробился в Хорнбург.

— Нет, он не вернулся от стены, — сказал один из вестфолдцев. — Когда я в последний раз видел его, он собирал вокруг себя людей, чтобы пробиваться ко входу в крепость. С ним были Гамлинг и гном; но я не мог пойти с ними.

Арагорн прошел через внутренний двор и поднялся на высокую башню. Здесь у узкого окна стоял король, глядя на долину.

— Какие новости, Арагорн? — спросил он.

— Стена прорвана, повелитель, и защита ее сметена, но многие пробились в крепость.

— Эомер здесь?

— Нет, повелитель. Но многие ваши люди отступили в пропасть; некоторые утверждают, что с ними был и Эомер. В узком ущелье они сумеют отразить врага и прорваться в пещеры. Есть ли у них там надежда, я не знаю.

— Больше, чем у нас. Там хранятся запасы провизии. И воздух там свежий из-за щелей в скалах. Никто не сможет ворваться в пещеры, если их защищают решительные люди. Они могут продержаться там долго.

— Орки применили колдовство Ортханка, повелитель, — сказал Арагорн. — Они использовали взрыв и огонь и, благодаря этому захватили стену. Им же они могут завалить вход в пещеру и замуровать защитников. Но сейчас мы должны обратить все мысли к собственной обороне.

— Я мучаюсь в этой тюрьме, — сказал Теоден. — Если бы я мог взять копье и поскакать по полю впереди моего войска, то я, может быть, вновь ощутил бы радость битвы. Но здесь от меня мало пользы.

— Здесь вас по крайней мере охраняют в самой сильной крепости Марки, — сказал Арагорн. — Здесь больше надежды защитить вас, чем в Эдорасе или даже в Дунхарроу в горах.

— Говорят, Хорнбург никогда не уступал нападающим, — сказал Теоден. — Но теперь же сердце мое в сомнении. Мир меняется, и то что раньше считалось сильным, теперь небезопасно. Как может крепость противостоять такому количеству врагов и такой ненависти? Если бы я знал, что Изенгард собрал такую силу, я бы, наверное, не решился выступить несмотря на все искусство Гэндальфа. Его совет не кажется сейчас таким хорошим, как при свете утреннего солнца.

— Не судите о совете Гэндальфа, пока все не кончилось, повелитель, — сказал Арагорн.

— Конца ждать недолго, — возразил король. — Но я не хочу быть захваченным здесь, как старый барсук в норе. Хасуфель, Снежная Грива и лошади моей охраны находятся во внутреннем дворе. Когда придет рассвет, я прикажу трубить в рог Хэлма и выеду вперед. Поедете со мной, сын Арахорна? Может быть, мы сумеем пробиться или погибнем так, что будем достойны песни — если останется кто-нибудь, чтобы воспеть наш конец.

— Я поеду с вами, — сказал Арагорн.

Получив разрешение, он вернулся на стену крепости и обошел ее по кругу, подбадривая людей и помогая там, где нападение было сильно. С ним шел Леголас. Вспышки огня поднимались снизу. Забрасывались веревки с крюками, ставились лестницы. Вновь и вновь поднимались орки на стену, и снова обороняющиеся сбрасывали их.

Наконец Арагорн остановился над большими воротами, утыканными стрелами врагов. Поглядев вперед, он увидел, что восточный край неба бледнеет. Тогда он поднял руку ладонью вперед в знак перемирия.

Орки завопили и заулюлюкали:

— Спускайся! Спускайся! — кричали они. — Если хочешь говорить с нами, спускайся! Приведи с собой своего короля! Мы боевые урук-хей. Мы вытащим его из норы, если он не выйдет сам. Приведи своего прячущегося короля!

— Король остается или выходит по своей воле, — сказал Арагорн.

— Тогда что здесь делаешь ты, — спросили они. — Зачем ты выглядываешь? Хочешь увидеть величину нашей армии? Мы боевые урук-хей!

— Я хочу увидеть рассвет, — сказал Арагорн.

— Что тебе рассвет? — насмешливо кричали они. — Мы урук-хей; мы не прекращаем битву ни днем, ни ночью, ни в хорошую погоду, ни в бурю. Мы будем убивать при солнце и при луне. Что тебе рассвет?

— Никто не знает, что принесет ему новый день, — сказал Арагорн. — Уходите, пока вас не настигло зло.

— Сходи, или мы подстрелим тебя на стене, — закричали они. — Никаких переговоров! Тебе нечего сказать!

— У меня есть что сказать, — возразил им Арагорн. — Никто еще не мог взять Хорнбург. Уходите, или никто из вас не уцелеет. Никто не останется в живых, чтобы рассказать об этом вашему хозяину. Вы не знаете того, что вас ожидает.

Так властно и уверенно говорил Арагорн, стоя на разрушенных воротах перед вражеским войском, что многие дикари замолчали и оглянулись через плечо в долину, а некоторые с сомнением посмотрели на небо. Но орки засмеялись громкими голосами; туча стрел взвилась в воздух, и Арагорн спрыгнул в укрытие.

Раздался грохот, блеснул огонь, арка над воротами, на которой он стоял мгновение назад, рухнула в облаке дыма и пыли.

Заграждение за воротами было разбито и разметено громовым ударом. Арагорн побежал в башню короля.

Но как только арка обрушилась и орки закричали, готовясь к атаке, как за ними послышался гул ветра. На расстоянии постепенно он превратился в крики многих голосов, выкрикивающих странные новости снизу. Орки, услышав крики отчаяния, заколебались и попятились. И тут неожиданно и страшно загремел на башне рог Хэлма.

Все, услышавшие этот звук, задрожали. И многие орки упали лицом вниз, зажимая уши. Из пропасти долетело эхо, как будто на каждом утесе стоял могучий глашатай. А люди на стене вглядывались, удивленно прислушиваясь: эхо не затихало. Вновь и вновь звучал рог среди холмов; все ближе и громче перекликались рога, трубя яростно и свободно.

— Хэлм! Хэлм! — закричали всадники. — Это Хэлм восстал и пришел на битву. Хэлм за короля Теодена!

С этими криками появился король. Лошадь под ним была бела, как снег, золотым был его щит, длинным было его копье. Справа от него ехал Арагорн, потомок Элендила, а сзади — воины из дома Эорла Юного. Небо просветлело. Ночь отступила.

— Вперед, эорлинги!

С громким криком и шумом они ударили на врага. Вниз поскакали они и понеслись по войску Изенгарда, как ветер по траве. Из глубины пропасти послышались крики людей, вышедших из пещер и ударивших по врагу.

Король и его спутники скакали вперед. Враги бежали перед ними. Ни орки, ни люди не могли противостоять им. Спины их были обращены к мечам и копьям всадников, а лица — в сторону долины. Они кричали и вопили, потому что в свете дня они увидели нечто удивительное и страшное.