Империя диких богов. Легионы (СИ) - Соловьев Станислав - Страница 56

Поэтому я не стал пока их трогать, позволяя привыкнуть к мысли, что теперь я не один из них, а тот, кто прикажет убивать. Я так и говорил им, произнося мысленную речь: «Вы, конечно, вправе свалить отсюда в любой момент. Судьба свела нас при странных обстоятельствах, но теперь всё сильно изменилось. Я могу приказывать вам убивать или бросаться на врага, это является условием симуляции. Хотите — соблюдайте их, не хотите — идите ко всем чертям, я бегать ни за кем не собираюсь!»

Возвращаясь из таверны, где удалось выяснить не так и много, я вошёл в шатёр, где негромко переговаривались солдаты моей центурии. Они подняли взгляды, но на этом и ограничились. Я помнил, что это считается нормальным в имперской армии, никто не обязан вскакивать и выписывать реверансы. А затем я сказал то, что готовил с самого утра.

Как ни странно, это не вызвало возмущений, хотя кто-нибудь должен был напомнить, что это всё глупая игра, выйти из которой можно в любой момент. Бойцы дюжины молча поднялись, чтобы пожать мне руку. Руф сказал так:

— Я не знаю, почему ты не выходишь с нами на связь там, снаружи, и что ты вообще за псих такой, которому в качестве реабилитации нужно напоминать очевидные вещи. Но ты как-будто рождён для симуляции. Мы слышали не так много историй о тех, кому посчастливилось проводить много времени в виртуальном мире, но все они сводились к какой-то нелепости. Развлечения и роскошь, доступные в варварских объёмах. Можно убивать рабов, командовать армиями и много всёких гадостей творить безнаказанно… — Рыжебородый замолчал, подбирая слова, кажется, он ушёл от первоначальной темы.

За него продолжил Сикст:

— Он хотел сказать, что всё началось с тебя. После сражения на стене, мы слушали всё, что ты читаешь из свитка. Потом, в лесу, тыподошёл к великану, ты же привёл нас к колдуну. Теперь мы сражаемся на поле боя, как в древнем мире, а ты командуешь нами. Кстати, никому из нас непонятно, по какому принципу колдун раздаёт свои силы, но общий вывод таков: кто-то из нас явно курирует ситуацией. Не подскажешь, кто именно?

— Хм, ну вы ребята умные… — я неловко улыбнулся. — Договаривай.

— Чтобы ты знал, с первого дня, как мы оказались здесь, количество владельцев «порталов» увеличилось втрое. Начинают составлять карты, список фракций, особенности эпохи и многое другое. Естественно, подключились люди, сведущие в таких делах.

— И что дальше? Как это относится к нам?

— Твой свиток, ты ведь постоянно его заполняешь, верно? — спросил Инвикт.

— Конечно, так мне было сказано, — кивнул я.

— Так вот, сравнив интерфейсы с другими пользователями, мы обратили внимание на детальность информации. У нас она просто запредельная в сравнении с другими! — Руф опять зачем-то хлопнул меня по плечу. — Ты как ходячая энциклопедия! И всё это со вчерашнего дня, как только тебя назначили центурионом! Да ещё и бонусы какие-то… Никто не воспринимал симуляцию, как живой мир, скорее как очень продвинутый телевизор. Но ты, ты!

— Да что я-то?! — не удержался я, рассмеявшись.

— В общем, мы с ребятами покумекали и определили, что это всё — одна сумасшедшая игра. Её разработчики пока никому неизвестны, но это не имеет значения. Короче, делай всё так, как и делал раньше, мы за тобой хоть в жерло вулкана!

— А туда зачем? — машинально спросил я.

— Потому что если туда прыгаешь ты, значит там будет что-то безумное и интересное! — Рыжий расхохотался, вцепившись в мой нагрудник.

Веселье поддержали все остальные, шутка показалась мне наивной, но вполне уместной. Кое-как отсмеявшись, я посерьёзнел.

— Не подскажите, а куда отправляются экскурсии с Луны? Точка на Земле, координаты, название местности.

— Что? — спросил кто-то.

— О, нет! Он опять о своём! — Октавиан зыркнул на меня чёрными глазищами, отойдя в сторону, где его скрывала густая тень.

— Да господи, я притащу тебе любую информацию при следующем запуске, только хватит уже об этом! Что там положено воинам, которые сражались и победили? Давайте напьёмся! — Понтиус поднял со столика график с вином и принялся жадно пить, проливая жидкость на подбородок и грудь. — А знаете, что? — воскликнул он, вытирая рот. — Если в наших барах приходится выбирать, то здесь любое пойло как нектар богов!

Вновь его все поддержали, к празднованию присоединились солдаты из симуляции, которые вместе с нами пережили битву. Они оказались неплохими ребятами, один прекрасно играл на кифаре, другой похвастал тем, что всю жизнь провёл в окрестностях Лемонума и знает тут каждую собаку. Третий же повёл нас прямиком в город, где предложил провести ночь в публичном доме.

Когда мы вышли, я с удивлением обнаружил, что минул полдень. Дружной толпой, мы направились в сторону городских стен, обсуждая детали грядущего веселья. Турвон голосил громче всех, обещая устроить небывалые соревнования, которых ещё не видывали местные дикари. По итогу выяснилось, что он имел ввиду борьбу на руках, среди местных считавшуюся традиционным развлечением на праздниках и рядовых пирушках.

Я пытался найти время на то, чтобы явиться в гости к Нерону, но захлестнувшее наш отряд веселье несло меня всё дальше и дальше. В какой-то момент я понял, что готов отложить на завтра хоть апокалипсис, лишь бы от души развлечься сегодня, ни о чём не думая.

Публичный дом представлял из себя высокое трёхэтажное здание с множеством маленьких окон без рам и стёкол. Сквозь них просачивался тёплый свет фонарей, приятная музыка и смех девушек, которые смеются исключительно для мужчин. Полностью оторванный от реальности, я взбежал по широким мраморным ступеням, где передо мной открылась двустворчатая дверь. Бойцы за моей спиной подбадривали командира, упрекая в нерешительности перед самой важной битвой с алкоголем и страстью.

Заводилами стали постоянные жители симуляции, они задавали тон и выкидывали фразы, которые быстро подхватывались «лунатиками». Было много упоминаний богинь и их прелестей, припоминали кого-то из высшей аристократии. Я, неожиданно ставший во главе «клина», пошёл на поводу толпы и с благоговением ворвался в мир шёлка, ароматных масел и обнажённых тел…

Изваянные из горячего янтаря, передо мной танцевали женщины, воплощающие собой страсть. Алое вино лилось в меня мелкими глотками, наполняя пряным ароматом сознание и тело. Куда исчезли четыре таланта я не хотел даже вспоминать, расставшись с ними в единый миг, я не нисколько не пожалел.

Феи, нимфы, сирены и русалки окружали меня повсюду, куда бы не я направил свой взор. Подобно щупальцам глубоководного спрута, они реагировали на каждый мой взгляд, являясь как будто единым организмом. Оборачивались и улыбались, появлялись рядом, чтобы угостить вином или фруктами, исчезали в чужих объятиях, больно хватали коготками саму душу, впивались в чужие спины… Когда из меня проступала ревность и эгоизм, кто-то тут же касался руки или плеча, привлекая внимание.

Они шептали слова, смысл которых всегда сводился к одному — моей непревзойдённой исключительности. Девушки были разных народов, они общались на разных языках, но разве сложно понять о чём тебе шепчет ожившая статуя богини?

Мышцы, некогда служившие для убийства, руки, хватавшие копьё и щит, ноги, бегущие вдогонку умоляющему о пощаде врагу, всё это вдруг стало невесомым. Я парил над шелками и просторными спальнями, окунался в прохладные бассейны и трепетно ласкал девушек, бесконечно, непередаваемо прекрасных и искренних. Глаза, подведённые тенью цвета глубокого космоса, роняли в сознании звездопады, я летел им навстречу, захлёбываясь счастьем и…

…Осознал себя бредущим по городской улице. Мы пропили всё, что можно, гуляя по тесным улочкам, освещённым ранними рассветными лучами. Мы были счастливы, как никогда, я видел это на лицах каждого, кто шёл позади. Окутанный тогами, воины смеялись, забыв настоящее и прошлое.

Понтиус, коренастый боец, место которому на палубе разрезающего шторм корабля. Рыжебородый Руф, чьё счастье казалось почти по детски искренним. Куарт, так и не снявший тот самый обруч с четырьмя сапфирами, а в обнимку с ним Северин, даже теперь угрюмо сосредоточенный и горбоносый, как ястреб перед броском. Одинокий и задумчивый, с кувшином в руках брёл Прекраснейший Сикст, чей образ в публичном доме выглядел столь гармонично, что это повергло в замешательство некоторых постояльцев, увлекающихся мужской любовью.