Суд Блека И Джека (СИ) - Кузьмин Саша - Страница 45

— Не стоит этого делать, — глотая некоторые буквы, прохрипел я. Стоит ли остановить его прямо сейчас, пока он не сотворил непоправимое? — Мне не хочется применять силу к тебе, брат. Правда, если придётся, я сделаю это, обещаю.

— Заткнись! Всё из-за тебя, сукин сын, только ты виноват в этом и твои мерзкие силы! Я не сдал тебя тогда агентам СГБ, хотя мог получить всё, буквально всё. Они приходили не раз и спрашивали, давая самые смелые заверения, что Лизе помогут лучшие Псионики, но я молчал, стиснув зубы, а ты даже не появился за столькие годы, — он уже на четвереньках дополз до стола, обшаривая его поверхность на предмет оружия.

— Ты хочешь сказать, смог бы меня простить? Сколько раз я мечтал снова увидеть тебя и Лизу, забыть все прошлые невзгоды, вот только это невозможно! Не мог, просто не мог….

Найдя трясущейся рукой пистолет, Себастьян схватил его, резко направив ствол на меня. Мне показалось, вот он — конец. За это мгновение пронеслось многое, если не вся моя короткая жизнь. Так и не нажав на спуск, он, вскрикнув, схватился за голову, завыл как раненый зверь. Протерев глаза от заливающей их крови, я смог рассмотреть происходящее более точно. Брат лежал на полу, обхватив голову руками, оружие было при нём. Вынув свой лучемёт, попутно вставая, я направился к нему в надежде закончить всё бескровно. Можно прострелить ему руку или ногу, тогда он будет не в состоянии орудовать пистолетом и сопротивляться. Подойдя достаточно близко, рука с лучемётом прицелилась в конечность неадекватного брата, неожиданно Себастьян не стал ждать выстрела, а прыгнул на меня, сцепляя по рукам. Зажатый спусковой крючок заставил оружие изрыгать концентрированные лучи, разлетающиеся по комнате, прожигая всё на своём пути, оставляя чёрные следы или воспламеняя доступные горючие материалы. Кружа в смертельном танце со сцепленными руками, ни Себастьян, ни я, не способны были остановить это безумие, пока всё вокруг начинало заниматься пламенем. Наконец лучемёт использовал весь заряд, узкое дуло раскалилось до бела на кончике заострённого жала, индикатор боепитания мигал, обозначая пустоту аккумулятора. Брат на секунду подвис, разглядывая бесполезный лучемёт у меня в руке, чем я и воспользовался, ударив им по его руке с пистолетом, тем самым обезоружив. Удар ногой в грудь отправил его к стене, не давая поднять пистолет, который тут же оказался у меня.

— Остановись! — крикнул я, направляя оружие на брата, у того в руке блеснуло что-то острое и металлическое.

Всё произошло как в замедленной съемке: его нечеловеческий прыжок ко мне с ножом в руке, боль от входящего в плоть клинка, оглушающий выстрел старого как мир огнестрельного оружия, его удивлённый взгляд. На пол приземлился я затылком, мгновенно отключаясь в слепящей вспышке боли.

Запах дыма, первое что ворвалось в вернувшиеся сознание. Тугая вспышка боли обожгла затылок, перетекая в острою в брюшной полости. Сквозь звон в ушах послышался до содрогания отчётливый звук треска занимающихся волос на голове, резко подскочив я тут же пожалел об этом, скорчившись от боли в позе эмбриона, сфокусировав всё своё утекающее сознание на рукоятке ножа, торчавшей из живота. У меня нет времени ждать, пока его аккуратно достанут из меня медики, клинок мешает мне двигаться, а мне нужно найти Себастьяна и выбраться отсюда…. Рука сама потянулась к рукоятке, обхватив её закопчёнными пальцами, я закусил ворот плаща и дёрнул. Приходить в себя не хотелось, острая боль сменилась неприятной пульсацией, заставляющей вернуться из блаженной темноты в реальный мир, где одна боль и кровь. Сколько же крови! Нужно её остановить, иначе не проживу и пару минут…. На глаза попались осколки недавней бутылки. Взяв один, я распорол им подкладку плаща, сразу же приложив её к ране. На первое время сойдёт, но без помощи я всё равно загнусь, проникающие ранения брюшной полости не так просты, как могут показаться.

— Себастьян! — глаза наконец прозрели, и я ужаснулся происходящему. Всё вокруг было объято пламенем, некоторые перекрытия уже обрушились, обнажая адское пекло первого этажа. — Себастьян, где ты?!

Чуть левее стола в груде деревянных обломков закряхтели, зашевелились, сдвигая самые мелкие из них. С трудом через дым и очаги пламени я добрался до завала, заметив окровавленную руку брата. Десяток секунд понадобилось чтобы откопать верхнюю часть туловища Себастьяна, после чего пытаясь привести его в чувство. После пары шлепков по лицу он всё же открыл глаза и поднял взгляд на меня, грустно улыбаясь.

— Почему я так и думал, что этим закончиться….

— Заткнись и побереги силы, нужно выбираться, — схватив за руку, я ещё раз попробовал вытащить его из-под завала. Не выходит!

— Не стоит, лучше спасай себя. Не хочу жить с осознанием того, что чуть тебя не убил, — слабый голос брата заставлял меня сильнее работать свободной рукой, только застрял он накрепко.

— Ты закроешь свой рот, и тогда мы выберемся отсюда! Подожди немного, ещё чуть-чуть….

Послышался протяжный треск под ногами, ума хватило только на то, чтобы схватить за руку Себастьяна до того, как пол под ним провалился на первый этаж. Меня сразу повело за братом, пришлось отпускать импровизированный бинт и хватать стол освободившейся рукой. Я сразу ощутил нестерпимый жар, кожа на руке начала запекаться, идти волдырями. Лицо Себастьяна излучало небывалую для него грусть и отрешённость в данной ситуации, хоть и его тело начинало пылать. Снизу был настоящий ад, меня тянуло всё ниже и ниже, будто в этой самой точке прямо сейчас сила притяжения увеличилась многократно, пытаясь убить нас.

— Отпусти….

— Заткнись! — прорычал я, стараясь тянуть брата на себя, насколько хватало сил. Вся правая сторона тела начала нещадно обугливаться, впаивая в плоть ткань надетой одежды. Глаза Себастьяна наполнились слезами, рот раскрылся в крике, действие «Пыльцы» проходило, и он начинал ощущать весь спектр болевых ощущений.

— Уходи! Не смей подыхать вместе со мной! Слышишь меня, Джеки, вали отсюда! — брат надрывался в крике, отпуская свою руку. После чего очень тихо, одними лишь губами он произнёс: — Я иду к тебе, Лиза, жди.

Последние секунды я пытался держать его раскрытую руку, но он вырвался, падая в огненную бездну, которая приветливо заглотнула угощение в виде человеческого тела. Послышался нечеловеческий крик сгораемого заживо человека, спустя пару секунд он прекратился. Моё обожжённое лицо перекосило в гримасе ярости и душевной боли, правая рука, марая кровью всё, до чего дотрагивалась, обхватила плечи, правый глаз отказывался открываться. Мощная Псионическая волна привела меня в чувство, заставляя задуматься о своей жизни и искать выход из этого огненного ада как можно быстрее. Окно, всё это время находившееся в этой комнате, призывно заблестело, указывая путь на свободу. Быстро встав, я разбежался, плечом вышибая стекло, которое веером осколков брызнуло на улицу, усеивая ими всё вокруг. Рухнув на землю, словно тряпичная кукла, даже не попытался сделать кувырок, встретив лицом асфальт, пятная его кровью и оставляя ошмётки обгорелой кожи. Отползая подальше от горящего здания, мельком я заметил в окне фигуру мальчишки, который, улыбаясь, смотрел на меня, пламя же обступало его, словно признавая его превосходство. До того, как сознание моё померкло, я успел прочитать по губам, что он произнёс — «До скорой встречи, Джеки».

Глава 15

Гнев, он полыхал сильнее огня, который не так давно сжёг мою кожу, прошёл буквально до костей. Нет в мире большей боли, чем боль от потери дорого тебе человека, или же сгореть заживо, остаётся только выбрать, что тебе ближе. Языки пламени медленно лизали моё зависшее в воздухе тело, оголяя мышцы и нервное волокно, в точности перенимая моё психологическое состояние — Оголённого нерва. Всё вокруг было не чем иным, как плодом моего воображения, лишь глубинами собственного разума, его чертогами. Очень липкими и опасными, там, где можно потерять себя. Вокруг меня полыхал огненный ад — это всё, чем представлялось то самое место позади огромной хрустальной стены. Море живого пламени, обжигающего каждую клеточку твоего психологического конструкта, уничтожая тебя изнутри и снаружи. Мне нужно сгореть, восстав, словно феникс, из собственной боли, наконец, приняв себя истинного, без фальши и ограничений.