Суд Блека И Джека (СИ) - Кузьмин Саша - Страница 34

— Что-то мне подсказывает, вся правая часть твоего тела такая. Не знаю, где ты и когда так обгорел, но вообще удивлён, что ты после этого до сих пор жив. Видел я такие ожоги лишь однажды — под плазменный ускоритель попал человек, и то очень далеко от эпицентра был, живой остался, но рука до предплечья отказалась работать после этого. Рука, Джеки! И то не вся, а тут, нахрен, половина всего тела. Даже если не учитывать процент этого ожога, его степень говорит о том, что передо мной либо живой труп, либо призрак. Ты солнце трогал, признавайся? — речь напарника была дёрганная и изобиловала ругательствами между фразами, ещё немного и мне показалось, он прошепчет молитву или перекрестится. Была очень давно такая религия, что-то с крестом там было, не помню уже… Да какая, нахер, разница, какому из давно забытых богов он будет молиться, главное, я чёртов инвалид! Урод, нечто бесформенное и ужасное, моим видом пугать непослушных детей или угрожать врагам, грозясь превратить их в то же самое. Саймон после паузы вставил ещё два кредита важного мнения: — Если задуматься, ты, охренеть, какой мастер обмана! Умудриться промыть себе мозги настолько сильно, забыв не только о том, как ты получил ожоги, но и об их самих. Это каждый день нужно бессознательно поддерживать иллюзию образа и чувств: всё хорошо, ничего плохого со мной не произошло. И все эти инъекции. Ты думал о психогенности своих болей, но они оказались как раз самыми настоящими! Ты мой кумир, Джеки. Если кто спросит про самого лучшего лжеца в галактике, я укажу на тебя.

Точный удар прилетел прямиком в лицо напарничку, вернув его в горизонтальное положение из которого тот попытался, буквально пару секунд назад, встать. Ещё удар, другой, послышался лёгкий хруст, который привёл меня в чувства. Саймон сплюнул кровь и приложил руку к чуть съехавшему на бок носу. Отточенное резкое движение, и он встал на место с тем же тошнотворным хрустом. Ещё раз сплюнув, жертва насилия улыбнулся кровавой улыбкой во весь рот, начиная хохотать с всё больше нарастающей частотой и громкостью. Наконец, выдохнувшись окончательно, он резко принял сидячее положение, начиная осматриваться. Найдя недалеко лежавший контейнер, он облегчённо выдохнул.

— Прости, — скомкано произнёс я, вытирая от смеси крови и жирных разводов пепла руку.

— Хорошо, хоть удар не поставлен, иначе окончательно раскрошился бы мой многострадальный нос. Чего так смотришь? Думаешь, ты первый, кто умудрился его сломать? Ничего подобного! Мне много чего ломали и простреливали, нос — это самое меньшее. Половину моего мозга собирали буквально из каши, сращивая нейроны по одному в длинные цепочки логически законченных областей мозга, даже подумать страшно, сколько они потратили на это. Не ты один такой весь из себя жертва, тебе, хотя бы, не простреливали голову.

— Ты хотя бы не похож на жертву несчастного случая, который непонятно как выжил, — я подал ему не повреждённую ожогом руку, помогая встать.

— Ничего, привыкнешь, как я привык иногда забывать некоторые вещи и проходить раз в пару месяцев терапии на спец аппаратах для поддержания мозговой структуры. Вернёмся с этого задания, лично оплачу новую кожу по высшему разряду, — чёртов оптимист, попробуй ещё выберись с этой развалюхи.

Забрав слетевший во время болезненной агонии контейнер с дезинтегрирующим реактором, мы принялись осматривать местность на предмет угроз и нужных нам проходов с палубы. Судя по радару, рядом всё так же жался наш старый знакомый, дройд «Паук», только на этот раз без своей свиты. Его мотивы оставались загадкой, но не думаю, что он хочет спросить о погоде или принести нам полезные вещи, а, может, дорогу показать. Дройд хочет нашей смерти, поэтому стоит присматривать за ним повнимательней, а то ещё прыгнет на нас и взорвется, разметав остатки некогда бывшего тела по палубе. Такая себе перспектива. Пелена гари и пепла будто уплотнилась, горелые остатки падали с завидной частотой, превращая и так неприятную атмосферу на палубе в ещё более гнетущую.

— Нас так присыпет, в век не найдёшь. Пора уходить с этой палубы, не нравится мне всё это…, - Саймон резко замолчал, обернулся и без предупреждения пальнул в сторону нахождения предполагаемого противника. Ответного выстрела не последовало. — Чёртов «Паук», когда же он отстанет от нас?

— Никогда, — уверил я напарника и указал на проход в дальней части помещения. Тот послушно убрал оружие и направился следом.

Тоска. Пепел и невообразимая тоска нагнетали обстановку весь наш путь по палубе. Всё вокруг покрылось приличным слоем сгоревших остатков, будто мы отключились не на пару минут, а выпали из жизни на несколько суток. Видимость была препаршивой, разглядеть что-то дальше трёх метров было практически невозможно, это только добавляло напряжения на наши и так неспокойные мозги. В пепельных завихрениях виделись силуэты давно умерших людей. Почему именно умерших, я не знал, так мне подсказывало сердце. Сгорбленные, переломанные в нескольких местах конечности говорили о повреждениях, несовместимых с жизнью, другие силуэты были довольно целы на вид, отличавшись лишь мёртвым пустым взглядом. Выстрел из лучемёта заставлял их исчезнуть лишь на пару минут, после чего они возвращались на место, завывая от боли и тоски сильнее прежнего. Приходилось обходить такие вот мёртвые души, ибо мы не знали, как отразится на нас прохождение сквозь них. Да, головой я прекрасно представлял, что это всего лишь галлюцинации, вызванные огромным Пси фоном, да проверять не хотелось, что будет, если лично потревожить мёртвых. Можно было и остаться на этой палубе, навсегда. Быть вечно прикованным к древнему проклятому дредноуту, который будет столь же вечно слоняться по просторам космоса, зазывая на свой борт очередных падких на сокровища и очень глупых авантюристов, лишь бы пополнить экипаж душ для отправки прямиком в ад, откуда, собственно, и прибыл этот корабль. Тратить заряды на бесплотных призраков не разумно — говорил я себе, выпуская очередной заряд в преградившего нам дорогу бедолагу. Но так ведь как-то полегче, думать, что ты можешь противостоять потустороннему своими игрушками из будущего. Хочешь, не хочешь, поверишь в загробную жизнь, когда перед тобой плачут и умоляют десятки когда-то бывших живых людей.

После очередного выстрела в преграждающего нам путь духа, попросту выключился свет. Мигом на всей палубе. Совсем освещение с этим не пропало, частицы, падающие вместе с пеплом, начали источать мягкий мертвенно-голубой свет, больше напрягая, чем освещая дорогу. Два узких и ярких луча фонариков прорезали опустившийся в сумрак уровень, вырывая из темноты лишь части окружения.

— Смотри, Джеки, — прошептал Саймон, указывая за спину.

Обернувшись, я увидел нечто невообразимое. Некогда покрытые дымкой, едва различимые, словно паршивые голограммы, призраки, стали светиться тем же мертвенным голубым светом, только гораздо активнее, пульсируя и тем самым указывая на своё присутствие. Контуры их стали отчётливее, проявились детали одежды и кривящихся от боли и печали лиц. Мужчины, женщины, дети. Присмотревшись к ним получше, своё альтер эго среди них я не заметил, хотя подростков и молодых парней было достаточно. Вокруг духов возникали световые завихрения светящихся частиц и чего-то ещё, нам не подвластного, необъяснимого. Пилотские, инженерные и военные комбинезоны были различимы на эманациях мёртвых душ, скорее всего, они были экипажем дредноута когда-то очень давно. Настолько давно, что забыли, кем они являлись раньше. Тряпки, некогда надетые на них, больше ничего не значили. Сейчас действительно важными для них могли оказаться мы, те, кто мог разорвать их бесконечный цикл появления на этом корабле.

Чуть вдалеке, у небольшого скопления душ, угадывалась смутно знакомая девушка в скафандре, и не только я обратил на неё внимание. Она тоже осматривала нас затуманенным взором, пытаясь понять, кто мы, те люди, которых она помнила, или же всего лишь прохожие, недостойные внимания.

— Лаура….

Саймон медленно, спотыкаясь, направился к девушке. В душе сразу поселилось мерзкое чувство тревоги совершенно нового уровня, доселе мне неизвестного. Будто Пси-присчитывание работало в фоновом режиме, и я знал, чем это закончится — ничем хорошим. Рука протянулась к плечу напарника, намеривая его остановить. На мою руку легла чужая рука, подростковая. Повернув голову, я увидел лишь плохо различимое лицо в мертвенно-бледном свете, улыбаясь, парень приложил палец к губам. Выражение его лица как бы говорило: «Рано, ещё рано, Джеки. Подождём, посмотрим, что произойдёт». Желание вырваться пресекалось довольно сильным захватом моей руки и неспособностью пошевелиться. Обречённо наблюдая, как Саймон направлялся к призраку его знакомой, погибшей здесь, я попытался крикнуть и остановить неизбежное, но мой рот тут же был зажат рукой моей личной галлюцинации. Какой же бред! Быть заложником своей второй личности. Его ведь даже не существовало в физическом воплощении, но это не мешало ему помыкать мной как марионеткой. Вот как чувствуют себя сошедшие с ума Псионики в домах скорби по всей галактике, запертыми со своими страхами или же воображаемыми друзьями без шанса на спасение, замену непонравившегося экземпляра. Твой мозг повреждён, и нет выхода из вечной агонии безумия и страдания, лишь один путь способен освободить тебя от мук, и путь этот смерть.