Рыцарь-Дракон - Диксон Гордон Руперт - Страница 48

Тем не менее совет Майгры, по мнению Джима, был неплох. Мысленно он извинился перед ней за то, что думал, что ни она, ни Сорпил в действительности не заинтересованы в том, чтобы быть ему полезными. Предположение это вполне естественно. Такова уж драконья натура. Если бы с ним что-то случилось, им бы достался паспорт. С другой стороны, Майгра тоже выпила несколько кувшинов вина. Может быть, алкоголь смягчил и ее.

В ее характере должна быть и более привлекательная и мягкая сторона, по крайней мере, была в те времена, когда Майгра была моложе, подумал Джим. Иначе Сорпилу, который, несомненно, знал и лучшие времена и в молодости был, наверное, весьма силен, не было бы никакого резона брать ее в жены.

– Спасибо, Майгра, – Джим услышал, что его голос звучит уже довольно сонно. Когда он впервые переступил порог шато, еще не наступил полдень, но трапеза, как это обычно бывает у драконов, когда они садятся пообедать, оказалась делом долгим. Лунный свет должен был навести его на мысль, что они обедают уже восемь или девять часов. Время пролетело незаметно.

Как бы то ни было, ему несомненно хотелось спать.

– У вас есть для меня место? – спросил он. – Или мне спать здесь?

Он бы не возражал устроиться на ночлег прямо в трапезной зале. С другой стороны, драконий инстинкт велел ему найти для сна маленький укромный уголок. Сорпил и Майгра всего лишь проявили бы гостеприимство, выделив ему место, хотя бы одну из бывших спален замка, в каком бы состоянии она теперь ни находилась.

– Я провожу тебя, – Майгра проворно вскочила на лапы.

Сорпил не двинулся с места, прогрохотав нечто среднее между пожеланием спокойной ночи и отрыжкой, по силе соответствующей его размерам. Джим последовал за Майгрой. Она вела его по коридорам, вверх и вниз по лестницам в кромешной тьме. Но поскольку нос и уши говорили ему, где дракониха, Джим шел за ней не боясь оступиться или сбиться с пути.

Наконец она привела его, как и надеялся Джим, в спальню одного из бывших обитателей замка и ушла. Он свернулся клубком среди обломков довольно скудной мебели. Последней его мыслью перед тем, как он погрузился в сон, было то, что, похоже, во французском замке было куда больше спален, нежели в английских.

Он спал нормальным драконьим сном, крепким и лишенным сновидений. Когда Джим проснулся, в комнате было светло. Солнечный свет проникал сюда через узкое окно-бойницу, но солнце, казалось, светило прямо в проем, и поэтому спальня, наверное, была светла как никогда.

Резкий переход от вчерашней ночной темноты к яркому свету поначалу слегка озадачил Джима, которому часы, прошедшие с того момента, как он заснул, и до пробуждения, показались мгновением.

Он зевнул. Громадная пасть широко раскрылась, и в пыльном воздухе сверкнул длинный красный язык. Затем он выпрямился, потянулся. Он не мог расправить только крылья – не хватало места. Используя нюх и зрительную память, Джим двинулся обратно тем же путем, по которому его вели прошлой ночью.

Он отыскал комнату, где они ели, пили и беседовали. Ни Майгры, ни Сорпила поблизости видно не было. От овцы не осталось ничего, кроме нескольких раздробленных костей, из которых был высосан костный мозг. Бочонок, открытый Сорпилом накануне, был на четыре пятых пуст.

Джим взял кувшин, зачерпнул вина, вылил все содержимое разом себе в глотку и нашел, что вино утром бодрит. Второй кувшин он выпил просто из принципа.

Похоже, пришло время отправляться. Ждать от хозяев еще чего-нибудь доброго не приходилось. Майгра под смягчающим действием вина явно дала ему самый лучший совет из тех, что он мог вообще ожидать от этой пары.

Выйдя за порог замка, он обернулся и прокричал своим хозяевам, так как ни один из них не удосужился выйти попрощаться с ним:

– Это Джеймс! Я ухожу. Спасибо за гостеприимство. Я скоро вернусь и заберу паспорт. Прощайте!

Его голос разносился под сводами, отражаясь многократным эхом от стен замка. В ответ не прозвучало ни звука.

Он повернулся и вышел.

День был опять жарок и безоблачен. Джим отправился в путь пешком, следуя указаниям Майгры. Было уже поздновато. Благодаря выпитому за ужином вину он проспал до полудня.

Часа через два за деревьями мелькнуло что-то голубое, по-видимому, край озера, о котором говорила Майгра. Джим остановился и перевел дыхание.

Он дышал так тяжело, что его мог услышать кто угодно в радиусе пятидесяти футов. Звук был такой, как будто паровоз забирался в гору. Челюсти Джима были широко раскрыты, красный язык безвольно распластался между зубами, как спущенный флаг.

Он совсем не учел, что драконы не созданы для путешествий пешком, и уж если возникла необходимость отправиться в путь, то они предпочитали добираться по воздуху. Да и день был жарким.

Джиму раньше никогда не приходило в голову, что непроницаемая шкура драконов не имела пор, как у людей или некоторых животных. Поэтому от избыточного тепла они избавлялись через пасть, как собаки. К сожалению, драконы намного крупнее собак и, как следствие этого, намного тяжелее. Когда им приходилось путешествовать по земле на своих четырех, тело перегревалось слишком быстро, а хоть чуть-чуть охладиться в такой жаркий день было тяжеловато.

Джим раньше просто не думал об этом. Предыдущие пешие переходы, которые он совершал в драконьем обличье, протекали в более прохладном климате. И оба раза обстоятельства были таковы, что он был слишком возбужден, чтобы обращать внимание на усилия, прилагаемые при ходьбе.

Первый раз он с ума сходил, размышляя о том, что может случиться с Энджи, заточенной в Презренной Башне. Второй марш-бросок состоялся во время неудавшегося похода на замок Маленконтри, где, якобы, засел сэр Хьюго. В тот раз он был полон горечи и ненавидел самого себя. Но самым большим различием между теми прогулками и этой была температура воздуха. Марш-бросок в Маленконтри вообще кончился под проливным дождем, охлаждавшим Джима.

Сегодня, однако, тревожиться было почти не о чем, так что Джим остался один на один с жарой, одышкой и дискомфортом.

Остановившись и тяжело дыша, Джим решил, что он будет не он, если и дальше станет мириться с таким положением вещей.

Майгра, естественно, думала, что у него в запасе только два способа передвижения: лететь или идти пешком на задних лапах. Она, конечно, не догадалась, что перед ней клубком свернулся не кто иной, как маг, только временно влезший в драконью шкуру и потому обладающий еще одной возможностью: снова превратиться в человека.

Джим написал в голове магическую формулу и секунду спустя уже стоял обнаженный, блаженствуя, излучая тепло всем телом. Веревка, связывающая узлы, свободно лежала на его шее и плечах, значительно уменьшившихся за эту секунду.

Он снял с плеч узлы и оделся. Узелок с едой Джим повесил на веревке, как на перевязи, так чтобы он оказался как раз над рукояткой кинжала.

Теперь, возможно, ему будет тяжелее отразить натиск пяти или более вооруженных французских крестьян. Но, с другой стороны, ковыляющий вперевалку дракон выглядит куда подозрительнее…

Впрочем, если на него действительно нападут, он всегда может для самообороны снова превратиться в дракона. Если местные верят в магию так же, как и все остальные обитатели средневековья, попадавшиеся ему до сих пор, то одного того, что он превратится в дракона на глазах у нападающих, хватит, чтобы обратить в паническое бегство какую-то жалкую горстку крестьян с вилами и серпами. Теперь Джим чувствовал себя гораздо лучше; единственное, что еще мучило его, – это жажда. Причем виной были не столько жара и вчерашние возлияния, сколько парочка кувшинов вина, опрокинутых им «на посошок» сегодня утром. Джим стремился к озеру, надеясь наконец утолить эту жажду.

Чем ближе он подходил к озеру, тем более вожделенной, чистой и прекрасной грезилась ему вода. Он еле сдерживал себя, чтобы не пуститься бегом, но перетерпел, и не потому, что боялся, что ему снова станет жарко – к тому времени Джим уже почти совсем остыл и чувствовал себя вполне уютно, – а потому, что чувство собственного достоинства не позволяло ему так поступить.