Рождественский подарок - Арсаньев Александр - Страница 9

Я постучался в комнату Миры.

– Войдите! – позволила мне она.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказал я, едва переступив через порог.

Спальня индианки вся была обставлена мелкой мебелью: шифоньерками, шкафчиками, столиками… За ширмами, обитыми китайским изумрудно-зеленым шелком с разводами, белели покрывала пуховой кровати.

В комнате терпко пахло какими-то травами и цветами.

– О чем? – спросила Мира, убирая со столика орехового дерева свой погребец – миниатюрный дорожный сундучок.

Она поправила прическу, заглянув в венецианское зеркало. Я невольно залюбовался ею и поэтому сразу не заметил Кинрю, который сидел, утопая в глубоком сафьяновом кресле.

– Юкио! Ты тоже здесь? – удивился я.

– Разумеется, – ответил японец. – Разве вы не понимаете, Яков Андреевич, что Мире теперь угрожает опасность? – осведомился он.

– Ну… – замялся я, – мне бы не хотелось утверждать так категорично.

– Яков Андреевич, – обратилась Мира ко мне, – не надо меня щадить! Я прекрасно понимаю, что и на меня теперь падают подозрения! Но вы бы не могли рассказать, что же там все-таки произошло?!

Я вздохнул:

– За этим-то я и пришел! – и достал из-за спины индийскую статуэтку.

– Что это?! – всплеснула руками Мира.

– Я думал, тебе это известно, – ответил я.

– Нет-нет, – замахала руками Мира, – я знаю, что это Индра – один из верховных богов нашего пантеона! Но откуда эта статуэтка взялась у вас?!

– Я обнаружил ее на месте преступления, – ответил я.

– Неужели? – индианка в ужасе прижала ладонь к губам. – Так, значит, убийство князя в самом деле имеет отношение к какому-то ведическому ритуалу?

– Это возможно? – спросил я Миру.

– Не знаю, – пожала плечами моя протеже. – Человеческие жертвоприношения ушли в глубокое прошлое, – сказала она.

– Но как это было? – полюбопытствовал я.

– Вы и впрямь желаете это знать? – засомневалась индианка.

– Да еще как! – признался я.

– Но я вам, Яков Андреевич, кое что уже рассказывала об этом, – произнесла Мира загадочно.

– Я бы хотел узнать об этом подробнее, – продолжал я настаивать.

– Ну что же, – Мира наконец-то сдалась. – Раньше люди верили в то, что пролитие крови необходимо для продления жизни, – начала она свой рассказ. – Жертвоприношение должно было умилостивить божество и упрочить его могущество, в тоже время оно противодействовало силам разрушения и увеличивало жизнеспособность человека, принимающего участие в обряде…

– А ты бы не могла конкретнее рассказать мне о последовательности заклания жертв? – попросил я мою индианку.

– Яков Андреевич, а с каких это пор вы стали так кровожадны? – сострил Кинрю.

– С тех самых, как ты стал злоупотреблять сарказмом, – ответил я ему в тон.

– Пожалуйста, – согласилась Мира. – Обычно дело ограничивалось пятью жертвами, – сказала она.

– Какими именно? – осведомился я.

– Бараном, козлом, быком, конем, ну и… – индианка замялась, – человеком, – наконец, выговорила она.

– Это ужасно, – произнес я в ответ, усаживаясь на маленький диванчик.

– Что? – спросила Мира.

– Вы слышали, что говорила Грушенька? – поинтересовался я.

– О чем? – осведомилась индианка. – Она много что говорила.

– О баране, – напомнил я.

– Да, припоминаю, – произнесла Мира задумчиво.

– Кучер сказал мне, – продолжил я, – что точно так же совсем недавно в их деревне неизвестные забили быка и козла.

– Но это еще ни о чем не говорит! – горячилась индианка.

– Возле трупов животных были обнаружены следы кострищ.

– Но…

– А в конюшне мы нашли зарезанного коня, неподалеку от столба, к которому было привязано тело князя Николая Николаевича, – перебил я ее.

– Какой кошмар! – вскричала Мира. – Но этого не может быть!

– Все сходится, – подвел черту обычно молчаливый японец.

– Я боюсь, – ответил я, – что кто-то просто хочет свалить вину на брахманов!

– Но кто? – воскликнула Мира. – Мне это дело кажется слишком запутанным! – добавила она, глядя мне прямо в глаза. – Ведь вы здесь неслучайно! – высказала индианка свое предположение вслух. – Могу поспорить, – промолвила она, – что к этому всему приложил свою руку Иван Сергеевич!

– Да, – подтвердил я устало, – Кутузов и в самом деле в курсе событий, – добавил я. – Но мастер не сказал мне ничего определенного, – развел я руками. – И пригласил меня погостить в это имение, – подчеркнул я, – именно Николай Николаевич Титов.

– Вы видели, Яков Андреевич, какими глазами смотрела на меня его вдова Ольга Павловна? – Мира сглотнула ком в горле. – По-моему, она уже приговорила меня!

– Я выступлю твоим защитником! – поспешил я ее успокоить.

– Пока я жив, – напыщенно произнес мой Золотой дракон, – никто не станет трогать тебя!

– Спасибо, – улыбнулась индианка с особенной нежностью.

Я вернулся к себе в комнату, чтобы обдумать в спокойной обстановке все, что случилось. К тому же я должен был решить с какого конца взяться за это дело.

На маленьком прикроватном столике лежала раскрытая книга немца Эккартсгаузена «Ключ к таинствам натуры», которую я накануне собрался изучить. Однако продолжить мое самообразование мне помешало убийство на княжеской конюшне.

И надо же убийце или убийцам было выбрать такое время, как рождественскую ночь!

Я все больше склонялся к мысли, что убийца был не один. По моему мнению чересчур сложно было организовать ведическое жертвоприношение в одиночестве.

Я спрятал книгу и извлек из дорожного рундука свой дневник.

Чернильница и перо уже ждали меня на круглом письменном столике. Не успел я раскрыть тетрадь в бархатной лиловой обложке, как раздался стук в мою дверь.

Странно, – подумал я, – кого это принесла нелегкая?

Однако я тут же убрал тетрадь и крикнул:

– Войдите!

Дверь скрипнула, и на пороге возник Никита Дмитриевич Сысоев.

– Яков Андреевич, – обратился он ко мне, – мне хотелось бы с вами поговорить.

– Что же, – развел я руками, – я к вашим услугам.

Сысоев прошел вглубь комнаты и присел на стуле, на который я ему указал.

– Итак, – начал я, – что вы имеете мне сообщить?

Управляющий задумался, словно бы собираясь с мыслями.

Сначала он взглянул на меня, потом отвел глаза, но через несколько мгновений все же решился и заговорил:

– Мне стало известно от покойного Николая Николаевича, что вы состоите в неком масонском ордене, – Никита Дмитриевич испытующе посмотрел на меня.

– И что же? – не стал я отказываться. Однако меня удивило, что князь посвящал своего управляющего в такие подробности.

Хотя, – я одернул себя, – Мира с Кинрю тоже почти что всегда были в курсе всех моих дел!

– Мне известно также, что вы занимаетесь расследованием преступлений, – вкрадчиво продолжил Сысоев.

– Так, значит, – заключил я, – Николай Николаевич не напрасно вызвал меня сюда?!

– Я не знаю, – замялся Никита Дмитриевич. – По-моему, он о чем-то догадывался и чего-то боялся, – продолжил он. – Чего именно я не знаю, но… – Сысоев пожал плечами. – Он собирался мне рассказать, – добавил он, – но так и не успел!

– Я признателен вам, – поблагодарил я Никиту Дмитриевича, – что вы мне сказали об этом.

– Ну что вы, – отмахнулся он. – Это был мой долг, по отношению к покойному. Но я хотел вас спросить…

– О чем же? – поинтересовался я.

– Что вы собираетесь делать?

– Разумеется, заняться расследованием этого дела, – ответил я.

– Понимаю, – сказал Сысоев. – И гарантирую вам всяческую поддержку со своей стороны!

Утром все собрались в столовой за завтраком. Вид у гостей был несчастный и заспанный. Один только Станислав Гродецкий держался по-прежнему щеголем! Во время еды все сохраняли гробовое молчание, словно отдавая дань почившему князю.

К завтраку подали соте с мадерой – тонкие ломтики говядины, обжаренные в масле. Слышно было только, как позвякивало столовое серебро.

Княгиня к завтраку опоздала, к гостям она вышла в глубоком трауре с окаменевшем лицом, почти не поднимая заплаканных, карих глаз.